Они будут разочарованы, а я хочу их как следует подурачить и позлить, и так, чтобы они запомнили это приключение на всю жизнь.
— Ладно, не томи, скажи, как ты собираешься это сделать?
— Они должны что-нибудь найти.
— Немного золота?
— Хау! Ты меня не понял. Если бы я был по уши в золоте, то и тогда не дал бы для этого дела ни крупинки, даже ради шутки. Нет, они должны найти здесь кое-что гораздо более интересное, например, некую записочку, очень содержательную записочку.
— С чертежом?
— Точно! И с таким, что подогреет их азарт.
— Да, эта мысль неплоха.
— Плоха она или хороша — какая разница! Это станет ясно, когда она сработает или не сработает. А что ты думаешь об этом, Пит Холберс, старый енот?
— Хм, я думаю, что шутка хороша тогда, когда она удается.
— Не всегда, дорогой друг, — сказал толстяк, обрадованный поддержкой приятеля, елейным тоном. — Ты действительно иногда бываешь не так глуп, как кажешься.
— Да, и именно в этом состоит огромная разница между мною и тобой.
— Разница? Объясни, что ты имеешь в виду.
— Я не так глуп, как кажусь, а ты выглядишь умнее, чем есть на самом деле.
— Черт возьми! Ты хочешь, чтобы я опять впал в ярость? Ты не только глупее, чем кажешься, но даже намного глупее, чем был до сих пор. Да, я был прав.
— Well! Рассуждать о глупости с Диком Хаммердалом — последнее дело, это давно известно. А что касается записки, которую должны найти трампы, скажи, пожалуйста, откуда ты ее возьмешь? В прерии бумага, знаешь, не растет.
— Я знаю, что у мистера Шеттерхэнда есть записная книжка.
— Но он не расстается с ней.
— Подумаешь, мне же нужен только один листок.
— Он очень дорожит каждым.
— Но мне-то он даст один.
— Если ты на это надеешься, то ошибаешься — даже исписанные листки здесь, в диких местах, большая ценность.
— Это мне хорошо известно, но мое предложение стоит такой жертвы. Не правда ли, мистер Шеттерхэнд?
— Неплохо было бы сначала узнать у меня, считаю ли я это предложение ценным, — сказал я.
— А разве это не так?
— Нет.
— Вы говорите серьезно?
— Да, предложение не содержит в себе ничего ценного и даже ничего веселого, зато много мальчишеского.
— Мальчишеского? То есть Дик Хаммердал, по-вашему, несет чепуху?
— Иногда за ним это водится.
— А вам не кажется, что это как раз вы рассуждаете по-мальчишески?
— Хм. Выбирайте выражения! Во-первых, мы не знаем точно, сюда ли направились трампы. Они могли ведь задержаться из-за каких-то непредвиденных обстоятельств.
— А во-вторых?
— Во-вторых, они — обыкновенные бродяги, а не какие-то ясновидцы. С чего бы это их осенило, что мы отправились прямо к бонансе? Если бы она действительно здесь была, мы должны были бы скорее обходить ее, чем искать.
— Да, сдается мне, эти ребята вообще не любят утруждать свои мозги. Ну, так надо дать им этот шанс.
— Не знаю, мне не кажется, что затея с запиской себя оправдает.
— Да не в этом дело. Я уже вижу их лица в тот момент, когда они будут ее читать, да так, как будто рядом стою.
— Так что должно быть в этом послании?
— Надо подумать над текстом всем нам вместе. Они должны просто лопнуть от досады, когда прочтут записку!
Он был так воодушевлен своей, разумеется, совершенно мальчишеской идеей, что я не смог сопротивляться этому бешеному напору и в конце концов дал ему листок из записной книжки и карандаш, но от участия в сочинении текста отказался. Тресков и трое вождей последовали моему примеру. К ответственной литературной работе, таким образом, оказались готовыми только двое: сам Хаммердал и его приятель.
Но Холберс, немного помявшись, смущенно выдавил из себя:
— Ты уж сам давай пиши. Признаться, я не мастак по этой части.
— Хм, — пробормотал Хаммердал, тоже вдруг потерявший весь свой кураж, — вообще-то меня этому учили, да, учили, но в этом деле, понимаешь, для меня есть одна загвоздка…
— Что за загвоздка?
— Писать-то я умею, но вот какая штука… — прочитать потом то, что сам написал, никак не могу…
— А другие могут?
— А другие тем более не могут. Вот, понимаешь, где собака-то зарыта! Ну ладно, если джентльмены не хотят вместе со мной сочинять записку, то, может быть, найдется среди них хотя бы один, кто будет настолько любезен, что не откажется перенести на бумагу то, что я сочиню?
После недолгих уговоров Тресков согласился на эту роль.
— Well! — снова воодушевился Хаммердал. — Начинай, Пит!
— Дорогой мой, — сказал Холбер, — я думаю, что с началом ты справишься сам, а как только дойдешь до главного, я тебе, конечно, помогу.
