Он взял уцелевшие корабли, но решил, что ты погиб, и не стал искать. Нам удалось вытащить тебя на берег.
— Нам?
— Да… — сказал кто-то еще, но уже не Скол. — От хирда осталось только два десятка человек. Половина — в плену у Олава. Их ждет казнь.
Два десятка… Так начинал мой отец. Именно два десятка воинов впервые взошли на «Акулу». А мне нужно найти ту, которая воздвигла преграду между мной и Вальхаллой.
Я попробовал приподняться, но руки не слушались. Вместо правой ладони в землю уперлась жалкая, обмотанная тряпками культя.
«Странно, что нет боли, — подумал я и вдруг вспомнил: — Я же умер! Только милость Одина позволяет мне видеть этот мир. Мертвые не чувствуют боли…» Но время… Безжалостное время!
— Скол, — прошептал я.
Кормщик склонился близко-близко. Неужели я так тихо говорю?
— Отправь людей… Пусть ищут словенку…
— Зачем?
— Она… — Кашель вырвался из моей груди. Кровь потекла краем рта. Скол поспешно утер ее влажной тряпицей. — Она проводит меня… В Вальхаллу… Один сказал… Найди…
Не дослушав, кормщик выпрямился. Слава богам, что он так догадлив! Теперь мои люди обшарят все норвежские земли и найдут словенку. Два дня — большой срок… Они успеют. Я облегченно выдохнул и услышал голос Скола.
— Бредит, — внятно пояснил кому-то кормщик. —
Хевдинг бредит…
Рассказывает Дара
Два дня я собиралась на поиски берсерка. Тора не удерживала меня и ни о чем не расспрашивала. Ей было не до этого — окрестные бонды все-таки поднялись против Хакона, и на местном тинге он был объявлен вне закона. На ярла началась настоящая охота, однако каким-то чудом ему .удалось ускользнуть из западни. Все понимали, что рано или поздно он появится в Римуле. Каждый день к Торе приходили сердитые, вооруженные топорами мужики, шарили по всем закуткам усадьбы и, никого не найдя, угрожающе предупреждали:
— Укроешь ярла — пожалеешь…
А в один из тихих морозных вечеров у ворот появились совсем другие люди. Они не походили на бондов. Тора встретила незнакомцев и проводила в избу. При виде еды их глаза загорелись.
— Откуда вы? — спросила Тора. — Кто такие? Старший опустил голову. У него было бледное, узкое лицо и некрасивые, стертые, как у старой собаки, зубы.
— Мы — все, что уцелело от воинства Эрленда, — тихо ответил он. — Нынче отец Эрленда, Хакон-ярл, не в почете у бондов, и за долгий путь ты первая пригласила нас в дом.
Тора прижала ладони к щека"м, а бабы и девки испуганно заохали, но, будто не слыша их, воин продолжал:
— На наши земли пришел Олав, тот самый, что раньше жил в Гардарике и называл себя Али-конунгом. Был бой. Олав убил Эрленда и Хаки Волка и взял наши корабли.
Этот неизвестный воин назвал два имени, и они оба заставили меня забыть о приличиях.
— Ты говоришь об Олаве сыне Трюггви? — выкрикнула я.
Узколицый кивнул:
— Да.
— Он убил Хаки Волка? Когда?! Как?! Урманин покачал головой:
— Это случилось на юге, в заливе. Корабли Эрленда сели на мель, и люди стали спасаться вплавь. Однако сын Трюггви не удовольствовался малой кровью. Он стал стрелять по плывущим и никому не позволял выбраться на берег. Драккар Хаки миновал мель и мог уйти, но, увидев, как Олав убивает беззащитных, Хаки развернул «Акулу» и дал конунгу бой. Его люди сражались как безумцы, и только когда, истекая кровью, он упал за борт, они прыгнули вслед за своим хевдингом.
Иного ответа я не ждала. Берсерки не умели отступать. Выходит, Хаки больше нет… Видать, недаром в ту ночь он так скорбно и ожидающе глядел в темноту леса. Звериное чутье предупреждало Волка о скорой гибели;
Теперь его красивые серые глаза вымоет море, а тело так и останется лежать на дне, на забаву дочерям Морского Хозяина. А какой был воин!
Сердце сдавило болью. Я коснулась груди. Под пальцами задрожала холодная спинка паука мар. Сотни тонких ледяных игл впились в кожу и побежали по всему телу противными мурашками. Я не смогла выполнить уговор! Хаки убит не мной, и теперь поганые прислужницы Морены день за днем станут пожирать мою душу… Что они сделают со мной? Превратят в ходячий труп или уволокут к себе в темное царство, облачат в черную, снятую с колдуна кожу, и я стану одной из них?! Боги, где же вы, великие и справедливые боги?!
