Оглядывая незнакомых воинов с длинными мечами и серьезными лицами, толпа почтительно расступалась перед нами и тут же смыкалась за спиной. Бабы и ребятня восхищенно ахали, а мужики хмыкали в бороды и оглаживали усы. Они больше дивились не стати пришлых воинов, а их мирным намерениям. На меня же никто не обращал внимания. Может, потому что моя коса была укрыта под теплой куньей шапкой, а может, просто не различали в толпе, где баба, а где мужик.
Гейра приняла нас в тереме, в просторной и светлой горнице с высокими сводчатыми потолками, расписными стенами и накрытыми для пиршества столами. Едва увидев княжну, я застыла. Сердце рухнуло вниз и тяжелыми Цепями увязло на ногах. Аллогия! Только эта Аллогия была моложе и гораздо красивее киевской… В окружении своих высоченных бояр она казалась маленькой и хрупкой, но гордо поднятая голова и легкая улыбка на губах говорили о ее смелости. Так бесстрашно улыбаться незнакомым, до зубов вооруженным мужикам могла лишь настоящая дочь князя!
— Рада вам, могучие воины, — мягко, чуть напевно, произнесла она и шагнула к Олаву. Тот попятился, словно боялся своим дыханием повредить этому прекрасному видению. «Эльфы, — вспомнила я рассказы Бьерна. —Таковы, должно быть, эльфы…»
Гейра протянула Олаву руку и приветливо кивнула. Несомненно, Диксин уже успел рассказать ей о роде Олава, и теперь она смотрела на высокого урманина снизу вверх, преданно и восхищенно, как маленькая доверчивая девочка на былинного героя. Олав улыбнулся. Отныне я не могла даже мечтать о его любви — он принадлежал вендской княжне!
Пир и радостная суматоха промелькнули мимо меня, словно дурной сон. Еда со стола нежданной соперницы застревала в горле, а стоило повернуть голову, как взгляд натыкался на сидевших рядом Олава и эту чужую красотку. Даже их имена в заздравных речах произносили вместе, не тая, что неплохо было бы породнить столь прекрасную пару.
Всю осень я надеялась на чудо, но к первым морозам Олав уже не скрывал, что собирается жениться и на зиму перебраться к Гейре, в Кольел.
— Моя дружина пойдет со мной! — часто повторял он. От ненависти к княжне я не находила себе места. Одной улыбкой, одним ничего не значащим словом проклятая венедка отобрала у меня Олава! Ради него я покинула родную землю, ползала по болотам, сражалась с врагами и гребла до кровавых мозолей на руках! А что сделала она?! Чем заслужила его нежные слова и ласковые взгляды?!
Близилась зима, и Олав все чаще уезжал к своей невесте. Обычно с ним отправлялись Изот, Важен и еще несколько урман. Бьерн же вернулся к драккарам. Ему, как и мне, было не по душе увлечение Олава. Кормщик часто уходил на берег и подолгу сидел там один, уныло глядя на беспомощные, похожие на мертвых рыб корабли. Каждый раз перед отъездом Диксин и Олав хором уговаривали кормщика посетить княжну, но, ссылаясь то да внезапную хворь, то на дела, Бьерн упрямо оставался в селище.
Я тоже оставалась и постепенно превращалась из воина в плаксивую, вечно недовольную девку. Мой меч, а вместе с ним топор и лук тихо лежали в углу Маршиной избы, а длинное бабье одеяние вновь стало казаться удобным. Вечерами, монотонно бубня что-то себе под нос, Марша с дочерьми вертела прялку или тыкала иглой в растянутую на пяльцах ткань и выдумывала хитрую цветастую вышивку, но у меня не было желания заниматься ни тем ни другим.
— Ты просто нерадивая девчонка! — сердилась Марша. Неведомым бабьим чутьем она догадалась о моей любви и чуть что сравнивала меня с Гейрой. — Немудрено, что ваш хевдинг залюбовался на нашу княжну — она-то во всем справна, не то что ты!
Я обижалась, но не спорила, а уходила из тесной и душной клети в лес. Там ветер по-прежнему вольно шумел оголившимися ветвями деревьев, а запахи напоминали о далекой, родной земле.
Но однажды мне надоело таиться. Я нацепила толстые штаны, безрукавку и отправилась в Кольел. Рассвет застал меня у ворот грода. Стражи признали меня, приветливо кивнули и, позевывая, принялись прохаживаться вдоль стены. «А ночью-то наверняка спали», — ехидно подумала я и окликнула одного из них:
— У меня вести для Али. Где его искать?
Воин хитро ухмыльнулся:
— А то ты не знаешь?
Я знала, только не хотела этому верить. Однако поверить пришлось. Олав вышел из терема сонный, с всклокоченными волосами, а от его разомлевшего большого тела пахло довольством и женским теплом. Разнежился, раздобрел!
Сжав зубы, я позвала:
Он улыбнулся:
— А-а-а, Дара…
— Бьерн просит тебя вернуться, — не краснея, солгала я. — С кораблями худо.
