Он улыбнется…
Но я ошибся. Вместо чертогов Вальхаллы впереди выросла усиженная воронами груда серых камней. Бельверст упирался в нее и пропадал. Это было неправильно, несправедливо! Будто насмехаясь, вороны пронзительно закаркали.
— Я предупреждал тебя, Волчонок, — сказал чей-то знакомый голос.
Хеймдалль? Нет, это был Ульф. Он стоял на самой вершине кручи и держал огромный рог.
— О чем? — спросил я.
Он улыбнулся и покачал головой:
— Что у тебя есть враг.
— Ты не назвал его имени.
— Неужели сам не догадался? Значит, я плохо учил тебя. Такому ученику нет места в Вальхалле.
— Не смей мешать мне! — Я попытался взобраться на кручу, но камни выскальзывали из-под ног, скатывались по склону и беззвучно пропадали в пустоте, а на вершине появлялись новые.
Ульф засмеялся и указал мне на рог.
— Смею. Я призван охранять вход в жилище богов
— Это дело Хеймдалля! — крикнул я.
— Почему ты так решил? — не скрывая презрения захохотал Ульф. — Потому, что об этом рассказывали те кто никогда не достигал жилища Асов?!
Хватит насмешек и пустых пререканий! Нужно идти вперед, к заветным чертогам!
Собравшись с силами, я оттолкнулся и прыгнул. Воронье сорвалось с насиженных мест. Черная вопящая туча рухнула на меня и сбила в пропасть. Перед глазами мелькнул светлый краешек Бельверста. В последнее мгновение пальцы зацепились за него, но подтянуться я уже не смог. Вороны кружились рядом, били крыльями по голове и клевали мою спину. Ульф не пытался отогнать их, просто стоял и с улыбкой смотрел, как крепкие крылья птиц пытаются сбросить меня в царство синекожей Хель.
— Ульф! — отчаянно выкрикнул я, и он перестал смеяться. Морщинистое лицо Круглоглазого стало сердитым, а пальцы отпустили загубник рога.
— Вернись и найди своего врага, — глухо сказал он. — Твой враг воздвиг эту преграду. Он созвал летучих слуг смерти на твой путь, и только ему дано отогнать их. Пока этого не случится, для тебя нет дороги в Вальхаллу!
От этих слов мне стало холодно и страшно. Огромный ворон уселся на мои пальцы и принялся долбить их острым черным клювом.
— Хватит! — крикнул я и полетел в пустоту, все дальше и дальше от жилища Одина. Теперь никакие подвиги, никакие победы не помогут мне достичь его. Прежде нужно найти неведомого врага и заставить его снять заклятие. Но какого врага?!
Я застонал и очнулся. Закопченные стены, глаза Свейнхильд… Что-то отвратительное подкатило к горлу, заставило перевернуться на живот и хлынуло изо рта в подставленный Финном котел. Значит, Финн все-таки пришел и вернул меня к жизни?
— Он спасен, — сказал старик.
Ах, колдун! Кто же называет спасенным отверженного? Я сплюнул в котел остатки отравы и откинулся на спину. Враг, враг, враг… Кто же этот враг?!
— Уберите девку, — громко приказала Свейнхильд. Какую девку? Я повернул голову. Слуги Лисицы тащили к дверям рабыню-словенку. Она упиралась и не сводила с меня настороженного взгляда. Так смотрела… Великий Один! Конечно же, это была она! Девчонка-рабыня из сожженного печища Гардарики! Тогда она еще не понравилась Орму. «Убей словенку, — твердил он. — Ее проклятия не пустые слова», а я не послушался. Как давно это было…
— Но это не я! — вдруг звонко выкрикнула она.
— Ты, — беззвучно шевельнулись мои губы, и она поняла. Глаза словенки стали пустыми, словно у потерявшегося щенка, а руки повисли вдоль тела. Ее поспешно вытолкали вон.
— Хаки! — склонилась Свейнхильд, но я лишь махнул рукой:
— Уходи.
Мне нужно было подумать. Ульф назвал эту словенку моим самым опасным врагом… Значит, она и есть тот самый загадочный враг? Забавно и нелепо. Но как заставить эту словенскую упрямицу снять заклятие? По всему видно, что сила тут не поможет…
— Выпей-ка…
Я оттолкнул трясущуюся руку колдуна и, преодолевая слабость, сел на столе. Финн помешал варево и упрямо протянул миску к моему носу:
— Пей!
Не отстанет… Я отхлебнул и поморщился:
— Этот напиток не из медовой росы… Финн закудахтал, словно курица, и ощерил в улыбке гнилые зубы:
— Пей, пей…
Я глотнул еще раз и покосился на него.
— Спросить о чем хочешь? — догадался колдун.
— Верно. Прежде чем умереть, Ульф сказал мне о каком-то враге… Это она? — Я мотнул головой на дверь.
Финн окончательно развеселился. Его белая борода затряслась, ноги задергались в загадочной пляске, а слишком маленькие для мужчины ладони захлопали по бокам.
— Ты спрашиваешь о том, что знаешь, хевдинг!
