Огромный послушно кивал.
— Хаки? — Я улыбнулась и покачала головой. — Ты ошибся, Тюрк. Это не Хаки.
Моя память сохранила облик врага. Он был тоцим и нелепым, и меч на его поясе болтался, как седло на корове. А этот предводитель викингов, который стол на носу драккара, выглядел совсем иначе. Он был вождем хевдингом, и это чувствовалось во всем — в его осанке движениях и даже в том, как он указывал на берег. Хаки был не таким. Может, это другой Хаки Волк? Но корабль… В нем было что-то знакомое, что-то заставляющее думать о боли.
— Это Хаки, — равнодушно сказал грек. — Это его дракар и его люди. Раньше это был хирд Орма Белоголового…
Я насторожилась. Орм. Тот светловолосый берсерк, который поднял меч на беззащитную женщину…
Вождь викингов повернулся, оглядел корабль, заметил, что пленники очнулись, и удивленно приподнял ровную, изогнутую дугой бровь. Он оказался невероятно красив. Широкие скулы, светлые волосы, чуть припухшие губы и удлиненные, серые, будто дождливое небо, глаза завораживали странной дикой красотой. Так удивительно привлекательны бывают лишь свободные, сильные и ловкие звери. Хотя недаром же его прозвали Хаки Волк…
Стоявший рядом с ним темноволосый тоже обернулся.
Трор! Эти маленькие, злобные глазки и черную, лоснящуюся гриву я узнала бы среди тысяч! Значит, Тюрк сказал правду и красивый хевдинг не кто иной, как Хаки?!
Мары забили над моей головой темными крыльями и наполнили душу злобным торжеством. Нашла! Наконец-то я нашла своих врагов! «И стала их пленницей, — бесстрастно заметил кто-то внутри, — у тебя связаны руки и даже нет ножа, чтоб разделаться с ними». Слезы подступили к горлу.
— Узнала… — кивнул Тюрк.
Я не хотела, чтоб грек видел мое лицо, и отвернулась.
Еще не хватало плакать из-за этих нелюдей!
Урмане сели на скамьи. Тот, что был ближе ко мне и держал руль, выкрикнул команду, и они дружно налегли на весла. Корабль двинулся вперед. Я откинулась, закрыла глаза и принялась вспоминать все, что рассказывал о берсерках Бьерн, но почему-то ничего не могла вспомнить…
— Дара… — Холодная рука грека прикоснулась к моей щеке и развеяла раздумья.
— Дара… — Лицо Тюрка было каким-то странным — бледным и безжизненным, а кисти рук напоминали выброшенных на берег дохлых рыбин. — Хотел попросить тебя… — выдавил он.
— О чем? Теперь я навряд ли смогу убить Хакона-
Он вымученно улыбнулся:
— Я прошу не его смерти, а своей.
Вот это да! С чего это Тюрк возжелал умереть? Плен, конечно, не совсем приятная штука, но это всего-навсего ловушка, из которой можно удрать. К чему заводить речь о смерти?
— Видишь там берег? — неожиданно спросил грек. По левую руку в тумане темнела земля. — Это Свел родина Хаки. Я слышал разговоры воинов и понял, что они идут туда, в большое селение — Уппсалу. И еще одно — отныне мы оба принадлежим Волку. Мы — его добыча.
Я хмыкнула. Хороша добыча! А добытчик-то каков! Налетел со спины и огрел по голове! Что ни говори, а все-таки годы не изменили трусливого и подлого волчонка. Только росту и силы прибавили, а нутро как было гнилым, так и осталось.
— Ты не понимаешь! — расстроился Тюрк. — Он не сделал этого, и я догадываюсь почему он нас не убил.
— Так скажи мне я внимаю.
Тюрк насупился и заморгал маленькими глазками:
— Мне не до шуток! Когда-то я не уберег от смерти его отца, хотя мог. Теперь он отомстит, и плен станет для меня хуже смерти.