— Как?! — Олава смело с крыльца. — Что ты говоришь?!
А откуда я знала, что говорю?! Мне просто хотелось выманить Олава из его спокойной, похожей на болотную спячки, растормошить и показать, как мне тяжело и обидно, но как сказать об этом?
— Что случилось?!
Лгать уже не поворачивался язык. Я попятилась:
— Нет… Неправда… Бьерн тут ни при чем.
Олав недовольно передернул плечами:
— Что за глупости? Ладно, говори, что стряслось, а то меня Гейра ждет.
Худших слов он не мог придумать. Дважды мне было необходимо его внимание и дважды его ждали другие! В Киеве — Аллогия, теперь — Гейра…
— Ненавижу, — едва слышно выдохнула я и уже громко повторила: — Нет никакой беды. И Бьерн меня не посылал, я сама пришла.
Он приоткрыл рот:
— Зачем же?
Сдерживая слезы и заставляя голос не дрожать, я выпалила:
— Чтоб сказать тебе, кем ты стал! Чтоб сказать, как ты нелеп и бессилен! Ты был воеводой и хотел стать конунгом — где же теперь твоя мечта?! Прилипла к бабьей исподнице? Ты обленился и отупел, как обычный лапотник, а твои люди уже не знают, кому они служат тебе или княжьей дочери!
— Заткнись! — Олав замахнулся, но не ударил.
— Ага! — засмеялась я сквозь слезы. — Не поднимается рука на правду?!
— Нет. Не хочу бить глупую девку.
— Ах, глупую девку?! Ты забыл, как называл меня раньше? — Я язвительно ухмыльнулась. — Да, ты не помнишь! Ты уже не тот мальчик, что отплатил Клеркону за смерть своего воспитателя, и не тот воевода, что мечтал вернуть земли отца!
Зачем я говорила все это? Что могла изменить? Но слова текли помимо моей воли и споткнулись лишь о его спокойное:
— Чего ты хочешь?
«Тебя!» Но я сказала совсем другое:
— Хочу найти Хаки и отомстить ему, хочу видеть тебя могучим конунгом, хочу воли и свободы! Я не желаю превращаться в бестолковую колоду для полотенец, как твоя тщедушная Гейра!
И тут он рассердился. Его глаза стали маленькими и узкими, как две щели, а брови сдвинулись так, что застывшая меж ними полоска кожи побелела.
— Теперь я понимаю! — рявкнул он. — Ты явилась лгать и сквернословить! Я думал, что в тебе играет девичья дурь и прощал злые слова, но я ошибался — ты не женщина! Ты полна ненависти к той, что во всем тебя превосходит!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
Гейра приняла нас в тереме, в просторной и светлой горнице с высокими сводчатыми потолками, расписными стенами и накрытыми для пиршества столами. Едва увидев княжну, я застыла. Сердце рухнуло вниз и тяжелыми Цепями увязло на ногах. Аллогия! Только эта Аллогия была моложе и гораздо красивее киевской… В окружении своих высоченных бояр она казалась маленькой и хрупкой, но гордо поднятая голова и легкая улыбка на губах говорили о ее смелости. Так бесстрашно улыбаться незнакомым, до зубов вооруженным мужикам могла лишь настоящая дочь князя!
— Рада вам, могучие воины, — мягко, чуть напевно, произнесла она и шагнула к Олаву. Тот попятился, словно боялся своим дыханием повредить этому прекрасному видению. «Эльфы, — вспомнила я рассказы Бьерна. —Таковы, должно быть, эльфы…»
Гейра протянула Олаву руку и приветливо кивнула. Несомненно, Диксин уже успел рассказать ей о роде Олава, и теперь она смотрела на высокого урманина снизу вверх, преданно и восхищенно, как маленькая доверчивая девочка на былинного героя. Олав улыбнулся. Отныне я не могла даже мечтать о его любви — он принадлежал вендской княжне!
Пир и радостная суматоха промелькнули мимо меня, словно дурной сон. Еда со стола нежданной соперницы застревала в горле, а стоило повернуть голову, как взгляд натыкался на сидевших рядом Олава и эту чужую красотку. Даже их имена в заздравных речах произносили вместе, не тая, что неплохо было бы породнить столь прекрасную пару.
Всю осень я надеялась на чудо, но к первым морозам Олав уже не скрывал, что собирается жениться и на зиму перебраться к Гейре, в Кольел.
— Моя дружина пойдет со мной! — часто повторял он. От ненависти к княжне я не находила себе места. Одной улыбкой, одним ничего не значащим словом проклятая венедка отобрала у меня Олава! Ради него я покинула родную землю, ползала по болотам, сражалась с врагами и гребла до кровавых мозолей на руках! А что сделала она?! Чем заслужила его нежные слова и ласковые взгляды?!
