Один из них, бородатый ветеран с косматыми бровями и носом картошкой, прокашлялся и изложил суть своей просьбы:
— Значицца, эта… уважаемый волхв, царь наш батюшка, долгих лет ему, благодетелю, изволил распорядиться, чтобы мы, как только вы объявитесь, тотчас вас к нему сопроводили с нижайшими поклонами и со всяким почтением. Вы уж не откажите в милости… извольте проследовать во дворец.
— Как раз туда и собирались. Сейчас только соберусь…
— Мы туточки, на крыльце обождем…
— Хорошо.
Стрельцы дружно развернулись и вышли из хаты.
— Обожди, — окликнул я бородача. — Оставь факел.
Он отдал мне страшно коптящую палку, обмотанную пропитанной маслом тряпкой, а сам скрылся в сенях, осторожно прикрыв за собой дверь.
Стараясь ничего лишнего не поджечь, я прошел к печи и только здесь позволил огню перебраться на свечи, которые осторожно укрепил в резных подсвечниках. Стало значительно светлее.
Кузнец, не выпуская сына из рук, утер замызганным рукавом навернувшиеся на глаза слезы.
— Я твой вечный должник, волхв Аркадий… Скажи только, что я могу сделать для тебя? Клянусь, все исполню. На край света пойду…
— Ничего мне не нужно. Я просто сделал свое дело — то, что должен был сделать. А теперь идите домой, обрадуйте свою маму.
— Может…
— Идите-идите.
— Благодарствуйте, от всего сердца. — Подхватив сына, кузнец, весь как-то даже посвежевший лицом, с мокрыми сияющими глазами, поспешил прочь, неся благую весть.
Проводив его взглядом, я повернулся к своим друзьям и только развел руками:
— Вот такая жизнь, други…
Други-товарищи посмотрели на меня, затем друг на друга и рассмеялись.
Так есть же с чего… Переход из мира в мир сопровождается изменением всего переносимого в соответствии с местными условиями. Одежда тоже претерпевает изменения, стараясь соответствовать если не моде, то хотя бы возможностям текстильной промышленности и назначению детали гардероба. Вы можете представить на улицах этого сказочного городка человека в космическом скафандре? В принципе в сказке все возможно… Но тут вам не сказка, здесь вам законы иные, пусть и сказочной, но реальной жизни. Не может ходить по улицам Царьграда космонавт — и все тут. Не берусь предположить, во что трансформируется скафандр, а для практических опытов нет ни возможности, ни желания, но вот результат превращения некоторых модных в начале двадцать первого века вещей стоит прямо перед моими глазами. И теперь-то я понимаю, отчего остолбенели царские стражники. Для начала (воспитание требует пропустить вперед женщину) попытаюсь описать наряд Натки. Первое, что приходит на ум, — это сказка про сиротку, которой царь поставил неразрешимую задачку: чтобы в гости к нему и пришла, и приехала, чтобы голая была и в одежде, и что-то там еще с подарком. Она и заявилась на козе, в сеть рыбацкую замотанная… Но ей-то было всего семь годочков… Что-то подобное произошло и с Наташей — ее более чем короткая юбочка и полупрозрачный топик трансформировались соответственно в кружевные панталоны из далекого Парижу и в кусок паутины, весьма сомнительно укрывающий бюст подруги от посторонних взглядов. Добавьте к этому кожаные лапти на босу ногу и лукошко в руках.
— Прикольно, — только и сказала она.
С одеянием Данилы тоже произошли изменения, не столь кардинальные, но тем не менее… Стоит передо мной здоровяк в обрезанном по пояс плаще и в лихих казацких шароварах. Ну нет в этом времени спортивных костюмов…
— Так идти к царю нельзя… — решил я.
— Ну почему же? — осматривая свой новый наряд, произнесла Ната. — По мне — так очень даже ничего…
Отворив крышку моего одежного сундука, мы принялись выуживать оттуда рубахи и штаны. Ната лишь носик сморщила.
— Оно же все колючее…
— А что делать?
Данила выбрал себе самую большую из моих рубашек, остальные просто не выдержат напора его плеч, решив оставить колоритные штаны. Ната, просмотрев содержимое сундука во второй раз, лишь тяжело вздохнула.
— Ладно, осознал, раскаялся, — сказал я, признавая свое упущение. — Останешься здесь, а мы к царю, потом постараемся что-нибудь тебе прикупить. А пока, вон, в простыню завернись…
— Вот так всегда.
— Что поделаешь — такова ваша женская доля.
Часть VI
КТО ИЩЕТ, ТОТ ВСЕГДА НАЙДЕТ
ГЛАВА 34
УНЕСЕННЫЙ ВЕТРОМ ИЗ-ЗА СОБСТВЕННОЙ ГЛУПОСТИ
Оставь одежду — всяк сюда входящий.
