Но о чем бы ни рассказывал кормщик, он никогда не упоминал о своих родичах или оставленных в Новом Городе друзьях.
— Слушай, Бьерн, — как-то раз отважилась спросить я, — ты все о других да о других, будто у самого нет родни.
Бьерн осекся и внимательно поглядел мне в глаза:
— Родичей много, но тебе-то зачем о них знать?
— Так просто…
— Так просто я трепаться не люблю, — отрезал Бьерн и отвернулся. Мне стало стыдно: из-за любопытства разбередила человеку душу! Теперь он небось будет маяться всю ночь, вспоминать своих погибших сыновей…
— Прости, Бьерн. Я не хотела. Сама не люблю рассказывать о родичах. Они ведь тоже умерли, как и твои сыновья.
— Мои сыновья?! — Бьерн развернулся. — Кто Сказал тебе о моих сыновьях?
— Все болтают… — смутилась я.
— И что же болтают?
Теперь мне стало и вовсе неловко, но, преодолев стеснение — сама же навязалась, — я выдавила:
— Говорят, что они утонули…
— А не говорят, что я их сам утопил? — резко спросил Бьерн.
Растерянно озираясь по сторонам, я прошептала:
— Нет…
— Тогда врут, — успокоился кормщик и снова отвернулся. Мне тоже расхотелось разговаривать. Неужели он не шутил, что сам утопил сыновей? За что?! И как это случилось?!
Дверь впустила Олава и Изота. Не обращая внимания на спящих данов, они подошли к костру.
— Что не спишь? — присаживаясь рядом, поинтересовался Изот. Я выразительно покосилась на Бьерна.
— А-а-а, опять разговаривали, — махнул рукой лив— Ну и чем же этаким он тебя напугал?
Зачем разносить лишние слухи? Я пожала плечами и посмотрела на Олава. На Боргундархольме он стал спокойнее, веселее и, кажется, уже начал забывать свою киевскую зазнобу. В тот день, когда я впервые убила, он выхватил меня из рук Бьерна и крепко притиснул к груди. Казалось, что теперь все вернется и будет как прежде — и наши доверчивые разговоры, и нежная любовь, но дни шли, а ничего не менялось…
Он поймал мой взгляд и улыбнулся:
— Ложись. Изот клянется, что через пару дней будет буря — значит, завтра уходим.
Как уходим?! Куда?! Я покосилась на Бьерна. Он кивнул.
— Не волнуйся, — засмеялся Олав. — Уйти все равно, пришлось бы. Харальду, конунгу данов, не понравится, что я напал на его бондов. Он пошлет сюда людей. А если буря опередит их — волны расшибут драккары о скалы. Так что ложись и отдыхай, пока можешь.
Я послушно расстелила на лавке полушубок и улеглась. Олав и Бьерн вышли, какой-то воин занял мое место возле костра, и под слабое пощелкивание горящих поленьев я заснула.
Мне приснился Бьерн с сыновьями — худощавыми и тонконогими парнями. Лиц у них не было, только размытые белые маски. Бьерн связывал их и, угрожая мечом, как недавно угрожал мне дан, гнал мальчишек в море, где под зелено-голубой пеленой виднелся седоусый страшный лик водяного великана Эгира. Он скалил белые, похожие на шапки волн зубы и злобно шипел:
— Дурак ты, кормщик. Все одно — будет буря!
— Но меня она не тронет! — шлепая мечом по воде, смеялся Бьерн.
— Сгинешь в море! — завывал в ответ Эгир. — Сгинешь!
— Шевелись! Шевелись! — неожиданно ворвался в их нескончаемый спор голос Олава, и я проснулась.
Вокруг царило заметное оживление, а на берегу возле кораблей шумели воины. Схватив меч и свой узелок, я выскочила из избы, пробежала мимо не скрывающих радости данов, кое-как преодолела водную полосу, взлетела на драккар и устроилась у кормы. Облепив корабль со всех сторон, воины потянули их в воду. Обе «Рыси» заскрежетали днищами по песку, перескочили через несколько подводных валунов, ускользнули от покрытых пеной острых обломков скал и вышли на чистую воду. Перевалившись через борт, Изот уселся рядом со мной тряхнул мокрыми волосами и подмигнул. У него было хорошее настроение. Лив жаждал новых побед, а мне вообще не хотелось покидать Боргундархольм. Островные жители хоть и смотрели на нас с опаской, но не затевали ничего худого, а кто знает, что будет в других странах?
— Держи на полдень! — громко приказал Бьерну Олав. Кормщик кивнул и налег на рулевое весло.
— Почему на полдень? — спросила я Изота. Он греб первым, а я дожидалась своей очереди. — Ведь Норвегия совсем в другой стороне…
— А мы больше никуда не успеем. — Он поглядел на небо. — Хорошо бы хоть выйти из пролива.
— Куда выйти?
— К вендам.