Его смех мне не понравился. Старик осмеливался смеяться над моими сомнениями! Однако только он сможет разъяснить речи Ульфа и подсказать способ справиться с заговором словенки.
— Что с ней сделать? Старик притих.
— Убей, если не боишься пустоты, или отпусти, если не боишься быть убитым.
— Ты говоришь загадками, а я не люблю загадок. Финн обиженно хмыкнул:
— Хевдинги говорят звоном мечей, женщины — взглядами, а колдуны — загадками. Я колдун. Но помни, хевдинг, победить сильного врага без потерь можно, лишь став ему другом. Тогда тебе не понадобится меч или темница. А теперь пей!
Колдуны — странные люди. Финн до утра оставался со мной в доме Лисицы, но не произнес больше ни слова, лишь совал мне в руки плошки с питьем да подставлял котел, когда меня выворачивало наизнанку. А на рассвете Он ушел и вернулась Свейнхильд.
— Я отправила словенку в яму, — заявила она. — А Трора похоронили на Еловой Горе. Его тело полили кровью Тюрка.
— Почему Тюрка? — удивился я.
— Грек сознался, что хотел отравить тебя и Трора. Да и кто еще мог изготовить такой страшный яд? Даже Финн не распознал эту отраву.
Я улыбнулся. Хитрый грек опять обманул меня и сбежал. Теперь уже навсегда. И когда он успел сговориться со словенкой?
Свейнхильд обрадовалась моей улыбке. Ее глаза засияли.
— Не все поверили Тюрку. Твои хирдманны хотели убить словенскую рабыню, но я не позволила.
Мне было известно почему. Дара была моим подарком Свейнхильд, а если бы я умер — то даже последним подарком. С друзьями расставаться трудно, но с памятью о них — еще труднее. Свейнхильд ненавидела словенку, но не желала ее терять. Я погладил ее белую руку:
— Ты поступила верно, Лисица.
Она удивленно приподняла брови, и тогда я рассказал ей о давнем походе в Гардарику, выбросившейся за борт девчонке, предсмертном предупреждении Ульфа и своем видении. Мне незачем было таиться от Свейнхильд Она выслушала и сказала:
— Не знаю… Иногда трудно разгадать речи Ульфа. Попробуй сам поговорить с рабыней. Может, тогда ты что-нибудь поймешь…
— Может быть… — Я не собирался становиться другом рабыни и не очень-то верил в насланные заклятия, но вновь столкнуться с вороньем на Бельверсте мне не хотелось…
Лисица отправилась за водой, и в избу заглянул Скол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
Но я ошибся. Вместо чертогов Вальхаллы впереди выросла усиженная воронами груда серых камней. Бельверст упирался в нее и пропадал. Это было неправильно, несправедливо! Будто насмехаясь, вороны пронзительно закаркали.
— Я предупреждал тебя, Волчонок, — сказал чей-то знакомый голос.
Хеймдалль? Нет, это был Ульф. Он стоял на самой вершине кручи и держал огромный рог.
— О чем? — спросил я.
Он улыбнулся и покачал головой:
— Что у тебя есть враг.
— Ты не назвал его имени.
— Неужели сам не догадался? Значит, я плохо учил тебя. Такому ученику нет места в Вальхалле.
— Не смей мешать мне! — Я попытался взобраться на кручу, но камни выскальзывали из-под ног, скатывались по склону и беззвучно пропадали в пустоте, а на вершине появлялись новые.
Ульф засмеялся и указал мне на рог.
— Смею. Я призван охранять вход в жилище богов
— Это дело Хеймдалля! — крикнул я.
— Почему ты так решил? — не скрывая презрения захохотал Ульф. — Потому, что об этом рассказывали те кто никогда не достигал жилища Асов?!
Хватит насмешек и пустых пререканий! Нужно идти вперед, к заветным чертогам!
Собравшись с силами, я оттолкнулся и прыгнул. Воронье сорвалось с насиженных мест. Черная вопящая туча рухнула на меня и сбила в пропасть. Перед глазами мелькнул светлый краешек Бельверста. В последнее мгновение пальцы зацепились за него, но подтянуться я уже не смог. Вороны кружились рядом, били крыльями по голове и клевали мою спину. Ульф не пытался отогнать их, просто стоял и с улыбкой смотрел, как крепкие крылья птиц пытаются сбросить меня в царство синекожей Хель.
— Ульф! — отчаянно выкрикнул я, и он перестал смеяться. Морщинистое лицо Круглоглазого стало сердитым, а пальцы отпустили загубник рога.
— Вернись и найди своего врага, — глухо сказал он. — Твой враг воздвиг эту преграду. Он созвал летучих слуг смерти на твой путь, и только ему дано отогнать их. Пока этого не случится, для тебя нет дороги в Вальхаллу!
От этих слов мне стало холодно и страшно. Огромный ворон уселся на мои пальцы и принялся долбить их острым черным клювом.
— Хватит! — крикнул я и полетел в пустоту, все дальше и дальше от жилища Одина. Теперь никакие подвиги, никакие победы не помогут мне достичь его. Прежде нужно найти неведомого врага и заставить его снять заклятие. Но какого врага?!