Надпись у входа в ад, после очередного кислотного дождя, слегка разъевшего краску
Огромное море бушующей магмы жадными языками пламени тянется к раскаленному небу, на алой, до боли яркой палитре которого мерцает пара глаз. Загадочно раскосых, с сияющими в непроницаемой черноте зрачков багровыми искорками. Они с холодной заинтересованностью изучают бескрайние просторы колышущейся багровой лавы и затерянный среди этой потрясающей бесконечности крохотный островок твердой земли. Аспидно-черная плита непонятного происхождения шириной не более десятка метров и вдвое больше длиной.
Пылающие небеса пронзает белый луч света и, отразившись от гладкой поверхности плиты, на черной поверхности которой тают даже отблески пламени, исчезает в небытии. А на месте соприкосновения тьмы и света появляется крохотная фигурка человека. Он испуганно озирается и в недоумении поднимает глаза вверх. Их взоры встречаются, и в глазах на небе впервые появляется оттенок каких-либо чувств… Растерянность. И это беспомощное существо должно защищать вселенское добро? И против кого?
Бушующая магма вздыбливается, и из ее недр поднимается волна, которая со страшной скоростью устремляется на крохотный черный прямоугольник, на котором застыла точка — человек. Скорость несущейся волны уступает лишь скорости ее роста. Она достигает небес, глаза слегка щурятся, словно в попытке защититься.
Тонны магмы обрушиваются на черную поверхность, накрыв испуганного человека с головой.
Яркая вспышка… нечеловеческий крик…
Пушистые ресницы дрожат, отчего небеса покрываются мелкой рябью, словно поверхность пруда от утреннего ветерка.
На черной поверхности остаются человек и некто, закутанный с головы до ног во все черное.
Теперь уж глаза на небе совсем растерялись. Они недоуменно перескакивают с одной фигурки на другую. Что здесь происходит? А как же вечная борьба добра и зла?
Но нет дела маленьким человечкам на вечном поле битвы до космического масштаба предстоящего действа. Они слаженно обнажают мечи и движутся один к другому с твердым намерением решить затянувшийся поединок. Сейчас и здесь…
Мощный толчок сотрясает Вселенную. Море смешивается с небесами, глаза тают, фигурки исчезают, и вот… шар для гадания, подпрыгивая, скатывается к краю стола. Я чудом успеваю подхватить его, не дав разбиться, но второй, более сильный толчок выбивает из-под меня стул, и я лечу под стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
— Значицца, эта… уважаемый волхв, царь наш батюшка, долгих лет ему, благодетелю, изволил распорядиться, чтобы мы, как только вы объявитесь, тотчас вас к нему сопроводили с нижайшими поклонами и со всяким почтением. Вы уж не откажите в милости… извольте проследовать во дворец.
— Как раз туда и собирались. Сейчас только соберусь…
— Мы туточки, на крыльце обождем…
— Хорошо.
Стрельцы дружно развернулись и вышли из хаты.
— Обожди, — окликнул я бородача. — Оставь факел.
Он отдал мне страшно коптящую палку, обмотанную пропитанной маслом тряпкой, а сам скрылся в сенях, осторожно прикрыв за собой дверь.
Стараясь ничего лишнего не поджечь, я прошел к печи и только здесь позволил огню перебраться на свечи, которые осторожно укрепил в резных подсвечниках. Стало значительно светлее.
Кузнец, не выпуская сына из рук, утер замызганным рукавом навернувшиеся на глаза слезы.
— Я твой вечный должник, волхв Аркадий… Скажи только, что я могу сделать для тебя? Клянусь, все исполню. На край света пойду…
— Ничего мне не нужно. Я просто сделал свое дело — то, что должен был сделать. А теперь идите домой, обрадуйте свою маму.
— Может…
— Идите-идите.
— Благодарствуйте, от всего сердца. — Подхватив сына, кузнец, весь как-то даже посвежевший лицом, с мокрыми сияющими глазами, поспешил прочь, неся благую весть.
Проводив его взглядом, я повернулся к своим друзьям и только развел руками:
— Вот такая жизнь, други…
Други-товарищи посмотрели на меня, затем друг на друга и рассмеялись.