— Предупреждал же тебя, — прошелестел над ухом слабый голос Баюна. — Говорил…
Я зажала ладонями уши, рухнула на скамью и забилась в рыданиях. Душа ненавидела предавшее ее тело, хотела вырваться наружу и достичь светлого ирия, но не могла…
Очнулась я на дворе, на поваленном бревне. Какие-то люди брызгали— на мое лицо холодной водой, но я уже ничего не чувствовала — ни холода, ни страха. Баюн был прав: я сама проторговала свою душу и никто не сумеет мне помочь…
Скоро воины Эрленда ушли из Римуля. Это было вечером, когда солнечный круг уже ложился на макушки деревьев и венчал кроны старых елей сверкающими киками.
Вместе со всеми обитателями усадьбы я вышла на? двор проводить воинов. Они понуро брели вверх по каменистой тропе и один за другим скрывались в высоких кустах. За кустами начинался лес.
— О чем ты думаешь?
Тора… После исчезновения Хакона она осунулась И постарела, но ее глаза не утратили чарующей зелени, а кожа — белизны.
— Это и мой путь, — махнув в сторону леса, ответила я.
Тора поглядела на скалу, вздохнула и присела рядом:
— Зачем тебе уходить?
Я и сама не знала, просто хотела убежать как можно дальше от страшных мар. Но куда? От них нет защиты и спасения. Даже мой бывший друг Олав Трюгг-вассон ничего не сможет изменить" Мары найдут меня и в усадьбе Торы, и в его войске.
Урманка прикоснулась к моему плечу:
— Не грусти. Пройдет ночь, день и еще ночь — и все изменится…
С этими словами она ушла в дом, а я допоздна сидела На бревне, глядела на звезды и думала о своей нелепой жизни. Все в ней оказалось не так, все было перепутано и исковеркано. Изменить бы, исправить, но уже не осталось ни сил, ни времени…
Ночной холод загнал меня под крышу. Тело быстро согрелось под теплыми шкурами, и дрема уже смежила веки, когда за дверью раздался странный, скребущий звук.
«Проклятые звери! — слезая с лавки, мысленно ругнулась я. — Уже тут как тут!»
Осенью мелкие лесные зверьки часто появлялись возле людских жилищ. Тут маленьким воришкам жилось тепло и сытно. «Ну погоди», — шепотом предупредила я незваного гостя и, прихватив по дороге тяжелую сковороду, резко распахнула дверь.
За ней оказался не зверь… Человек. Невысокий, тощий и темноволосый незнакомец чем-то походил на Тюрка. Его желтое тело просвечивало сквозь дыры в одежде, а на губе запеклась кровь.
— Тихо! — задыхаясь, проговорил он. — Позови Тору… Тору…
Я покачала головой. Будить Тору по требованию дерзкого раба было глупо.
— Подожди до утра, — шепнула я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
— Нам?
— Да… — сказал кто-то еще, но уже не Скол. — От хирда осталось только два десятка человек. Половина — в плену у Олава. Их ждет казнь.
Два десятка… Так начинал мой отец. Именно два десятка воинов впервые взошли на «Акулу». А мне нужно найти ту, которая воздвигла преграду между мной и Вальхаллой.
Я попробовал приподняться, но руки не слушались. Вместо правой ладони в землю уперлась жалкая, обмотанная тряпками культя.
«Странно, что нет боли, — подумал я и вдруг вспомнил: — Я же умер! Только милость Одина позволяет мне видеть этот мир. Мертвые не чувствуют боли…» Но время… Безжалостное время!
— Скол, — прошептал я.
Кормщик склонился близко-близко. Неужели я так тихо говорю?
— Отправь людей… Пусть ищут словенку…
— Зачем?
— Она… — Кашель вырвался из моей груди. Кровь потекла краем рта. Скол поспешно утер ее влажной тряпицей. — Она проводит меня… В Вальхаллу… Один сказал… Найди…
Не дослушав, кормщик выпрямился. Слава богам, что он так догадлив! Теперь мои люди обшарят все норвежские земли и найдут словенку. Два дня — большой срок… Они успеют. Я облегченно выдохнул и услышал голос Скола.
— Бредит, — внятно пояснил кому-то кормщик. —
Хевдинг бредит…
Рассказывает Дара
Два дня я собиралась на поиски берсерка. Тора не удерживала меня и ни о чем не расспрашивала. Ей было не до этого — окрестные бонды все-таки поднялись против Хакона, и на местном тинге он был объявлен вне закона. На ярла началась настоящая охота, однако каким-то чудом ему .удалось ускользнуть из западни. Все понимали, что рано или поздно он появится в Римуле. Каждый день к Торе приходили сердитые, вооруженные топорами мужики, шарили по всем закуткам усадьбы и, никого не найдя, угрожающе предупреждали:
— Укроешь ярла — пожалеешь…
А в один из тихих морозных вечеров у ворот появились совсем другие люди. Они не походили на бондов. Тора встретила незнакомцев и проводила в избу. При виде еды их глаза загорелись.
— Откуда вы? — спросила Тора. — Кто такие? Старший опустил голову. У него было бледное, узкое лицо и некрасивые, стертые, как у старой собаки, зубы.