Пока ленивая память перебирала все, что мне было известно о тамошних землях, небо потемнело и налилось гневом, а Позвизд совсем стих, будто набирал в могучую грудь побольше воздуха и намеревался единым выдохом смести с земли и моря все живое. То там, то тут над темной морской гладью появлялись пенные белые барашки. Я вспомнила свой сон, качающееся под водой лицо страшного Эгира и закусила губу. Думать о худшем не хотелось, но все внутри сжималось при мысли, что под днищем корабля спрятался и тянет вверх громадные ручищи водяной великан. Пожалуй, мне было бы легче вовсе не знать о нем, а наш словенский Морской Хозяин был куда безобидней и понятней этого чужого чудовища.
— Али! — позвал Бьерн. Олав подошел к нему.
— Надо ставить парус, — быстрой скороговоркой сказал кормщик.
— Ты что?! В бурю?
— Бури еще нет, — упрямо мотнул головой Бьерн. — А без паруса не успеем выйти из пролива. Думай, дело твое.
Олав заходил взад-вперед. От носа к корме… Снова к носу. Страх перед чем-то неведомым, мчащимся на нас далекой серой мглы, переполнил чашу моего терпения. выкрикнула я.
— Ну что же ты?
Он вздрогнул, огляделся и негромко приказал:
— Ставьте парус. Изот и Василь, идите к мачте. Топоров из рук не выпускать! Если не успеете снять дарус и вытащить мачту — рубите ее!
Ставший необычайно серьезным Изот вложил весло мне в руки и направился на середину драккара.
Над настилом поднялась невысокая округлая палка и большой, почти вдвое шире самого корабля, парус. «Рысь» рванулась, будто ее что-то ударило, и полетела вперед. Дружно ухнув, мы вытянули весла и закрыли отверстия в бортах. Теперь все, кроме Бьерна, смотрели туда, где край моря сливался с небом. Однако ветер ринулся на драккар внезапно, словно лесной зверь на добычу. «Рысь» легла набок. .Захрипев от натуги, сразу несколько воинов повисли на мачте и попытались выдернуть ее из гнезда, но она не поддавалась. Огромный, наполненный силой Позвизда парус не позволял ей двинуться с места.
— Руби! — завопил Бьерн. Изот ударил топором по древку мачты. На втором драккаре мачту удалось снять до ветряного натиска, и теперь «Малая Рысь» приближалась к нам. Ее острый, высоко поднятый нос нацелился в наш борт. Над гребцами возвышалось лицо Бажена. Судорожно сжимая в могучих руках рулевое весло, он и не думал поворачивать.
— Бьерн!!! — бросаясь к нашему кормщику, взвизгнула я. — Надо развернуть драккар!
Удерживая руль в прежнем положении, Бьерн другой отщвырнул меня в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
— Слушай, Бьерн, — как-то раз отважилась спросить я, — ты все о других да о других, будто у самого нет родни.
Бьерн осекся и внимательно поглядел мне в глаза:
— Родичей много, но тебе-то зачем о них знать?
— Так просто…
— Так просто я трепаться не люблю, — отрезал Бьерн и отвернулся. Мне стало стыдно: из-за любопытства разбередила человеку душу! Теперь он небось будет маяться всю ночь, вспоминать своих погибших сыновей…
— Прости, Бьерн. Я не хотела. Сама не люблю рассказывать о родичах. Они ведь тоже умерли, как и твои сыновья.
— Мои сыновья?! — Бьерн развернулся. — Кто Сказал тебе о моих сыновьях?
— Все болтают… — смутилась я.
— И что же болтают?
Теперь мне стало и вовсе неловко, но, преодолев стеснение — сама же навязалась, — я выдавила:
— Говорят, что они утонули…
— А не говорят, что я их сам утопил? — резко спросил Бьерн.
Растерянно озираясь по сторонам, я прошептала:
— Нет…
— Тогда врут, — успокоился кормщик и снова отвернулся. Мне тоже расхотелось разговаривать. Неужели он не шутил, что сам утопил сыновей? За что?! И как это случилось?!
Дверь впустила Олава и Изота. Не обращая внимания на спящих данов, они подошли к костру.
— Что не спишь? — присаживаясь рядом, поинтересовался Изот. Я выразительно покосилась на Бьерна.
— А-а-а, опять разговаривали, — махнул рукой лив— Ну и чем же этаким он тебя напугал?
Зачем разносить лишние слухи? Я пожала плечами и посмотрела на Олава. На Боргундархольме он стал спокойнее, веселее и, кажется, уже начал забывать свою киевскую зазнобу. В тот день, когда я впервые убила, он выхватил меня из рук Бьерна и крепко притиснул к груди. Казалось, что теперь все вернется и будет как прежде — и наши доверчивые разговоры, и нежная любовь, но дни шли, а ничего не менялось…
Он поймал мой взгляд и улыбнулся:
— Ложись. Изот клянется, что через пару дней будет буря — значит, завтра уходим.
Как уходим?! Куда?! Я покосилась на Бьерна. Он кивнул.
— Не волнуйся, — засмеялся Олав. — Уйти все равно, пришлось бы. Харальду, конунгу данов, не понравится, что я напал на его бондов. Он пошлет сюда людей. А если буря опередит их — волны расшибут драккары о скалы. Так что ложись и отдыхай, пока можешь.