Грек был спокоен, только нервно подергивал уголком рта. Неужели этот жалкий, маленький человечек был повинен в смерти Орма, отца Хаки?! Великие боги, да я готова была расцеловать его за это! Наконец-то проклятому берсерку самому довелось испытать боль! Однако положение Тюрка и впрямь было ужасным. Стараясь не думать о худшем, я отвела взгляд:
— Брось… Он же не только тебе, но и мне сохранил жизнь. Я-то ему чем досадила? Тюрк шевельнулся:
— Ты убила его брата.
— Брата?!
— Ну да. Там, на Датском Валу. Хаки думал, что прикончил тебя и тем расплатился за Арма, а вышло — нет. Вот он и пленил нас, чтоб вдосталь насладиться местью. Для него мы оба — подарок судьбы…
Выходит, тот худосочный урманин, которого я кромсала на куски возле ворот Датского Вала, был братцем этого зверя? Забавно… Один брат истребил весь мой род, другой убил мужа, а мне удалось не только покарать убийцу, но и причинить боль Хаки. Жаль, что не смогла скормить тело его братца одичавшим псам! Но ничего,все еще впереди, когда я доберусь до самого берсерка! Ведь не всегда же мои руки будут связаны…
— Ладно, Тюрк. — Я постаралась успокоиться. — Ты знаешь, что это такое — Уппсала? Ты был там?
— Нет. И не хочу. Не хочу даже думать о том, что сделает со мной Хаки, когда мы окажемся в его владениях. Уж лучше смерть!
Что ж, бедняге греку и впрямь нечего было ждать от судьбы. Только чем ему помочь? Разве что зубами перегрызть ему горло, да и то урмане не позволят.
— Что нужно сделать?
— Я лекарь, — хмуро улыбнулся он и быстро сунул мне за пазуху. — Это сон-трава. Сотрешь ее мне любое кушанье. Я сам не могу. Я ведь христианин… Мой бог не принимает к себе души самоубийц.
Я шевельнулась. Маленький узелок скатился по моей груди на живот и застрял у пояса. Я поморщилась и пообещала:
— Добро, Тюрк, помогу тебе, когда руки станут свободны.
Грек облегченно вздохнул и откинулся к борту. Бедный Тюрк… Он так боялся, что смерть казалась ему милосердней изнуряющего душу страха.
Корабль вошел в узкий фьорд и двинулся вдоль поросших кустарником берегов. Впереди на бугре показалось большое селение. Его жители заметили драккар и с радостными криками устремились к берегу. За их спинами ровными земляными валами вздымались крыши урманских изб. «Должно быть, это и есть Уппсала», —подумала я, однако Хаки не остановился.
— Где ты так долго пропадал, Волк? — крикнул с берега какой-то высокий и худой мужик в шерстяной телогрейке. — Куда идешь?
— К Свейнхильд! Здорова ли она? — отозвался Хаки.
— Сам увидишь! Заходи вечером!
— Лучше ты приходи к Свейнхильд. Она будет рада, я тоже!
Люди отстали, и дома скрылись за ранней зеленью полей, а корабль все еще полз в глубь фьорда. Я отыскала взглядом спину Хаки. Он собирался к какой-то Свейнхильд. Кто это? Его жена, мать или сестра? Раньше я как-то не задумывалась о том, что у подлого убийцы могут быть родичи. Он жил в моей памяти как бы сам по себе. Там он был гнусным, подлым и несомненно ненавидимым всеми, а теперь предо мной оказался красивый и спокойный мужчина, и кто-то радовался его появлению! А в глубине фьорда ждала неизвестная мне женщина…
Из-за крутого поворота вынырнула заросшая кустам лядина. Рулевой повернул весло, и драккар плавно вле бортом на камышовую отмель. Вокруг было тихо и без людно. Кто же такая эта Свейнхильд, что даже не уде сужилась выйти навстречу родичу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
— Хаки? — Я улыбнулась и покачала головой. — Ты ошибся, Тюрк. Это не Хаки.