— Мы — все, что уцелело от воинства Эрленда, — тихо ответил он. — Нынче отец Эрленда, Хакон-ярл, не в почете у бондов, и за долгий путь ты первая пригласила нас в дом.
Тора прижала ладони к щека"м, а бабы и девки испуганно заохали, но, будто не слыша их, воин продолжал:
— На наши земли пришел Олав, тот самый, что раньше жил в Гардарике и называл себя Али-конунгом. Был бой. Олав убил Эрленда и Хаки Волка и взял наши корабли.
Этот неизвестный воин назвал два имени, и они оба заставили меня забыть о приличиях.
— Ты говоришь об Олаве сыне Трюггви? — выкрикнула я.
Узколицый кивнул:
— Да.
— Он убил Хаки Волка? Когда?! Как?! Урманин покачал головой:
— Это случилось на юге, в заливе. Корабли Эрленда сели на мель, и люди стали спасаться вплавь. Однако сын Трюггви не удовольствовался малой кровью. Он стал стрелять по плывущим и никому не позволял выбраться на берег. Драккар Хаки миновал мель и мог уйти, но, увидев, как Олав убивает беззащитных, Хаки развернул «Акулу» и дал конунгу бой. Его люди сражались как безумцы, и только когда, истекая кровью, он упал за борт, они прыгнули вслед за своим хевдингом.
Иного ответа я не ждала. Берсерки не умели отступать. Выходит, Хаки больше нет… Видать, недаром в ту ночь он так скорбно и ожидающе глядел в темноту леса. Звериное чутье предупреждало Волка о скорой гибели;
Теперь его красивые серые глаза вымоет море, а тело так и останется лежать на дне, на забаву дочерям Морского Хозяина. А какой был воин!
Сердце сдавило болью. Я коснулась груди. Под пальцами задрожала холодная спинка паука мар. Сотни тонких ледяных игл впились в кожу и побежали по всему телу противными мурашками. Я не смогла выполнить уговор! Хаки убит не мной, и теперь поганые прислужницы Морены день за днем станут пожирать мою душу… Что они сделают со мной? Превратят в ходячий труп или уволокут к себе в темное царство, облачат в черную, снятую с колдуна кожу, и я стану одной из них?! Боги, где же вы, великие и справедливые боги?!
— Предупреждал же тебя, — прошелестел над ухом слабый голос Баюна. — Говорил…
Я зажала ладонями уши, рухнула на скамью и забилась в рыданиях. Душа ненавидела предавшее ее тело, хотела вырваться наружу и достичь светлого ирия, но не могла…
Очнулась я на дворе, на поваленном бревне. Какие-то люди брызгали— на мое лицо холодной водой, но я уже ничего не чувствовала — ни холода, ни страха. Баюн был прав: я сама проторговала свою душу и никто не сумеет мне помочь…
Скоро воины Эрленда ушли из Римуля. Это было вечером, когда солнечный круг уже ложился на макушки деревьев и венчал кроны старых елей сверкающими киками.
Вместе со всеми обитателями усадьбы я вышла на? двор проводить воинов. Они понуро брели вверх по каменистой тропе и один за другим скрывались в высоких кустах. За кустами начинался лес.
— О чем ты думаешь?
Тора… После исчезновения Хакона она осунулась И постарела, но ее глаза не утратили чарующей зелени, а кожа — белизны.
— Это и мой путь, — махнув в сторону леса, ответила я.
Тора поглядела на скалу, вздохнула и присела рядом:
— Зачем тебе уходить?
Я и сама не знала, просто хотела убежать как можно дальше от страшных мар. Но куда? От них нет защиты и спасения. Даже мой бывший друг Олав Трюгг-вассон ничего не сможет изменить" Мары найдут меня и в усадьбе Торы, и в его войске.
Урманка прикоснулась к моему плечу:
— Не грусти. Пройдет ночь, день и еще ночь — и все изменится…
С этими словами она ушла в дом, а я допоздна сидела На бревне, глядела на звезды и думала о своей нелепой жизни. Все в ней оказалось не так, все было перепутано и исковеркано. Изменить бы, исправить, но уже не осталось ни сил, ни времени…
Ночной холод загнал меня под крышу. Тело быстро согрелось под теплыми шкурами, и дрема уже смежила веки, когда за дверью раздался странный, скребущий звук.
«Проклятые звери! — слезая с лавки, мысленно ругнулась я. — Уже тут как тут!»
Осенью мелкие лесные зверьки часто появлялись возле людских жилищ. Тут маленьким воришкам жилось тепло и сытно. «Ну погоди», — шепотом предупредила я незваного гостя и, прихватив по дороге тяжелую сковороду, резко распахнула дверь.
За ней оказался не зверь… Человек. Невысокий, тощий и темноволосый незнакомец чем-то походил на Тюрка. Его желтое тело просвечивало сквозь дыры в одежде, а на губе запеклась кровь.
— Тихо! — задыхаясь, проговорил он. — Позови Тору… Тору…
Я покачала головой. Будить Тору по требованию дерзкого раба было глупо.
— Подожди до утра, — шепнула я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146