— Ну, будя. — Я отстранился. — Не оплакивайте раньше времени. Мы с вами еще гульнем на шабаше. И не раз. А теперь привяжите меня на место, пока у нашего радушного хозяина не лопнуло терпение и он не застал нас. Это же вопиющее нарушение правил содержания узников.
Пока меня привязывали, я пытался шутить, демонстрируя бодрость духа, но когда, попрощавшись, они ушли, вот тут-то инстинкт самосохранения вырвался на волю. Сердце ухнуло в пятки, но по дороге перепутало все внутренности, отчего последние заметались в панике, сталкиваясь друг с другом. Больше всех досталось желудку, который протестующе заурчал и вознамерился избавиться от содержимого, которого на самом деле вовсе и не было, причем уже давно. Как бы мне не пожалеть о своем решении относительно привязывания рук и ног. Мозг, глядя на все это безобразие, тихо ударился в панику, рисуя пред внутренним взором гильотину. К чему бы это? Насколько мне известно, этого инструмента укорачивания человека на голову еще не придумали. Палачи обходятся обычным топором, делая для благородных исключение в виде двуручного меча, так называемого меча Правосудия. Но гильотина плевать хотела на историческую достоверность, она хищно скалила пасть и звонко щелкала единственным, но зато очень острым и широким зубом.
— Больше гостей не ожидается? — поинтересовался, вернувшись, палач. Он профессионально проверил веревки на моих руках, немного поправил и удовлетворенно крякнул.
— Не знаю. А что?
— Да пусть приходят, лишь бы не грозились своей магией: «Превращу да превращу» — тоже мне, хвокусники. Сразу бы по-хорошему, да я что, разве отказал бы? Золото все же настоящее, а не колдовское.
— И здесь сплошная коррупция, — вздохнул я.
— Где? — Одноглазый повел носом. — Вроде ничего не воняет.
— Отвяжи меня, а то и впрямь завоняет.
— Не велено.
— Что, так и сказали: «Не отвязывать?»
— Зачем так, мы тоже с понятием, дело свое знаем. Непрерывного стажа — по горячей сетке, учти, — почитай тридцать годков. Велено содержать по всей строгости, но без пристрастия. Почему не посодержать? Коль дело государево того требует.
— Да это все, конечно, правильно, но желудок этой строгости не приемлет. Не терпеть же мне до завтрашнего полудня. А тебе потом все убирать… Решай, конечно, сам…
— Так что ты словами сыплешь? — Одноглазый палач нахмурился. — Трудно по-человечески попросить?
— Плиз-з-з, — изобразив американскую улыбку на все сорок два искусственных зуба, оскалился я. Ну не вставил я коралловые протезы — не по карману, да и родные милее, пускай и кривее, и дырявее.
— Юродивый, — решил экзекутор. — Потерпи маленько, сейчас усе оформим.
«Только отвяжи меня, — мысленно поощрил я его, — там уж я сам. Стукну чем-нибудь по голове и так дерну отсюда, что Трое-из-Тени узнают, что чувствуют пассажиры стартующей ракеты при перегрузке в 5g».
— Сейчас, — проворковал одноглазый, подсовывая под стол, на котором я распластан, подозрительно пахнущую бадью. Затем он нырнул следом и что-то открыл, вследствие чего под моей пятой точкой разверзлась пустота.
План побега провалился, не выйдя даже на стартовую линию. А уж когда палач взял со стола нож и со словами: «На казнь все равно в казенном поведут» потянулся к моим штанам, а не к веревкам, я возмущенно возопил:
— Отойди, извращенец!
Палач обиженно хмыкнул, почесал кончиком ножа за ухом и, развернувшись, ушел прочь. Оставив меня наедине со своими малоперспективными надеждами и невеселыми мыслями.
Если мне и дальше так будет везти, то я вполне смогу поприсутствовать на собственной казни…
Глава 28
ХОРОША ДЫРА, ДА МАЛОВАТА
Друг — это не тот, кто приходит, когда ему плохо, а тот, который не уходит, когда плохо тебе.
Энциклопедия исчезающих видов
Не успели шаги палача затихнуть, как из пляшущих у стены теней вышло некое подобие привидения. Призрачная, размытая фигура в рваном сером балахоне, сквозь зияющие прорехи которого просвечивает синюшное тело; плешивая голова с редкой порослью чахлых кустиков волос и огромными пятнами коросты, совершенно пустые глаза — два матовых пятна. Постукивая нестрижеными ногтями по полу, оно приблизилось ко мне и принялось внимательно рассматривать. При этом скрежетало огрызками зубов и выбивало своими ногтями дробь на каменном полу темницы.
— Здравствуйте, — приветствовал я привидение.
— Кто ты? — проскрипело привидение.
— Аркадий, волхв, — представился я.
— Странный ты, — решил незваный гость. — Не от мира сего.
— Сам дурак, — выпалил неслышимый для посторонних голос за моим левым плечом.
Против ожидания привидение не только услышало, но и рассмотрело моих спиногрызов.
— Подари мне их, — попросило оно. — Тебе ведь они уже без нужды. А я за ними ухаживать буду: выгуливать, по головкам гладить…
— Себя погладь, — огрызнулся Гнусик.
— Мы друзей в беде не бросаем, — добавил Пусик.
— Не гавкайте! — рыкнуло привидение.
— С тобой, искривление пространства, не гавкает, а разговаривает Гнусик из Тени, — блеснул эрудицией скандальный братец.
— Шо? — опешило от подобного обращения привидение.
— Хватит! — прикрикнул я, прервав зарождающийся скандал, и добавил уже спокойнее: — Они останутся со мной, раз так решили.
— Ты мне отказываешь? — Привидение широко разинуло рот, наверное, от изумления. — Мне?!
— Да не переживайте вы так, бывают в жизни огорчения. Все наладится. Заведете себе крысу или там таракана. Будете ему усы щекотать.
Привидение затряслось от злости и пронзительно завизжало, дыхнув на меня могильным холодом.
Переждав, пока прекратится выброс негативных эмоций, я поинтересовался:
— А медитацией не пробовали заниматься? Говорят — помогает.
— Я кричал, — сообщило привидение.
— Да пожалуйста, сколько угодно, если от этого легче.
— От моего крика люди сходят с ума.
— А наоборот? — встрял Гнусик. — Может, лечебницу откроете, сумасшедших исцелять будете. Заработаете пару миллионов, купите костюмчик с отливом, в косметический салон наведаетесь… сейчас и не такие дефекты внешности исправляют.
Привидение как-то сникло, бормоча себе под нос:
— Не действует. Кричал… не действует. Но как?
— Да ты не расстраивайся. — Мне захотелось приободрить несчастное привидение, уж очень у него был потерянный вид. — Крик был весьма хорош. Его бы оцифровать, микшировать… стадионы собирать будешь, назло Витасу.
По всей видимости, столь радужные перспективы его окончательно сбили с толку. Привидение взвыло, но тотчас оборвало себя на полувыдохе и пробормотало:
— Никакого уважения к старшим.
— Да я воспитанный и место уступил бы… вот только встать не могу — веревки мешают.
— Да? — разом оживая, переспросило привидение.
— Да-а, — неуверенно протянул я, чувствуя, что сказал что-то не то, но еще не осознав, с чем это связано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95