«Старик тут», — сообразила я и завертела головой.
— Ты пришла за помощью, — сказал отшельник. Я так и не смогла понять, откуда он говорил, поэтому ответила не ему, а самой пещере:
— Ты рассказывал Олаву сыну Трюггви-конунга о чудесах, которые может творить бог христиан, и еще ты сказал, будто этот бог сам открывает тебе все, что ты желаешь знать…
— Олав Трюггвассон? — спросил голос, а затем зашелестел сухим смехом, словно по высохшему гороху проползло множество больших змей. — Помню… Он уже стал конунгом?
— Да. Но правда ли то, о чем он рассказывал?
— Правда.
Все получалось! Слухи подтверждались, и отшельник не гнал меня. Может быть… Я шагнула вперед:
— Тогда пусть твой бог поможет мне! Мои боги не могут этого сделать.
— Ты же не веришь в его могущество… Нет, отшельник ошибался, и если я пришла сюда, значит, уже верила.
— Подойди.; — Щурясь и пошатываясь, я двинулась к пещере. В темном провале возникла высокая белая фигура. Вот оно,спасение!
Радость нахлынула на меня и понесла навстречу отшельнику. И тут мары нанесли удар! С каждым шагом мои ноги все больше тяжелели, а сердце сжималось и истекало болью. Сочащаяся из него кровь иссушала грудь и заставляла плакать…
Не дойдя всего два или три шага, я остановилась. Сил больше не было… Заслоняя путь перед глазами, вставали воспоминания. В пещере кричали горящие люди, под ногами плескалась кровь, а вокруг звенели вражеские мечи…
— Не могу, — призналась я, но отшельник не шевельнулся.
— Значит, ты не веришь даже в собственное спасение.
Я застонала. До освобождения оставалось так немного, а у меня не хватило сил! Неужели это конец?
— Наша, наша, наша! — восторженно завопили мары. Прилетели, гадины!
— Иди! — крикнул Баюн. И он здесь?
— Не могу… — опускаясь на колени перед белой фигурой отшельника, прошептала я и заплакала. Слезы текли по щекам, падали на камень и обжигали ладони горячими брызгами.
— Наша!!! — надрывались мары.
— Постарайся, — умолял Баюн.
Я услышала шелест одежды. Отшельник собирался уходить. Вот он уже сделал один шаг прочь от меня. Другой…
— Встань! Тебе ли валяться в пыли перед мерзкими тварями?! Встань и сделай то, что не удалось мне.
— Хаки? — простонала я.
Зачем берсерк пришел смотреть на мой конец?! Что ему не удалось? Чего он хотел?
— Мужчинам не дано беречь и хранить. Это удел сильных женщин. Сохрани мой род, — продолжал он. — Встань, ибо отныне за тобой многие жизни!
— Он просит о сохранении своего рода, но вспомни, что он сделал с твоим, — злорадно зашипели Мары. — Отомсти ему… Не вставай!
— Нет! — Преодолевая боль, я поднялась. —Довольно мести!
Дрожащие ноги подгибались и, казалось, приросли к земле. Отшельник остановился и обернулся. Неожиданно я отчетливо разглядела его высохшее, узкое лицо со впалыми щеками и ясные голубые глаза.
— Иди! — крикнул Хаки. — Иди же!
Облизывая пересохшие губы, я шагнула. Сзади взвыло и завихрилось черное облако. Моя ненависть и злость — все, что питало мою душу долгие годы — выли и стонали, призывая меня вернуться, но их усилия были напрасны. Я отказывалась от них! Отказывалась от мести, от ненависти, от Мореновой силы и от давнего соглашения с прислужницами смерти! Цепкие, но уже слабые когти еще хватали края моей одежды, но уже не могли задержать.
— Нет, — повторила я тем, которые завывали позади, и шагнула еще раз.
Рука отшельника легла на мой лоб. Тепло человеческих пальцев уняло черный вихрь за спиной.
— Все, — сказал отшельник. — Ты свободна…
Но я не чувствовала свободы, только бессилие и страх.
— Ничего не вижу, — пожаловалась я.
— Ты будешь видеть… Проснешься и будешь видеть. А теперь спи…
Рука старца становилась все тяжелее. Она давила на мой лоб, и я не могла сопротивляться. Ноги подогнулись, руки сами расстелили на земле плащ, и мои глаза закрылись.
А когда я их открыла, то даже поморщилась от яркого света. Солнечные лучи прыгали по просторной пещере, гладили подстилку из сухого мха, заглядывали в высокий кувшин с водой и останавливались на сидящей посредине фигуре худого старика.
— Вижу… — неверяще прошептала я. Отшельник обернулся. Голубые, чистые, как родниковая вода, глаза сощурились.
— Ты и должна видеть…
Радость внутри зазвенела, заплясала и оборвалась тоненькой капелькой. Неужели я свободна от нелепого договора с марами?! И снова вижу!
— Как ты сделал это?
Старик встал. Рубаха на нем оказалась совсем не белой, как я думала, а серой, длинной, перехваченной узким веревочным пояском. Она касалась подолом земли и была проста, как солнечный свет, вода или деревья. Но надень старик что-нибудь еще, даже прекрасный, усеянный жемчугами пояс — он показался бы никчемным и уродливым.
— Я ничего не делал. Чудеса сотворяет Господь. Когда-нибудь он войдет в твою душу.
К этому я не готовилась. Не знаю почему, но даже после сотворенного чуда мне было нелегко отказаться от своей старой веры и златошлемной заступницы Перунницы.
— Я знаю, — сказал отшельник, — ты не скоро примешь Его, но это непременно случится, иначе ты не сумела бы спастись и обрести свободу.
Вот уже второй раз он сказал, что я спасена и отныне могу делать все, что пожелаю.
— Нет, ошибаешься, — возразил старик моим мыслям. — Все не так просто. Ты сама впустила бесов в свое сердце, и отныне они будут следовать за тобой неотступно. Их власть над тобой зависит только от тебя и силы. твоего желания.
— Но как освободиться от них навсегда?
— Живи…
Я не понимала. Живи, и все?! Но… В голове мелькнула страшная догадка. А если это ложь и мое освобождение — обман? Рука метнулась к груди. Ладонь легла на каменную выпуклую спинку паука.
— Ты! — Я вскочила на ноги и бросилась к старику:. — Ты обманул меня!
— Почему ты так решила?
Да потому, что я уже слышала за спиной плеск черных крыльев, а на моей груди все еще стояла печать Мореновых созданий!
— Ах вот что! — улыбнулся он. — Но поверь — все зависит от тебя…
— И это?! — Я рванула ворот рубахи. Гладкая спина паука засияла на солнце, и от ее блеска померкли даже солнечные лучи.
— Это? — Отшельник коснулся моей груди. — Это пустяки.
Я взглянула на его раскрытую ладонь. Там, втягивая длинные щупальца, корчился большой черный паук. Он дергался, сплетал мохнатые лапы, дрожал и становился все меньше и меньше, пока не превратился в обыкновенный черный с зелеными прожилками камень. Такие в великом множестве валяются на любом морском берегу.
— Это… Это… — забормотала я.
— Это камень, — отбрасывая прочь моего мертвого. мучителя, сказал старик и отвернулся. — Настоящие бесы жили в твоей душе, а это всего лишь камень… Я сделал все, что ты хотела. Теперь иди.
Иди… Куда идти? С этого острова вел лишь один путь — море, а у меня больше не было корабля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146