Моя память сохранила облик врага. Он был тоцим и нелепым, и меч на его поясе болтался, как седло на корове. А этот предводитель викингов, который стол на носу драккара, выглядел совсем иначе. Он был вождем хевдингом, и это чувствовалось во всем — в его осанке движениях и даже в том, как он указывал на берег. Хаки был не таким. Может, это другой Хаки Волк? Но корабль… В нем было что-то знакомое, что-то заставляющее думать о боли.
— Это Хаки, — равнодушно сказал грек. — Это его дракар и его люди. Раньше это был хирд Орма Белоголового…
Я насторожилась. Орм. Тот светловолосый берсерк, который поднял меч на беззащитную женщину…
Вождь викингов повернулся, оглядел корабль, заметил, что пленники очнулись, и удивленно приподнял ровную, изогнутую дугой бровь. Он оказался невероятно красив. Широкие скулы, светлые волосы, чуть припухшие губы и удлиненные, серые, будто дождливое небо, глаза завораживали странной дикой красотой. Так удивительно привлекательны бывают лишь свободные, сильные и ловкие звери. Хотя недаром же его прозвали Хаки Волк…
Стоявший рядом с ним темноволосый тоже обернулся.
Трор! Эти маленькие, злобные глазки и черную, лоснящуюся гриву я узнала бы среди тысяч! Значит, Тюрк сказал правду и красивый хевдинг не кто иной, как Хаки?!
Мары забили над моей головой темными крыльями и наполнили душу злобным торжеством. Нашла! Наконец-то я нашла своих врагов! «И стала их пленницей, — бесстрастно заметил кто-то внутри, — у тебя связаны руки и даже нет ножа, чтоб разделаться с ними». Слезы подступили к горлу.
— Узнала… — кивнул Тюрк.
Я не хотела, чтоб грек видел мое лицо, и отвернулась.
Еще не хватало плакать из-за этих нелюдей!
Урмане сели на скамьи. Тот, что был ближе ко мне и держал руль, выкрикнул команду, и они дружно налегли на весла. Корабль двинулся вперед. Я откинулась, закрыла глаза и принялась вспоминать все, что рассказывал о берсерках Бьерн, но почему-то ничего не могла вспомнить…
— Дара… — Холодная рука грека прикоснулась к моей щеке и развеяла раздумья.
— Дара… — Лицо Тюрка было каким-то странным — бледным и безжизненным, а кисти рук напоминали выброшенных на берег дохлых рыбин. — Хотел попросить тебя… — выдавил он.
— О чем? Теперь я навряд ли смогу убить Хакона-
Он вымученно улыбнулся:
— Я прошу не его смерти, а своей.
Вот это да! С чего это Тюрк возжелал умереть? Плен, конечно, не совсем приятная штука, но это всего-навсего ловушка, из которой можно удрать. К чему заводить речь о смерти?
— Видишь там берег? — неожиданно спросил грек. По левую руку в тумане темнела земля. — Это Свел родина Хаки. Я слышал разговоры воинов и понял, что они идут туда, в большое селение — Уппсалу. И еще одно — отныне мы оба принадлежим Волку. Мы — его добыча.
Я хмыкнула. Хороша добыча! А добытчик-то каков! Налетел со спины и огрел по голове! Что ни говори, а все-таки годы не изменили трусливого и подлого волчонка. Только росту и силы прибавили, а нутро как было гнилым, так и осталось.
— Ты не понимаешь! — расстроился Тюрк. — Он не сделал этого, и я догадываюсь почему он нас не убил.
— Так скажи мне я внимаю.
Тюрк насупился и заморгал маленькими глазками:
— Мне не до шуток! Когда-то я не уберег от смерти его отца, хотя мог. Теперь он отомстит, и плен станет для меня хуже смерти.
