— Тот, кто нам нужен! — радостно объяснил его «приемный отец».
Два старых вора, на удачу, были дома и растягивали удовольствие от единственной бутылки водки, которую могли себе позволить. Когда громыхнул звонок, Карась только-только долил в свой стакан последние капли и уже изготовился перелить их в рот.
— Мусора! — испуганно дернулся Мятый и быстро опрокинул в себя свой стакан с последними сорока граммами. — Если заметут, так хоть не останется.
Карась отставил стакан в сторону.
— Типун тебе на язык, — проворчал он, торопливо вылез из-за стола и поковылял к двери, из-за которой уже слышалась ругань. Глянув в глазок и не увидев в нем серых фуражек, он поспешил отпереть дверь.
За дверью торчала хмурая физиономия Махрова, а за его спиной громоздился двухметровый детина, физиономия которого ничего не выражала, разве только полное недоумение, вызванное непонятными действиями шефа.
— Это ты, Сергеич? — удивился Карась. — А ломишься в дверь, как мент. Мы уж думали, это они и заявились. Не мог аккуратно позвонить?
— Не мог! — рявкнул Махров и, толкнув старика в бок, влетел в квартиру. — Где этот вокзальный прощелыга? — он протопал в комнату, в которой, на удивление, никого не оказалось. Быстро окинув её взглядом, он увидел торчащую из-под занавески ногу. Он рванул занавеску в сторону. — А, вот ты где! Уже прячешься от меня! Ну, твое счастье, что ты здесь! Ужасно хотел видеть твою плебейскую рожу!
Мятый с перекошенным от страха лицом вылез из-за занавески и испуганно жался к стене. Видно, он не привык к такому вниманию по отношению к своей скромной персоне.
— Это не я, Сергеич! Я не при чем, — забормотал он. — Я ничего не делал!
— Ты, ты, не отказывайся, — Махров тяжело дышал ему в лицо, вгоняя его в крайнюю степень испуга. — Ты мне говорил про спеца-шнипаря. Длинного, худого, с фингалом. Говорил или нет?
Мятый побледнел и затрясся. К тому же, откуда-то сверху на него наплывала чья-то громадная туша, грозя размазать по стене, к которой он прижался.
— Я…я говорил, — начал заикаться он. — А что случилось? Он хороший парень, только слегка двинутый. Мы ему деньги предлагали, а он отказался. Понятно, что ненормальный. Кто же от денег отказывается?
— Так он точно домушник? — наседал Махров, нависая вместе с Витьком над карманником. — Или тебе это показалось с перепоя?
— Вот те крест, Сергеич! — перекрестился Мятый. — Я же его на суде хорошо запомнил. Еще тогда подумал, вот бы нам такого парня в бригаду. А то Карась уже староват по форточкам лазить. А про меня и говорить нечего, я только по карманам.
Махров приблизил к нему лицо и пристально поглядел в перепуганные глаза. Мятый зажмурился, предчувствуя, что сейчас его будут бить. За что, он ещё не знал, да это было и неважно. Когда изобьют до полусмерти, тогда скажут, за что. Такова сущность вора — бояться. Если вор не боится, он неосторожен и легко попадается. Мятый это понимал, поэтому боялся по любому поводу и даже без повода.
— Ты его узнаешь, если я тебе его покажу? — медленно с расстановкой произнес Махров.
Мятый враз успокоился и, кажется, перестал дрожать. Понял, что бить не будут.
— Конечно, Сергеич! О чем речь! Когда прикажете. Мне его узнать, раз плюнуть. Я его через шесть лет узнал, а сейчас-то! Мы же с ним вчерась хлопнули по рюмашке. Вот он тута за столом сидел. Скажи, Карась. Как это я не узнаю…
— Ну сидел, сидел, — проворчал старый вор. — Худой, с фингалом…
— Короче, — прошипел Махров и отошел от Мятого, оставив его в покое.
Мятый отодвинулся от стены и даже заулыбался. Поправил пиджачок, выправил стан, поднял голову. Понял, засранец, что от него сейчас зависит дело и что к нему обращаются за услугой, которую только он может оказать.
— Хватай его под мышку и тащи в машину, — сказал Махров Витьку. Тот молча кивнул и двинулся на Мятого.
Вид его свирепой физиономии заставил воришку снова затрепетать.
— Зачем? Ничего не надо! Я сам пойду. Что мне стоит? Что я, до машины не доковыляю? — Мятый прижался к стене, обошел Витька стороной и быстренько направился к двери. Тот хмуро следил за ним.
— Поехали с нами, Петрович, — предложил Махров старику. — Кажется, большое дело наклевывается. Если этот парень точно спец, будем хату брать. Ну, что, ты согласен?
Карась почесал затылок. Схватил стакан с остатками водки, одним глотком выпил его и, сунув в рот кусочек хлеба, медленно зажевал.
— Да я-то согласен, если дело стоящее. Чего не согласиться? Главное, чтоб этот спец фуфлом не оказался.
Он быстренько накинул потрепанную куртку, и когда все вышли, тщательно закрыл дверь квартиры на два массивных замка, словно боялся кражи.
Андрей и Люська в это время сидели в кухне и ужинали, как добропорядочные супруги в лучшие годы совместной жизни. Но спокойно сидел один Андрей, уставившись в тарелку и тщательно пережевывая недоваренные пельмени из пачки. Или делал вид, что спокоен. Люська же трепетала, как осенний листок на ветру, содрогаясь от предчувствия неумолимо надвигающегося кровопролития. Чего-чего, а этого она не выносила и всячески избегала. От осознания того, что все произойдет сейчас у неё на глазах, кровь стыла в жилах.
— Вкусно? — спросила довольно ехидно.
Андрей поднял голову, слегка улыбнулся, пытаясь подбодрить её, а заодно и себя.
— Очень! Ко всем твоим замечательным качествам красивой женщины можно добавить ещё одно — ты отлично готовишь.
Люська возмущенно вздохнула и посмотрела на него с плохо скрываемой злостью.
— Ты что, издеваешься надо мной?
— Ну что ты, Люся, даже не думал!
— Нет, ты можешь вот так спокойно сидеть и жрать эти куски кошатины, не думая даже о том, что это последний ужин в твоей жизни?
Андрей проглотил пельмень и аппетитно причмокнул.
— А что? По-моему, вполне съедобное варево. Вот ещё бы сметанки…
— Перебьешься… Могу ещё добавить эти огрызки, если они тебе так понравились. — Она вскочила из-за стола и насыпала ему в тарелку оставшиеся пельмени, плавающие в холодной воде. — У меня бы кусок в горле застрял!
— Тебе жалко, что ли?
— Мне жалко? Да ешь, сколько влезет, мне-то что! Хочешь, ещё курицу пожарю? Просто возиться неохота. Могу накормить тебя до отвала. Последнее желание умирающего — закон. Ты себе решил, да: на тот свет с полным желудком?
— Рано хоронишь, Люсь, — сказал он, даже не изменив тона и скорости жевания. — Мы ещё на нашей свадьбе погуляем!
Она хотела послать его подальше и уже открыла рот, как вдруг загремел звонок. Хамский, грубый, неумолимый. Люська вздрогнула и затрепетала ещё сильней. Просто затряслась нервной дрожью. Андрей спокойно сидел и жевал себе, как ни в чем не бывало.
— Это они! — сказала она, с трудом поборов первый испуг. — За тобой пришли! Сейчас тебя так расцелуют, что живого места не останется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103