— Ладно, я сочиняю отлично, раз никто, кроме меня, в этом не силен, придется взять все на себя.
Здесь я должен заметить, что под «сочинительством» Дик Хаммердал и Пит Холберс, как и все неграмотные люди, понимали способность писать вообще. Тресков знал об этой их особенности и решил немного подшутить над приятелями.
— Братцы мои, а известно вам, что в таком послании строчки надо рифмовать?
— Рифмовать? — Хаммердал так и застыл на месте с открытым ртом. — Тысяча чертей! Об этом я и не подумал. Значит, рифмовать прямо как стихотворение?
— Само собой!
— Приведите пример!
— Ну, скажем, кровь — любовь, конь — огонь, беседа — с соседом и так далее в этом же роде.
— Не надо продолжать, не надо! Я тоже так умею. Кобыла — забыла, штаны — нужны, шляпа — у папы. Здорово? Да тут ничего сложного вовсе нет. А как у тебя с этим, дорогой Пит? Можешь рифмовать?
— А почему нет? Чтобы такой парень, как я, да не справился с эдакой ерундой! — ответил Пит Холберс.
— Ну-ка, ну-ка, валяй, срифмуй что-нибудь!
— Сейчас… А, вот как: удар — шар, день — тень, шило — мыло, седло и… и…
— К седлу не так-то просто подобрать парочку. Давай переключись на что-нибудь другое.
— Пожалуйста! Рука — мука, вилки — бутылки, старуха — ухо, корова — здорова.
Толстяк заорал:
— Слушай! Если ты будешь сочинять мне про корову, то что это будет за послание?
— Знаешь что: кто предложил сочинять, тот и должен начинать.
— Well! Сейчас я покажу тебе, как это делается.
Толстяк постарался придать своему лицу чрезвычайно озабоченное выражение, наклонил голову набок, как молодой бычок, и стал вышагивать по поляне: то туда, то обратно. Работа началась, но что это была за работа! Мне приходилось видеть, как трудятся лесорубы, рудокопы, корабельные кочегары, я знаю, сколько потов они проливают, но все это детские забавы по сравнению с тем духовным напряжением, которое испытывали Хаммердал и Холберс, складывая попарно слова и строчки. Мы наблюдали за ними молча. Иногда хотелось расхохотаться, но сдерживало то невольное уважение, которое вызывали к себе наши сочинители. Тресков, затеявший весь этот цирк, сам вошел в азарт и иногда подбрасывал какое-нибудь точное словечко в ту словесную кашу, которую замешивали два приятеля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362
— Ладно, не томи, скажи, как ты собираешься это сделать?
— Они должны что-нибудь найти.
— Немного золота?
— Хау! Ты меня не понял. Если бы я был по уши в золоте, то и тогда не дал бы для этого дела ни крупинки, даже ради шутки. Нет, они должны найти здесь кое-что гораздо более интересное, например, некую записочку, очень содержательную записочку.
— С чертежом?
— Точно! И с таким, что подогреет их азарт.
— Да, эта мысль неплоха.
— Плоха она или хороша — какая разница! Это станет ясно, когда она сработает или не сработает. А что ты думаешь об этом, Пит Холберс, старый енот?
— Хм, я думаю, что шутка хороша тогда, когда она удается.
— Не всегда, дорогой друг, — сказал толстяк, обрадованный поддержкой приятеля, елейным тоном. — Ты действительно иногда бываешь не так глуп, как кажешься.
— Да, и именно в этом состоит огромная разница между мною и тобой.
— Разница? Объясни, что ты имеешь в виду.
— Я не так глуп, как кажусь, а ты выглядишь умнее, чем есть на самом деле.
— Черт возьми! Ты хочешь, чтобы я опять впал в ярость? Ты не только глупее, чем кажешься, но даже намного глупее, чем был до сих пор. Да, я был прав.
— Well! Рассуждать о глупости с Диком Хаммердалом — последнее дело, это давно известно. А что касается записки, которую должны найти трампы, скажи, пожалуйста, откуда ты ее возьмешь? В прерии бумага, знаешь, не растет.
— Я знаю, что у мистера Шеттерхэнда есть записная книжка.
— Но он не расстается с ней.
— Подумаешь, мне же нужен только один листок.
— Он очень дорожит каждым.
— Но мне-то он даст один.
— Если ты на это надеешься, то ошибаешься — даже исписанные листки здесь, в диких местах, большая ценность.
— Это мне хорошо известно, но мое предложение стоит такой жертвы. Не правда ли, мистер Шеттерхэнд?
— Неплохо было бы сначала узнать у меня, считаю ли я это предложение ценным, — сказал я.
— А разве это не так?
— Нет.
— Вы говорите серьезно?
— Да, предложение не содержит в себе ничего ценного и даже ничего веселого, зато много мальчишеского.
— Мальчишеского? То есть Дик Хаммердал, по-вашему, несет чепуху?
— Иногда за ним это водится.