Я послушно расстелила на лавке полушубок и улеглась. Олав и Бьерн вышли, какой-то воин занял мое место возле костра, и под слабое пощелкивание горящих поленьев я заснула.
Мне приснился Бьерн с сыновьями — худощавыми и тонконогими парнями. Лиц у них не было, только размытые белые маски. Бьерн связывал их и, угрожая мечом, как недавно угрожал мне дан, гнал мальчишек в море, где под зелено-голубой пеленой виднелся седоусый страшный лик водяного великана Эгира. Он скалил белые, похожие на шапки волн зубы и злобно шипел:
— Дурак ты, кормщик. Все одно — будет буря!
— Но меня она не тронет! — шлепая мечом по воде, смеялся Бьерн.
— Сгинешь в море! — завывал в ответ Эгир. — Сгинешь!
— Шевелись! Шевелись! — неожиданно ворвался в их нескончаемый спор голос Олава, и я проснулась.
Вокруг царило заметное оживление, а на берегу возле кораблей шумели воины. Схватив меч и свой узелок, я выскочила из избы, пробежала мимо не скрывающих радости данов, кое-как преодолела водную полосу, взлетела на драккар и устроилась у кормы. Облепив корабль со всех сторон, воины потянули их в воду. Обе «Рыси» заскрежетали днищами по песку, перескочили через несколько подводных валунов, ускользнули от покрытых пеной острых обломков скал и вышли на чистую воду. Перевалившись через борт, Изот уселся рядом со мной тряхнул мокрыми волосами и подмигнул. У него было хорошее настроение. Лив жаждал новых побед, а мне вообще не хотелось покидать Боргундархольм. Островные жители хоть и смотрели на нас с опаской, но не затевали ничего худого, а кто знает, что будет в других странах?
— Держи на полдень! — громко приказал Бьерну Олав. Кормщик кивнул и налег на рулевое весло.
— Почему на полдень? — спросила я Изота. Он греб первым, а я дожидалась своей очереди. — Ведь Норвегия совсем в другой стороне…
— А мы больше никуда не успеем. — Он поглядел на небо. — Хорошо бы хоть выйти из пролива.
— Куда выйти?
— К вендам.
Пока ленивая память перебирала все, что мне было известно о тамошних землях, небо потемнело и налилось гневом, а Позвизд совсем стих, будто набирал в могучую грудь побольше воздуха и намеревался единым выдохом смести с земли и моря все живое. То там, то тут над темной морской гладью появлялись пенные белые барашки. Я вспомнила свой сон, качающееся под водой лицо страшного Эгира и закусила губу. Думать о худшем не хотелось, но все внутри сжималось при мысли, что под днищем корабля спрятался и тянет вверх громадные ручищи водяной великан. Пожалуй, мне было бы легче вовсе не знать о нем, а наш словенский Морской Хозяин был куда безобидней и понятней этого чужого чудовища.
— Али! — позвал Бьерн. Олав подошел к нему.
— Надо ставить парус, — быстрой скороговоркой сказал кормщик.
— Ты что?! В бурю?
— Бури еще нет, — упрямо мотнул головой Бьерн. — А без паруса не успеем выйти из пролива. Думай, дело твое.
Олав заходил взад-вперед. От носа к корме… Снова к носу. Страх перед чем-то неведомым, мчащимся на нас далекой серой мглы, переполнил чашу моего терпения. выкрикнула я.
— Ну что же ты?
Он вздрогнул, огляделся и негромко приказал:
— Ставьте парус. Изот и Василь, идите к мачте. Топоров из рук не выпускать! Если не успеете снять дарус и вытащить мачту — рубите ее!
Ставший необычайно серьезным Изот вложил весло мне в руки и направился на середину драккара.
Над настилом поднялась невысокая округлая палка и большой, почти вдвое шире самого корабля, парус. «Рысь» рванулась, будто ее что-то ударило, и полетела вперед. Дружно ухнув, мы вытянули весла и закрыли отверстия в бортах. Теперь все, кроме Бьерна, смотрели туда, где край моря сливался с небом. Однако ветер ринулся на драккар внезапно, словно лесной зверь на добычу. «Рысь» легла набок. .Захрипев от натуги, сразу несколько воинов повисли на мачте и попытались выдернуть ее из гнезда, но она не поддавалась. Огромный, наполненный силой Позвизда парус не позволял ей двинуться с места.
— Руби! — завопил Бьерн. Изот ударил топором по древку мачты. На втором драккаре мачту удалось снять до ветряного натиска, и теперь «Малая Рысь» приближалась к нам. Ее острый, высоко поднятый нос нацелился в наш борт. Над гребцами возвышалось лицо Бажена. Судорожно сжимая в могучих руках рулевое весло, он и не думал поворачивать.
— Бьерн!!! — бросаясь к нашему кормщику, взвизгнула я. — Надо развернуть драккар!
Удерживая руль в прежнем положении, Бьерн другой отщвырнул меня в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146