Так есть же с чего… Переход из мира в мир сопровождается изменением всего переносимого в соответствии с местными условиями. Одежда тоже претерпевает изменения, стараясь соответствовать если не моде, то хотя бы возможностям текстильной промышленности и назначению детали гардероба. Вы можете представить на улицах этого сказочного городка человека в космическом скафандре? В принципе в сказке все возможно… Но тут вам не сказка, здесь вам законы иные, пусть и сказочной, но реальной жизни. Не может ходить по улицам Царьграда космонавт — и все тут. Не берусь предположить, во что трансформируется скафандр, а для практических опытов нет ни возможности, ни желания, но вот результат превращения некоторых модных в начале двадцать первого века вещей стоит прямо перед моими глазами. И теперь-то я понимаю, отчего остолбенели царские стражники. Для начала (воспитание требует пропустить вперед женщину) попытаюсь описать наряд Натки. Первое, что приходит на ум, — это сказка про сиротку, которой царь поставил неразрешимую задачку: чтобы в гости к нему и пришла, и приехала, чтобы голая была и в одежде, и что-то там еще с подарком. Она и заявилась на козе, в сеть рыбацкую замотанная… Но ей-то было всего семь годочков… Что-то подобное произошло и с Наташей — ее более чем короткая юбочка и полупрозрачный топик трансформировались соответственно в кружевные панталоны из далекого Парижу и в кусок паутины, весьма сомнительно укрывающий бюст подруги от посторонних взглядов. Добавьте к этому кожаные лапти на босу ногу и лукошко в руках.
— Прикольно, — только и сказала она.
С одеянием Данилы тоже произошли изменения, не столь кардинальные, но тем не менее… Стоит передо мной здоровяк в обрезанном по пояс плаще и в лихих казацких шароварах. Ну нет в этом времени спортивных костюмов…
— Так идти к царю нельзя… — решил я.
— Ну почему же? — осматривая свой новый наряд, произнесла Ната. — По мне — так очень даже ничего…
Отворив крышку моего одежного сундука, мы принялись выуживать оттуда рубахи и штаны. Ната лишь носик сморщила.
— Оно же все колючее…
— А что делать?
Данила выбрал себе самую большую из моих рубашек, остальные просто не выдержат напора его плеч, решив оставить колоритные штаны. Ната, просмотрев содержимое сундука во второй раз, лишь тяжело вздохнула.
— Ладно, осознал, раскаялся, — сказал я, признавая свое упущение. — Останешься здесь, а мы к царю, потом постараемся что-нибудь тебе прикупить. А пока, вон, в простыню завернись…
— Вот так всегда.
— Что поделаешь — такова ваша женская доля.
Часть VI
КТО ИЩЕТ, ТОТ ВСЕГДА НАЙДЕТ
ГЛАВА 34
УНЕСЕННЫЙ ВЕТРОМ ИЗ-ЗА СОБСТВЕННОЙ ГЛУПОСТИ
Оставь одежду — всяк сюда входящий.
Надпись у входа в ад, после очередного кислотного дождя, слегка разъевшего краску
Огромное море бушующей магмы жадными языками пламени тянется к раскаленному небу, на алой, до боли яркой палитре которого мерцает пара глаз. Загадочно раскосых, с сияющими в непроницаемой черноте зрачков багровыми искорками. Они с холодной заинтересованностью изучают бескрайние просторы колышущейся багровой лавы и затерянный среди этой потрясающей бесконечности крохотный островок твердой земли. Аспидно-черная плита непонятного происхождения шириной не более десятка метров и вдвое больше длиной.
Пылающие небеса пронзает белый луч света и, отразившись от гладкой поверхности плиты, на черной поверхности которой тают даже отблески пламени, исчезает в небытии. А на месте соприкосновения тьмы и света появляется крохотная фигурка человека. Он испуганно озирается и в недоумении поднимает глаза вверх. Их взоры встречаются, и в глазах на небе впервые появляется оттенок каких-либо чувств… Растерянность. И это беспомощное существо должно защищать вселенское добро? И против кого?
Бушующая магма вздыбливается, и из ее недр поднимается волна, которая со страшной скоростью устремляется на крохотный черный прямоугольник, на котором застыла точка — человек. Скорость несущейся волны уступает лишь скорости ее роста. Она достигает небес, глаза слегка щурятся, словно в попытке защититься.
Тонны магмы обрушиваются на черную поверхность, накрыв испуганного человека с головой.
Яркая вспышка… нечеловеческий крик…
Пушистые ресницы дрожат, отчего небеса покрываются мелкой рябью, словно поверхность пруда от утреннего ветерка.
На черной поверхности остаются человек и некто, закутанный с головы до ног во все черное.
Теперь уж глаза на небе совсем растерялись. Они недоуменно перескакивают с одной фигурки на другую. Что здесь происходит? А как же вечная борьба добра и зла?
Но нет дела маленьким человечкам на вечном поле битвы до космического масштаба предстоящего действа. Они слаженно обнажают мечи и движутся один к другому с твердым намерением решить затянувшийся поединок. Сейчас и здесь…
Мощный толчок сотрясает Вселенную. Море смешивается с небесами, глаза тают, фигурки исчезают, и вот… шар для гадания, подпрыгивая, скатывается к краю стола. Я чудом успеваю подхватить его, не дав разбиться, но второй, более сильный толчок выбивает из-под меня стул, и я лечу под стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95