– Артурос… – неуверенно проговорил Семеныч.
– Артурос Демократис провалился. Президент сейчас, впервые за двести лет, женщина, Карина Цой, леди из цинкового гроба, как ее зовут в народе.
– Я… – пробормотал Семеныч и замолчал. – Я нырнул в другой мир, нос-пиндос, а мой двойник оказался в моем?
Шилов не ответил. Проненко тоже молчал, вжимаясь в стенку, отгораживаясь своей сумкой.
– А какая, в сущности, разница? – поразмыслив, спросил Семеныч.
– Никакой, – кивнул Шилов.
И они замолчали, прислушиваясь к шуму дождя.
Автобус, подъезжая к космопорту, свернул на ровную дорогу и перестал трястись. Вокруг разливалась таинственная тишина, а вдоль обочины, почти утонувшие в грязи, густо лежали тома классика земной литературы, Стивена Кинга, книги, которые так ненавидел младший Коралл, открывший вместе с другими детьми лазейку в иной мир. Наутро тома утонули в жидкой грязи и вскоре им на замену пришли свежие газеты, которые принес ветер, дувший со стороны космопорта. Заголовки в газетах менялись.
«Убит директор базы „Кумарри“!»
«Зеленокожие делают загадочное заявление: Великан мертв, Джек свободен»
«Экстра! Убитый директор базы оказался сероглазым!»
Потом было еще много всяких заголовков, но это уже, извиняемся за штамп, другая история.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.
ЧУЖОЙ ПОЕЗД
Посвящается фабрикам грез, заводам счастья, котельным любви и другим заведениям подобного рода
Глава первая
Начальник сказал, меряя шагами кабинет:
– Есть только один шанс остановить проклятых сероглазых. Слышишь, Шилов? Надо использовать «Уничтожитель времени».
Шилов сказал:
– Его запрещено использовать на поверхности планет.
Начальник нахмурился:
– Если мы не сделаем это, планет скоро не станет. Проклятые сероглазые!
– «Уничтожитель времени» используют для развлечения. Только в космосе. Кто знает, что выйдет, если использовать его на поверхности планеты? Да и неэтично это.
– Необходимо выяснить, что выйдет! Ты прав. И ты займешься этим…
– Вообще-то я еще в отпуске, – сказал Шилов, виновато шмыгая носом.
– А зачем зашел тогда? – возмутился начальник.
– Сегодня премия.
За мутным окном проносились и меркли звезды. Шилов провел по стеклу ногтем, извлекая крайне неприятный для человеческого уха звук. Для музыкального слуха его братца этот звук был просто ужасен. Дух отложил гитару на полку и сказал:
– Слушай, хватит, а? – В данном случае «а?» означает: «ты, заноза в моей заднице, свинодятел, долбанный конетрах!» Естественно, люди обычно скрывают свои эмоции и заменяют этих мысленных конетрахов довольно невинным «а?»
Сосед Шилова с верхней полки, Вернон, хихикнул, отрываясь от чтения, перевернулся на бок, стащил с головы Духа фуражку с блестящим околышем и помахал ею у него перед носом.
– Господин Дух, не нервничать!
– Отставить! – взбеленился Дух. Забрал фуражку и водрузил ее обратно на голову.
– Шилов! – позвал он. – Шилов, черт возьми, прекрати!
Шилов ухмыльнулся: ему нравилось иногда позлить Духа, а сегодня в этом вообще была некая особенная радость, сладость маленькой мести, но он все-таки прекратил царапать окно и стал наблюдать за туманностью, которую засасывало в иссиня-черный разлом, оказавшийся при внимательном рассмотрении кристаллом умопомрачительных размеров.
– Такие кристаллы строили големы, – сказал Вернон. – Ну, ты знаешь, таинственная… как это по-русски?… раса третьего мира, обитавшая в космических резервациях.
– Меньше желтых газет читать надо, – буркнул Дух, который после вчерашнего был сильно не в духе. Он взял в руки свою гитару, погладил гриф, мимолетно коснулся струн, вздохнул. Гитара была для него роднее любимой женщины.
– Ты бы сыграл на ней что ли, – предложил Вернон. Вернон был мужчиной представительным, следил за модой, пользовался дорогими одеколонами, отращивал бороду по особой технологии, вычитанной будто бы в книге какого-то русского боярина, по пятницам вплетал в бороду синтетические нити цвета серебра, чтоб всем казалось, будто в бороде есть седые волосы. Вернон носил черный костюм из особенной ткани, которая никогда не мялась, в нем же и спал. Он владел сетью химчисток на севере и западе Лондона, ненавидел торфяные болота, на которых, по его словам, жили презренные родственники, и обожал космические путешествия вторым классом, вместе с небогатыми, «простаками» или «магглами», как он выражался. Такие путешествия были модны в среде Лондонских дельцов. Вернон все это рассказал о себе в первый же вечер путешествия, когда они пробовали на вкус его виски, рассказал без утайки, сам над собой посмеиваясь (видимо, так тоже было модно). Дух в этот вечер вел себя, против обыкновения, скромно, можно даже сказать, был угрюм и скучен, рассказал всего один армейский анекдот, да и тот, что удивительно, без капли пошлости и мата. Шилов, видя состояние двоюродного брата, принялся развлекать Вернона самостоятельно, и у него получилось. Причем сначала Шилов хохмил, заставляя себя, но после третьего пластмассового стаканчика виски, сам поверил в свое хорошее настроение, а после того, как Вернон угостил их кубинскими сигарами и вовсе повеселел. Они гуляли всю ночь, горланили песни, разговаривали о всяких забавных вселенских загадках даже тогда, когда Дух уснул, а потом и сами прилегли. Вернон и Шилов проснулись рано, совершенно бодрые. Дух оставался мрачным и вялым. Целый час он вертел в руках гитару, но так ничего толкового и не сыграл, хотя еще со школьных времен умел прекрасно музицировать на чем угодно. Такой у него был талант.
– Эй, поглядите-ка! – позвал вдруг Вернон. Шилов подошел к нему, стал рядом. Вернон внимательно следил за чем-то в окне. Шилов посмотрел туда же, но сначала видел только пробегающие мимо звезды, в основном спектрального класса Ц, а потом заметил, что прямо к ним движется крохотная планета, окольцованная стаей астероидов и облаками газа, как Сатурн или, например, восьмая Бартоломью.
– Сольфеджио… – бормотал в купе Дух. – Если бы Маринка училась в музыкалке, если бы развила слух, мы бы не ругались с ней так часто… Эй, милая, сыграй-ка нам на клавесине!…
– Что это с ним? – спросил Вернон.
– Да так, в нашей семье не всем везет со вторыми половинками, – как бы в шутку ответил Шилов и немедленно вспомнил о Соне.
– Понятно. Ты смотри! Все ближе и ближе!
Планета приближалась к ним, и видно было, что это газовый гигант, в южном полушарии которого вокруг своей оси вертится большое оранжевое пятно.
– Ураган, – сказал Вернон.
– Что?
– Пятно – это ураган, который годами бушует на поверхности этой планеты. Может, как-нибудь назовем ее?
– Зачем?
– Ну как же, господин Шилов, мы первые увидели планету, открыли ее, так сказать, и теперь должны дать ей название, как первооткрыватели, пока с ней чего-нибудь не случилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99