Я застонал и очнулся. Закопченные стены, глаза Свейнхильд… Что-то отвратительное подкатило к горлу, заставило перевернуться на живот и хлынуло изо рта в подставленный Финном котел. Значит, Финн все-таки пришел и вернул меня к жизни?
— Он спасен, — сказал старик.
Ах, колдун! Кто же называет спасенным отверженного? Я сплюнул в котел остатки отравы и откинулся на спину. Враг, враг, враг… Кто же этот враг?!
— Уберите девку, — громко приказала Свейнхильд. Какую девку? Я повернул голову. Слуги Лисицы тащили к дверям рабыню-словенку. Она упиралась и не сводила с меня настороженного взгляда. Так смотрела… Великий Один! Конечно же, это была она! Девчонка-рабыня из сожженного печища Гардарики! Тогда она еще не понравилась Орму. «Убей словенку, — твердил он. — Ее проклятия не пустые слова», а я не послушался. Как давно это было…
— Но это не я! — вдруг звонко выкрикнула она.
— Ты, — беззвучно шевельнулись мои губы, и она поняла. Глаза словенки стали пустыми, словно у потерявшегося щенка, а руки повисли вдоль тела. Ее поспешно вытолкали вон.
— Хаки! — склонилась Свейнхильд, но я лишь махнул рукой:
— Уходи.
Мне нужно было подумать. Ульф назвал эту словенку моим самым опасным врагом… Значит, она и есть тот самый загадочный враг? Забавно и нелепо. Но как заставить эту словенскую упрямицу снять заклятие? По всему видно, что сила тут не поможет…
— Выпей-ка…
Я оттолкнул трясущуюся руку колдуна и, преодолевая слабость, сел на столе. Финн помешал варево и упрямо протянул миску к моему носу:
— Пей!
Не отстанет… Я отхлебнул и поморщился:
— Этот напиток не из медовой росы… Финн закудахтал, словно курица, и ощерил в улыбке гнилые зубы:
— Пей, пей…
Я глотнул еще раз и покосился на него.
— Спросить о чем хочешь? — догадался колдун.
— Верно. Прежде чем умереть, Ульф сказал мне о каком-то враге… Это она? — Я мотнул головой на дверь.
Финн окончательно развеселился. Его белая борода затряслась, ноги задергались в загадочной пляске, а слишком маленькие для мужчины ладони захлопали по бокам.
— Ты спрашиваешь о том, что знаешь, хевдинг!
Его смех мне не понравился. Старик осмеливался смеяться над моими сомнениями! Однако только он сможет разъяснить речи Ульфа и подсказать способ справиться с заговором словенки.
— Что с ней сделать? Старик притих.
— Убей, если не боишься пустоты, или отпусти, если не боишься быть убитым.
— Ты говоришь загадками, а я не люблю загадок. Финн обиженно хмыкнул:
— Хевдинги говорят звоном мечей, женщины — взглядами, а колдуны — загадками. Я колдун. Но помни, хевдинг, победить сильного врага без потерь можно, лишь став ему другом. Тогда тебе не понадобится меч или темница. А теперь пей!
Колдуны — странные люди. Финн до утра оставался со мной в доме Лисицы, но не произнес больше ни слова, лишь совал мне в руки плошки с питьем да подставлял котел, когда меня выворачивало наизнанку. А на рассвете Он ушел и вернулась Свейнхильд.
— Я отправила словенку в яму, — заявила она. — А Трора похоронили на Еловой Горе. Его тело полили кровью Тюрка.
— Почему Тюрка? — удивился я.
— Грек сознался, что хотел отравить тебя и Трора. Да и кто еще мог изготовить такой страшный яд? Даже Финн не распознал эту отраву.
Я улыбнулся. Хитрый грек опять обманул меня и сбежал. Теперь уже навсегда. И когда он успел сговориться со словенкой?
Свейнхильд обрадовалась моей улыбке. Ее глаза засияли.
— Не все поверили Тюрку. Твои хирдманны хотели убить словенскую рабыню, но я не позволила.
Мне было известно почему. Дара была моим подарком Свейнхильд, а если бы я умер — то даже последним подарком. С друзьями расставаться трудно, но с памятью о них — еще труднее. Свейнхильд ненавидела словенку, но не желала ее терять. Я погладил ее белую руку:
— Ты поступила верно, Лисица.
Она удивленно приподняла брови, и тогда я рассказал ей о давнем походе в Гардарику, выбросившейся за борт девчонке, предсмертном предупреждении Ульфа и своем видении. Мне незачем было таиться от Свейнхильд Она выслушала и сказала:
— Не знаю… Иногда трудно разгадать речи Ульфа. Попробуй сам поговорить с рабыней. Может, тогда ты что-нибудь поймешь…
— Может быть… — Я не собирался становиться другом рабыни и не очень-то верил в насланные заклятия, но вновь столкнуться с вороньем на Бельверсте мне не хотелось…
Лисица отправилась за водой, и в избу заглянул Скол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146