«Бог моря Олокун очень любил наш род, — рассказывала Джания. — И богиня Олоса, та, что хранит воды в лагунах, тоже. Наши рыбаки добывали много рыбы и не боялись большого хозяина моря! Но одажды Олокун рассердился и принес к нам корабли богатых белых людей. Их вождя звали Маавия. Он взял меня первым».
Этот неведомый Маавия взял ее и всех мужчин ее рода на свои золотые рудники. Мужчин он заставил работать, а Джанию заклеймил так же, как клеймил золотые слитки. Он сделал ее женщиной, внушил ей страх перед Аллахом и перемешал в ее голове всех богов. Почему-то он считал Джанию красавицей и, уезжая с рудника, приказывал надсмотрщику заботиться о ней. Тот выполнял волю хозяина, поэтому Джания звала над-смоторщика «добрым человеком». В один прекрасный день она надолго ушла с рудника. «Добрый человек» нашел и избил ее до полусмерти. Потом он испугался — ведь Маавия приказывал не трогать рабыню — и спешно отправил ее в Кайран", большой богатый город, к лекарю. После лечения рабыня не пожелала возвращаться к Маавии и убежала с купеческим караваном в Карфаген. Там ее поймали заезжие румляне. Они не заметили клейма и тайком продали молодую рабыню торговцам из Лиссабона, те еще кому-то, и в конце концов она оказалась на корабле Бьерна. Каким чутьем кормщик догадался о золоте халифа и ее знаке — было ведомо лишь богам…
— Там такая жара, что головы раскалываются, как куриные яйца, — услышал я чей-то тихий шепот и слегка скосил глаза. В трех шагах от меня два молодых воина запугивали друг друга небылицами о Стране Черных Людей.
— А за горами в больших реках живут чудовищные драконы! По ночам они выползают из воды, летают над бескрайней пустыней и ищут пропитания. Они едят только людей…
Я невольно хмыкнул.
— Тихо, — шепнул рассказчик. — Он просыпается! Мальчишки притихли. Они все еще верили в глупые бабушкины сказки, а я-то считал их мужчинами! Нет, верно говорила рыжая Свейнхильд —воспитанников Ульфа становится все меньше, а им на смену приходят трусливые и слабые создания. И они смеют называть себя воинами!
— Берегись!!!
Крик Льота взбудоражил всех, даже Черного. Вовремя… Когда Джания проползла мимо меня, откуда она взяла нож и как оказалась возле спящего Трора, можно было лишь догадываться, но тонкое лезвие сверкало уже над шеей спящего викинга.
— Джания! — крикнул я, но рабыня даже не вздрогнула. Она уже давно косо глядела на Трора. После нашей драки в шатре девка ненавидела Черного и называла его «большим злым человеком», но я не ожидал, что она решится на убийство!
Еще не проснувшись, Трор почуял опасность, перекатился, перехватил руку рабыни и подмял ее под себя. «Убьет, — понял я. — Убьет и не заметит». Я слишком хорошо знал Черного. Он мгновенно превращался в зверя. Скол тоже испугался. Джания была нашей единственной надеждой, заветным ключом от сокровищ халифа…
Скол прыгнул Трору на спину и попытался оттащить его от рабыни. Тот небрежно встряхнулся и кормщик отлетел к борту. Перепрыгивая через гребцов, я подбежал к Черному. Его огромные ручищи лежали на горле девки. Та хрипела, изворачивалась и пыталась спихнуть с себя тяжелого воина, но у нее ничего не получалось.
— Уйди! — рыкнул я на вновь было сунувшегося Скола. Он отскочил.
Размышлять было некогда. Без Черного хирд выживет и доберется до золота, без Джании — нет.
Я вытянул нож, приметился и, стараясь не задеть кость, —всадил его в плечо Трора. Черный заревел. Его пальцы отпустили горло рабыни, а багровое от гнева лицо повернулось ко мне. Он уже ничего не соображал. Внезапное нападение подсказало ему лишь одну возможность выжить, и он стал зверем. Изо рта Черного текла белая пена, желваки на скулах дергались, а зубы скрежетали так, словно викинг жевал песок. Он не видел меня… Перед Трором стоял безжалостный, набросившийся со спины убийца. Поскуливая и всхлипывая, Джания отползла к борту. Черный изогнулся и прыгнул. Он не умел бить с лету — зато ломал кости справно, как настоящий медведь. Главное не подпускать его слишком близко…
Я отступил к носу «Акулы». Трор двинулся следом. Он видел, что отступать мне некуда, поэтому широко развел руки, словно собираясь задушить меня в дружеских объятиях.
