Клетка за клеткой он возвращался к жизни, к знакомому миру. К единственному, что имело для него значение. К ней...
— Реккк.
Он открыл глаза навстречу игре света и тени. В воздухе промелькнула черно-оранжевая бабочка. Над ним склонилась Джийан.
— Джийан... Что произошло?.. Свора?..
— Элеана нашла их. Все погибли от многочисленных укусов. Твои модифицированные жуки-марки кишели между щелями боевой брони, как ты и приказал.
— Хорошо. — Он вздохнул. — Времени мало. Уже почти иды. Мы должны найти Дар Сала-ата. — Он попытался повернуть голову и не смог.
— Ты спеленат, как квавд на вертеле. — Джийан заставила себя улыбнуться. — Сейчас ты должен отдохнуть, иначе от тебя не будет толку ни мне, ни Дар Сала-ату. — Реккк попытался возразить, но она нагнулась и прижала влажные губы к его губам. Ее рот открылся, и язык втолкнул ему в рот мягкий влажный шарик. Реккк сморщился из-за страшно кислого вкуса. — Знаю, но ты должен медленно прожевать его и проглотить. Это смесь пандана и мандрагоры. — Он снова сморщился, и она рассмеялась. — Я несколько часов рыскала по лесу. Теперь сам займись своим исцелением.
Реккк хотел ответить, однако сил не хватило. Тогда он начал медленно жевать и довольно скоро погрузился в предписанный Джийан сон.
Мандрагора предназначалась не только для Реккка. И Джийан, и Элеана потягивали чай, заваренный на измельченных корнях. Они сидели у костра, разведенного Элеа-ной, а голоноги, обычно дневные существа, гонялись друг за другом в кронах деревьев. Реккк лежал рядом. Хотя ночь была теплой, его укрыли несколькими слоями кхагггунской формы, снятой с тел врагов. Какая ирония: кхагггунские шлемы служили и котелком для заварки целебного чая, и чашками. В других обстоятельствах это, вероятно, даже позабавило бы их, но не теперь, не в эту ночь. Уже почти лонон, пятый сезон. Сезон Перемен. В лононе Пять Священных Драконов Миины снова пересекли Космос. В лононе впервые появились в'орнны.
Ни Джийан, ни Элеана не хотели говорить о страшной опасности, нависшей над ними, как пять лун, — просто не могли. Нелегко обсуждать конец света. При одной мысли об этом по телу бежали мурашки, во сне мучили кошмары. И когда их взгляды встречались, каждая видела отражение своего страха на лице другой.
Костер потрескивал и пускал искры, в воздухе пахло смолой.
Джийан сидела, крепко обхватив почерневшими руками подобранные ноги, положив щеку на колени. Она смотрела на Реккка. Вдали ухала сова; к ночному хору присоединились речные лягушки.
Элеана, глядя на спящего Реккка, сказала:
— Он очень любит тебя.
Джийан шевельнулась.
— Да.
— Ты права, что доверяешь ему; он не похож на других в'орннов.
— Ты не знала Элевсина Ашеру.
— В некотором смысле, возможно, и знала. Я знала Аннона.
Джийан повернула голову. — Со временем ты забудешь его.
На глазах девушки выступили слезы.
— Тут ты ошибаешься.
Джийан подняла голову, внезапно рассердившись.
— Ради себя, ради всех — ты должна забыть его. Отойдя от света костра, Джийан уставилась в ночь. Элеана некоторое время смотрела на нее, затем приблизилась. Две женщины стояли бок о бок. Наконец Элеана обняла Джийан за талию. Они долго прислушивались к дыханию леса.
— Что случилось с твоими родителями? — спросила Джийан.
— В'орнны схватили мать, когда мне было девять. Отец пошел за ними, да так и не вернулся.
Джийан ласково положила руку ей на плечи.
— Наверное, ужасно потерять семью, дом...
— Честно говоря, я даже не помню их лиц. Это, по-моему, хуже всего. Иногда они мне снятся. Они всегда стоят где-то вдалеке, на вершине холма. И машут мне. Я пытаюсь разглядеть их, но солнце бьет в глаза.
Реккк пошевелился и застонал во сне, и обе женщины бросились к нему. Элеана смотрела, как Джийан водит руками над головой и грудью в'орнна. От ее рук шел жар, словно от раскаленных добела углей. Через несколько мгновений Реккк снова уснул.
Обе посмотрели на ночное небо, как, несомненно, делали в детстве, исполненные благоговения перед тайнами звезд. Теперь эта тайна спустилась с небес, поселилась на Кундале, изменила мир, и сегодня, глядя на те же звезды, они чувствовали только приближение смерти, грохот чудовищной цепи пугающе быстрого приближения гибели. Это была не та смерть, что приходит с последним обессиленным вздохом в старости или на поле боя. Эта смерть была бессмысленной. Всеобщее уничтожение, гибель всего мира. Слишком ужасно, чтобы думать об этом долго.
— Джийан, расскажи что-нибудь о себе. Джийан с радостью отвлеклась от мрачных мыслей.
— Начать с того, что мы с сестрой близнецы.
— Я слышала, что в ваших краях близнецов изгоняют или убивают.
Джийан смотрела на огонь, глаза ее потемнели.
— История гласит, будто мать пыталась удавить нас с сестрой нашими же пуповинами. Нас спасло вмешательство отца. — Она наложила руки на раны Реккка. — Однако эту версию рассказал нам отец, который к тому времени имел все основания презирать мать. Он покинул нас ради Кэры, новой религии. Мне это кажется невероятным, но, возможно, у него были иные причины уйти. Вскоре после его ухода я услышала другую версию. Якобы он сошелся с повитухой. Женщина совершила ошибку, пригрозив ему разоблачением, и он убил ее, пока она не успела рассказать матери.
— Ужасно! — воскликнула Элеана. — Но какая из версий верна?
— Понятия не имею.
— А ты не можешь использовать колдовство, чтобы узнать?
— Нет, — резко сказала Джийан и отвернулась.
— Извини. Я не хотела причинить тебе боль. Джийан посмотрела через костер на девушку.
— Ворошить золу — опасное занятие, знаешь?
— Да, нас учат этому в раннем детстве.
— Почему же это опасно, Элеана?
— Часто на дне кучи прячутся пылающие угли. Если их потревожить, искры могут попасть на солому, иголки сосен-марр или на высохшее бревно, и тогда начнется пожар.
— Я видела, к чему приводят лесные пожары. Опустошение, — сказала Джийан. — То же самое и с прошлым.
Позже, когда они ложились спать, Элеана тихо промолвила:
— Я не колдунья, но и без того знаю: что бы ни говорили, Аннон не оставит мое сердце в одиночестве.
Джийан повернулась на бок, отвернувшись от девушки и заплакала по ребенку, которого она потеряла, по сыну, которого ей уже никогда не увидеть.
Риана инстинктивно попыталась Припрыгнуть, но ничего не вышло. Наверное, колдовство древней флейты каким-то образом перекрывало силовые ручьи: Риана совсем не чувствовала их, хотя знала, что они должны быть рядом. Она мысленно листала “Величайший Источник”, отчаянно выискивая средство борьбы. В Священных Книгах хад-атта не упоминалась, и теперь, на новых вершинах боли, она, кажется, поняла почему. Флейта принадлежала Кэофу, Темному колдовству, о котором ей известно очень мало.
Бартта опускала хад-атту все ниже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168