— А вам не кажется, что это как раз вы рассуждаете по-мальчишески?
— Хм. Выбирайте выражения! Во-первых, мы не знаем точно, сюда ли направились трампы. Они могли ведь задержаться из-за каких-то непредвиденных обстоятельств.
— А во-вторых?
— Во-вторых, они — обыкновенные бродяги, а не какие-то ясновидцы. С чего бы это их осенило, что мы отправились прямо к бонансе? Если бы она действительно здесь была, мы должны были бы скорее обходить ее, чем искать.
— Да, сдается мне, эти ребята вообще не любят утруждать свои мозги. Ну, так надо дать им этот шанс.
— Не знаю, мне не кажется, что затея с запиской себя оправдает.
— Да не в этом дело. Я уже вижу их лица в тот момент, когда они будут ее читать, да так, как будто рядом стою.
— Так что должно быть в этом послании?
— Надо подумать над текстом всем нам вместе. Они должны просто лопнуть от досады, когда прочтут записку!
Он был так воодушевлен своей, разумеется, совершенно мальчишеской идеей, что я не смог сопротивляться этому бешеному напору и в конце концов дал ему листок из записной книжки и карандаш, но от участия в сочинении текста отказался. Тресков и трое вождей последовали моему примеру. К ответственной литературной работе, таким образом, оказались готовыми только двое: сам Хаммердал и его приятель.
Но Холберс, немного помявшись, смущенно выдавил из себя:
— Ты уж сам давай пиши. Признаться, я не мастак по этой части.
— Хм, — пробормотал Хаммердал, тоже вдруг потерявший весь свой кураж, — вообще-то меня этому учили, да, учили, но в этом деле, понимаешь, для меня есть одна загвоздка…
— Что за загвоздка?
— Писать-то я умею, но вот какая штука… — прочитать потом то, что сам написал, никак не могу…
— А другие могут?
— А другие тем более не могут. Вот, понимаешь, где собака-то зарыта! Ну ладно, если джентльмены не хотят вместе со мной сочинять записку, то, может быть, найдется среди них хотя бы один, кто будет настолько любезен, что не откажется перенести на бумагу то, что я сочиню?
После недолгих уговоров Тресков согласился на эту роль.
— Well! — снова воодушевился Хаммердал. — Начинай, Пит!
— Дорогой мой, — сказал Холбер, — я думаю, что с началом ты справишься сам, а как только дойдешь до главного, я тебе, конечно, помогу.
— Ладно, я сочиняю отлично, раз никто, кроме меня, в этом не силен, придется взять все на себя.
Здесь я должен заметить, что под «сочинительством» Дик Хаммердал и Пит Холберс, как и все неграмотные люди, понимали способность писать вообще. Тресков знал об этой их особенности и решил немного подшутить над приятелями.
— Братцы мои, а известно вам, что в таком послании строчки надо рифмовать?
— Рифмовать? — Хаммердал так и застыл на месте с открытым ртом. — Тысяча чертей! Об этом я и не подумал. Значит, рифмовать прямо как стихотворение?
— Само собой!
— Приведите пример!
— Ну, скажем, кровь — любовь, конь — огонь, беседа — с соседом и так далее в этом же роде.
— Не надо продолжать, не надо! Я тоже так умею. Кобыла — забыла, штаны — нужны, шляпа — у папы. Здорово? Да тут ничего сложного вовсе нет. А как у тебя с этим, дорогой Пит? Можешь рифмовать?
— А почему нет? Чтобы такой парень, как я, да не справился с эдакой ерундой! — ответил Пит Холберс.
— Ну-ка, ну-ка, валяй, срифмуй что-нибудь!
— Сейчас… А, вот как: удар — шар, день — тень, шило — мыло, седло и… и…
— К седлу не так-то просто подобрать парочку. Давай переключись на что-нибудь другое.
— Пожалуйста! Рука — мука, вилки — бутылки, старуха — ухо, корова — здорова.
Толстяк заорал:
— Слушай! Если ты будешь сочинять мне про корову, то что это будет за послание?
— Знаешь что: кто предложил сочинять, тот и должен начинать.
— Well! Сейчас я покажу тебе, как это делается.
Толстяк постарался придать своему лицу чрезвычайно озабоченное выражение, наклонил голову набок, как молодой бычок, и стал вышагивать по поляне: то туда, то обратно. Работа началась, но что это была за работа! Мне приходилось видеть, как трудятся лесорубы, рудокопы, корабельные кочегары, я знаю, сколько потов они проливают, но все это детские забавы по сравнению с тем духовным напряжением, которое испытывали Хаммердал и Холберс, складывая попарно слова и строчки. Мы наблюдали за ними молча. Иногда хотелось расхохотаться, но сдерживало то невольное уважение, которое вызывали к себе наши сочинители. Тресков, затеявший весь этот цирк, сам вошел в азарт и иногда подбрасывал какое-нибудь точное словечко в ту словесную кашу, которую замешивали два приятеля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362