— Внизу, Хаки! — закричал Скол. Я скосил глаза на темную, бьющуюся о борта воду. Если успею увернуться, то Трор упадет в море. Жаль терять такого воина…
Словно проверяя прочность настила, Черный затопал ногами. Ноги! Вот где мое спасение! Я никогда не дрался ногами, да и никто не дрался. Это казалось смешным и нелепым, но нынче выбирать не приходилось. Трор закусил губу и пошел вперед. Я отшвырнул меч, услышал горестный вскрик Скола, чуть согнул ногу и неожиданно резко выбросил ее вверх и вперед. Подбородок Черного запрокинулся, огромное тело замерло и качнулось. Есть! Глаза Трора уже затягивала тусклая пелена беспамятства. Я повернулся и еще раз ударил его ногой, но уже в грудь. Он не простоял и мгновения — рухнул, как срубленное дерево, и замер. Я соскочил с носа драккара и подобрал меч. Скол озадаченно потер затылок:
— Где ты учился так драться?
— Жить захочешь — научишься, — ответил я и приказал: — Оттащите его… Чтоб не мешался под ногами…
Воины робко приблизились к распростертому Трору. Боялись… Этот страх был посильнее, чем тот, навеянный глупыми ночными рассказами мальчишек.
Я убрал меч, вытер лицо, прикрикнул на отпустивших весла гребцов-хирдманнов и подошел к Джании. Она сжалась. Знала, что заслужила наказание. Но я даже не ударил ее, просто приподнял за подбородок и тихо сказал:
— Попробуешь еще раз — сдохнешь, как собака! Она поспешно закивала и поползла на корму. Я прижал ее ногой к палубе:
— И еще. Трор ранен, и ты будешь лечить его. Не вылечишь — на себе узнаешь гнев потомка богов!
— Я буду хорошо лечить его, хозяин! — прошептала рабыня.
Я отвернулся, подошел к мачте и опустился на настил. Ноги дрожали, будто после долгого бега, а где-то внутри, груди билась уже давно знакомая боль. Она жила во мне с того памятного пира у Серой Шкуры.
Стараясь успокоиться, я прикрыл глаза. Теперь уже никто не шептался и не рассказывал нелепых историй. Должно быть, юнцы сильно испугались. Они и не подозревали, что такое настоящая схватка. Теперь будут знать…
Сзади зашуршал Скол. Кормщик сел рядом и вздохнул:
— Ты поступил очень мудро, Хаки, но теперь тебе будет трудно.
Я и сам знал это. Не многие поймут, почему я заступился за Джанию и чуть не прикончил собственного друга. Придется объяснять. Но и после объяснений согласятся не все. Рабыня подняла руку на свободного человека и заслужила смерти, а я даже не наказал ее.
— Не нравится мне вся эта затея, — продолжал Скол, но я не дал ему договорить:
— Знаю. Оставь меня.
Кормщик замолчал, а потом заметил впереди высокие, будто нависшие над морем каменные громады гор и вскочил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
Этот неведомый Маавия взял ее и всех мужчин ее рода на свои золотые рудники. Мужчин он заставил работать, а Джанию заклеймил так же, как клеймил золотые слитки. Он сделал ее женщиной, внушил ей страх перед Аллахом и перемешал в ее голове всех богов. Почему-то он считал Джанию красавицей и, уезжая с рудника, приказывал надсмотрщику заботиться о ней. Тот выполнял волю хозяина, поэтому Джания звала над-смоторщика «добрым человеком». В один прекрасный день она надолго ушла с рудника. «Добрый человек» нашел и избил ее до полусмерти. Потом он испугался — ведь Маавия приказывал не трогать рабыню — и спешно отправил ее в Кайран", большой богатый город, к лекарю. После лечения рабыня не пожелала возвращаться к Маавии и убежала с купеческим караваном в Карфаген. Там ее поймали заезжие румляне. Они не заметили клейма и тайком продали молодую рабыню торговцам из Лиссабона, те еще кому-то, и в конце концов она оказалась на корабле Бьерна. Каким чутьем кормщик догадался о золоте халифа и ее знаке — было ведомо лишь богам…
— Там такая жара, что головы раскалываются, как куриные яйца, — услышал я чей-то тихий шепот и слегка скосил глаза. В трех шагах от меня два молодых воина запугивали друг друга небылицами о Стране Черных Людей.
— А за горами в больших реках живут чудовищные драконы! По ночам они выползают из воды, летают над бескрайней пустыней и ищут пропитания. Они едят только людей…
Я невольно хмыкнул.
— Тихо, — шепнул рассказчик. — Он просыпается! Мальчишки притихли. Они все еще верили в глупые бабушкины сказки, а я-то считал их мужчинами! Нет, верно говорила рыжая Свейнхильд —воспитанников Ульфа становится все меньше, а им на смену приходят трусливые и слабые создания. И они смеют называть себя воинами!
— Берегись!!!
Крик Льота взбудоражил всех, даже Черного. Вовремя… Когда Джания проползла мимо меня, откуда она взяла нож и как оказалась возле спящего Трора, можно было лишь догадываться, но тонкое лезвие сверкало уже над шеей спящего викинга.