Грек был спокоен, только нервно подергивал уголком рта. Неужели этот жалкий, маленький человечек был повинен в смерти Орма, отца Хаки?! Великие боги, да я готова была расцеловать его за это! Наконец-то проклятому берсерку самому довелось испытать боль! Однако положение Тюрка и впрямь было ужасным. Стараясь не думать о худшем, я отвела взгляд:
— Брось… Он же не только тебе, но и мне сохранил жизнь. Я-то ему чем досадила? Тюрк шевельнулся:
— Ты убила его брата.
— Брата?!
— Ну да. Там, на Датском Валу. Хаки думал, что прикончил тебя и тем расплатился за Арма, а вышло — нет. Вот он и пленил нас, чтоб вдосталь насладиться местью. Для него мы оба — подарок судьбы…
Выходит, тот худосочный урманин, которого я кромсала на куски возле ворот Датского Вала, был братцем этого зверя? Забавно… Один брат истребил весь мой род, другой убил мужа, а мне удалось не только покарать убийцу, но и причинить боль Хаки. Жаль, что не смогла скормить тело его братца одичавшим псам! Но ничего,все еще впереди, когда я доберусь до самого берсерка! Ведь не всегда же мои руки будут связаны…
— Ладно, Тюрк. — Я постаралась успокоиться. — Ты знаешь, что это такое — Уппсала? Ты был там?
— Нет. И не хочу. Не хочу даже думать о том, что сделает со мной Хаки, когда мы окажемся в его владениях. Уж лучше смерть!
Что ж, бедняге греку и впрямь нечего было ждать от судьбы. Только чем ему помочь? Разве что зубами перегрызть ему горло, да и то урмане не позволят.
— Что нужно сделать?
— Я лекарь, — хмуро улыбнулся он и быстро сунул мне за пазуху. — Это сон-трава. Сотрешь ее мне любое кушанье. Я сам не могу. Я ведь христианин… Мой бог не принимает к себе души самоубийц.
Я шевельнулась. Маленький узелок скатился по моей груди на живот и застрял у пояса. Я поморщилась и пообещала:
— Добро, Тюрк, помогу тебе, когда руки станут свободны.
Грек облегченно вздохнул и откинулся к борту. Бедный Тюрк… Он так боялся, что смерть казалась ему милосердней изнуряющего душу страха.
Корабль вошел в узкий фьорд и двинулся вдоль поросших кустарником берегов. Впереди на бугре показалось большое селение. Его жители заметили драккар и с радостными криками устремились к берегу. За их спинами ровными земляными валами вздымались крыши урманских изб. «Должно быть, это и есть Уппсала», —подумала я, однако Хаки не остановился.
— Где ты так долго пропадал, Волк? — крикнул с берега какой-то высокий и худой мужик в шерстяной телогрейке. — Куда идешь?
— К Свейнхильд! Здорова ли она? — отозвался Хаки.
— Сам увидишь! Заходи вечером!
— Лучше ты приходи к Свейнхильд. Она будет рада, я тоже!
Люди отстали, и дома скрылись за ранней зеленью полей, а корабль все еще полз в глубь фьорда. Я отыскала взглядом спину Хаки. Он собирался к какой-то Свейнхильд. Кто это? Его жена, мать или сестра? Раньше я как-то не задумывалась о том, что у подлого убийцы могут быть родичи. Он жил в моей памяти как бы сам по себе. Там он был гнусным, подлым и несомненно ненавидимым всеми, а теперь предо мной оказался красивый и спокойный мужчина, и кто-то радовался его появлению! А в глубине фьорда ждала неизвестная мне женщина…
Из-за крутого поворота вынырнула заросшая кустам лядина. Рулевой повернул весло, и драккар плавно вле бортом на камышовую отмель. Вокруг было тихо и без людно. Кто же такая эта Свейнхильд, что даже не уде сужилась выйти навстречу родичу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146