Близилась зима, и Олав все чаще уезжал к своей невесте. Обычно с ним отправлялись Изот, Важен и еще несколько урман. Бьерн же вернулся к драккарам. Ему, как и мне, было не по душе увлечение Олава. Кормщик часто уходил на берег и подолгу сидел там один, уныло глядя на беспомощные, похожие на мертвых рыб корабли. Каждый раз перед отъездом Диксин и Олав хором уговаривали кормщика посетить княжну, но, ссылаясь то да внезапную хворь, то на дела, Бьерн упрямо оставался в селище.
Я тоже оставалась и постепенно превращалась из воина в плаксивую, вечно недовольную девку. Мой меч, а вместе с ним топор и лук тихо лежали в углу Маршиной избы, а длинное бабье одеяние вновь стало казаться удобным. Вечерами, монотонно бубня что-то себе под нос, Марша с дочерьми вертела прялку или тыкала иглой в растянутую на пяльцах ткань и выдумывала хитрую цветастую вышивку, но у меня не было желания заниматься ни тем ни другим.
— Ты просто нерадивая девчонка! — сердилась Марша. Неведомым бабьим чутьем она догадалась о моей любви и чуть что сравнивала меня с Гейрой. — Немудрено, что ваш хевдинг залюбовался на нашу княжну — она-то во всем справна, не то что ты!
Я обижалась, но не спорила, а уходила из тесной и душной клети в лес. Там ветер по-прежнему вольно шумел оголившимися ветвями деревьев, а запахи напоминали о далекой, родной земле.
Но однажды мне надоело таиться. Я нацепила толстые штаны, безрукавку и отправилась в Кольел. Рассвет застал меня у ворот грода. Стражи признали меня, приветливо кивнули и, позевывая, принялись прохаживаться вдоль стены. «А ночью-то наверняка спали», — ехидно подумала я и окликнула одного из них:
— У меня вести для Али. Где его искать?
Воин хитро ухмыльнулся:
— А то ты не знаешь?
Я знала, только не хотела этому верить. Однако поверить пришлось. Олав вышел из терема сонный, с всклокоченными волосами, а от его разомлевшего большого тела пахло довольством и женским теплом. Разнежился, раздобрел!
Сжав зубы, я позвала:
Он улыбнулся:
— А-а-а, Дара…
— Бьерн просит тебя вернуться, — не краснея, солгала я. — С кораблями худо.
— Как?! — Олава смело с крыльца. — Что ты говоришь?!
А откуда я знала, что говорю?! Мне просто хотелось выманить Олава из его спокойной, похожей на болотную спячки, растормошить и показать, как мне тяжело и обидно, но как сказать об этом?
— Что случилось?!
Лгать уже не поворачивался язык. Я попятилась:
— Нет… Неправда… Бьерн тут ни при чем.
Олав недовольно передернул плечами:
— Что за глупости? Ладно, говори, что стряслось, а то меня Гейра ждет.
Худших слов он не мог придумать. Дважды мне было необходимо его внимание и дважды его ждали другие! В Киеве — Аллогия, теперь — Гейра…
— Ненавижу, — едва слышно выдохнула я и уже громко повторила: — Нет никакой беды. И Бьерн меня не посылал, я сама пришла.
Он приоткрыл рот:
— Зачем же?
Сдерживая слезы и заставляя голос не дрожать, я выпалила:
— Чтоб сказать тебе, кем ты стал! Чтоб сказать, как ты нелеп и бессилен! Ты был воеводой и хотел стать конунгом — где же теперь твоя мечта?! Прилипла к бабьей исподнице? Ты обленился и отупел, как обычный лапотник, а твои люди уже не знают, кому они служат тебе или княжьей дочери!
— Заткнись! — Олав замахнулся, но не ударил.
— Ага! — засмеялась я сквозь слезы. — Не поднимается рука на правду?!
— Нет. Не хочу бить глупую девку.
— Ах, глупую девку?! Ты забыл, как называл меня раньше? — Я язвительно ухмыльнулась. — Да, ты не помнишь! Ты уже не тот мальчик, что отплатил Клеркону за смерть своего воспитателя, и не тот воевода, что мечтал вернуть земли отца!
Зачем я говорила все это? Что могла изменить? Но слова текли помимо моей воли и споткнулись лишь о его спокойное:
— Чего ты хочешь?
«Тебя!» Но я сказала совсем другое:
— Хочу найти Хаки и отомстить ему, хочу видеть тебя могучим конунгом, хочу воли и свободы! Я не желаю превращаться в бестолковую колоду для полотенец, как твоя тщедушная Гейра!
И тут он рассердился. Его глаза стали маленькими и узкими, как две щели, а брови сдвинулись так, что застывшая меж ними полоска кожи побелела.
— Теперь я понимаю! — рявкнул он. — Ты явилась лгать и сквернословить! Я думал, что в тебе играет девичья дурь и прощал злые слова, но я ошибался — ты не женщина! Ты полна ненависти к той, что во всем тебя превосходит!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146