— Джания! — крикнул я, но рабыня даже не вздрогнула. Она уже давно косо глядела на Трора. После нашей драки в шатре девка ненавидела Черного и называла его «большим злым человеком», но я не ожидал, что она решится на убийство!
Еще не проснувшись, Трор почуял опасность, перекатился, перехватил руку рабыни и подмял ее под себя. «Убьет, — понял я. — Убьет и не заметит». Я слишком хорошо знал Черного. Он мгновенно превращался в зверя. Скол тоже испугался. Джания была нашей единственной надеждой, заветным ключом от сокровищ халифа…
Скол прыгнул Трору на спину и попытался оттащить его от рабыни. Тот небрежно встряхнулся и кормщик отлетел к борту. Перепрыгивая через гребцов, я подбежал к Черному. Его огромные ручищи лежали на горле девки. Та хрипела, изворачивалась и пыталась спихнуть с себя тяжелого воина, но у нее ничего не получалось.
— Уйди! — рыкнул я на вновь было сунувшегося Скола. Он отскочил.
Размышлять было некогда. Без Черного хирд выживет и доберется до золота, без Джании — нет.
Я вытянул нож, приметился и, стараясь не задеть кость, —всадил его в плечо Трора. Черный заревел. Его пальцы отпустили горло рабыни, а багровое от гнева лицо повернулось ко мне. Он уже ничего не соображал. Внезапное нападение подсказало ему лишь одну возможность выжить, и он стал зверем. Изо рта Черного текла белая пена, желваки на скулах дергались, а зубы скрежетали так, словно викинг жевал песок. Он не видел меня… Перед Трором стоял безжалостный, набросившийся со спины убийца. Поскуливая и всхлипывая, Джания отползла к борту. Черный изогнулся и прыгнул. Он не умел бить с лету — зато ломал кости справно, как настоящий медведь. Главное не подпускать его слишком близко…
Я отступил к носу «Акулы». Трор двинулся следом. Он видел, что отступать мне некуда, поэтому широко развел руки, словно собираясь задушить меня в дружеских объятиях.
— Внизу, Хаки! — закричал Скол. Я скосил глаза на темную, бьющуюся о борта воду. Если успею увернуться, то Трор упадет в море. Жаль терять такого воина…
Словно проверяя прочность настила, Черный затопал ногами. Ноги! Вот где мое спасение! Я никогда не дрался ногами, да и никто не дрался. Это казалось смешным и нелепым, но нынче выбирать не приходилось. Трор закусил губу и пошел вперед. Я отшвырнул меч, услышал горестный вскрик Скола, чуть согнул ногу и неожиданно резко выбросил ее вверх и вперед. Подбородок Черного запрокинулся, огромное тело замерло и качнулось. Есть! Глаза Трора уже затягивала тусклая пелена беспамятства. Я повернулся и еще раз ударил его ногой, но уже в грудь. Он не простоял и мгновения — рухнул, как срубленное дерево, и замер. Я соскочил с носа драккара и подобрал меч. Скол озадаченно потер затылок:
— Где ты учился так драться?
— Жить захочешь — научишься, — ответил я и приказал: — Оттащите его… Чтоб не мешался под ногами…
Воины робко приблизились к распростертому Трору. Боялись… Этот страх был посильнее, чем тот, навеянный глупыми ночными рассказами мальчишек.
Я убрал меч, вытер лицо, прикрикнул на отпустивших весла гребцов-хирдманнов и подошел к Джании. Она сжалась. Знала, что заслужила наказание. Но я даже не ударил ее, просто приподнял за подбородок и тихо сказал:
— Попробуешь еще раз — сдохнешь, как собака! Она поспешно закивала и поползла на корму. Я прижал ее ногой к палубе:
— И еще. Трор ранен, и ты будешь лечить его. Не вылечишь — на себе узнаешь гнев потомка богов!
— Я буду хорошо лечить его, хозяин! — прошептала рабыня.
Я отвернулся, подошел к мачте и опустился на настил. Ноги дрожали, будто после долгого бега, а где-то внутри, груди билась уже давно знакомая боль. Она жила во мне с того памятного пира у Серой Шкуры.
Стараясь успокоиться, я прикрыл глаза. Теперь уже никто не шептался и не рассказывал нелепых историй. Должно быть, юнцы сильно испугались. Они и не подозревали, что такое настоящая схватка. Теперь будут знать…
Сзади зашуршал Скол. Кормщик сел рядом и вздохнул:
— Ты поступил очень мудро, Хаки, но теперь тебе будет трудно.
Я и сам знал это. Не многие поймут, почему я заступился за Джанию и чуть не прикончил собственного друга. Придется объяснять. Но и после объяснений согласятся не все. Рабыня подняла руку на свободного человека и заслужила смерти, а я даже не наказал ее.
— Не нравится мне вся эта затея, — продолжал Скол, но я не дал ему договорить:
— Знаю. Оставь меня.
Кормщик замолчал, а потом заметил впереди высокие, будто нависшие над морем каменные громады гор и вскочил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146