Вот только интересно, доберется ли он теперь пешком до своей Страны Вечной Охоты? Как думаешь, а, Пит Холберс, старый енот?
— Я не возражаю, Дик, если ты думаешь, что он выбрал верную дорогу. Не хочешь ли взять себе его шкуру?
— Возьму или нет, неважно, но спустить ее с него нужно обязательно!
Чтобы подойти к убитому, Хаммердал должен был миновать обоих немцев, которые стояли неподалеку, отдыхая от напряжения недавнего боя.
— Не будь я Жан Летрье, капитан, такая встреча могла случиться только на Диком Западе! — донеслась до него французская речь.
Но он был слишком занят собственными мыслями, чтобы придать услышанному какое-либо значение.
Сняв с убитого скальп и возвращаясь обратно той же дорогой вдоль стоящего поезда, он увидел рядом с немцами Сэма Файргана.
— Послушай-ка, Дик Хаммердал, — сказал тот, — ты ведь встретил этих двух немецких джентльменов у ирландца Уинкли, не так ли?
— Именно так, Полковник!
— Ну что ж, они оба хорошо держались в бою и знакомство с ними делает тебе честь. Но как получилось, что ты привел их с собой, ты ведь знаешь, как я настроен в отношении новых знакомств!
— Все верно, сэр. Но один из них — тот, которого зовут Генрих Зандерс, сказал, что вы приходитесь ему дядей.
— Я — дядей? Ты в своем уме?
— Хм! В своем я уме или не в своем — какая разница, но мы тогда немного повздорили, и я уже приставил нож к его горлу, когда вдруг он сказал, что вы меня не похвалите, если я запущу свой нож в его шкуру чуть глубже, чем следует. Разбирайтесь с ним сами, Полковник!
Знаменитый следопыт подошел к немцам и спросил:
— Я слышал, вы оба из Германии?
— Да, — ответил Зандерс.
— А что же вы ищете здесь, в прерии?
— Вас, сэр.
— Меня? С какой стати?
— Дядя, ты еще спрашиваешь!
Сэм Файрган отступил на шаг назад.
— Дядя? Но я не знаю никакого родственника по имени Зандерс!
— Верно! Но я назвался так только потому, что не знал, как ты отреагируешь на имя Валлерштайн. Ведь речь идет о деньгах, больших деньгах, как ты пишешь. Нужно было соблюдать осторожность, потому я и взял себе чужое имя.
— Валлерш… неужели это ты, Генрих?!
— Собственной персоной, дядя. Вот твое письмо, в котором ты пишешь, чтобы я приехал. А остальные бумаги ты сможешь прочитать завтра!
Он сунул руку под куртку и, достав аккуратно сложенный лист бумаги, передал его Файргану. При все еще достаточно ярком свете огня старый охотник бросил взгляд на строчки письма, потом обнял молодого человека и воскликнул:
— Это правда! Да благословит Бог мои глаза, которым довелось увидеть одного из моих родных! Как поживает твой отец? Почему он мне не писал? Я ведь оставил ему свой адрес на Омаху!
— Да, но ты ведь описал в своем письме еще и весь маршрут вверх по Арканзасу до Форт-Джибсона, до ранчо ирландца Уинкли и дальше на запад, где у тебя с твоими вестменами постоянный лагерь. Решив, что тебя там может не оказаться, мы сочли за лучшее, если я сам отправлюсь в путь и доставлю тебе письмо отца. Завтра утром, когда будет светло, я отдам тебе его. С тех пор, как ты здесь, в Америке, ты меня не видел, и потому тебе трудно признать меня. Но тем легче мне признать свою доброту, с какой ты неизменно поддерживал моих родителей и вот теперь пригласил к себе меня самого.
— Ну и прекрасно! Я очень рад, что ты так быстро ответил на мое приглашение. Я ведь в письме объяснил и причину этого. Я нашел золото в горах Большого Рога, много золота, которое я хотел отдать вам — ведь вы бедны, а мне оно ни к чему. Пересылать его каким-либо образом — дело ненадежное, вот я и хотел, чтобы ты приехал лично. То, что я собираюсь подарить вам, для вас — целое состояние, и я надеюсь, что оно принесет вам счастье. Но ты, я вижу, не один. Кто твой спутник?
— Он тоже немец. Его зовут Петер Вольф, и он очень хотел побывать на Западе. Вот я и взял его с собой.
— Отлично! Мы еще обсудим наши дела, Генрих. Сейчас на это нет времени — ты же видишь, я нужен в другом месте!
Как раз в этот момент раздался голос машиниста, торопившего с отправлением поезда.
Убитых и раненых защитников поезда поместили в вагоны, собрав лежавшее на земле оружие. Пассажиры еще раз сердечно поблагодарили своих спасителей, и поскольку разрушенный участок дороги к тому времени уже удалось восстановить, поезд мог продолжать свой путь. Оставшиеся смотрели ему вслед до тех пор, пока его огни не исчезли в ночи.
Теперь встал вопрос о том, устраивать ли здесь же ночной лагерь или нет, поскольку имелись подозрения, что спасшиеся бегством огаллала могут вернуться. Оставаться было слишком рискованно, поэтому решено было заночевать где-нибудь на почтительном удалении от этого места, где можно было бы не опасаться нападения индейцев. Сэм Файрган, Полковник, выбрал себе одну из трофейных индейских лошадей, и вся компания тронулась в путь.
В то время, пока Полковник беседовал со своим «родственником», Дик Хаммердал находился поблизости и слышал почти весь их разговор. И теперь, когда место сражения осталось далеко позади, он улучил момент, в который «племянника» не было рядом с «дядей», и, подъехав к Сэму Файргану, сказал ему приглушенным голосом:
— Если вы на меня не обидитесь, сэр, то я сам вам кое-что скажу!
— Обижусь? Вот еще глупости! Говори, что случилось!
— То, что вы наверняка посчитаете ерундой, сэр. Дело касается обоих парней, которые утверждают, что приехали сюда из Германии.
— Так они оттуда и есть!
— Оттуда они или не оттуда, это неважно, только я думаю, что они не оттуда.
— Что за вздор! Мой племянник — немец. Уж я-то это знаю!
— Да, если только это действительно ваш племянник, сэр!
— А ты в этом сомневаешься?
— Хм! Вы хорошо знаете своего племянника?
— Я не смог его узнать, потому что он был еще ребенком, когда я видел его в последний раз.
— Я думаю, что вы его вообще ни разу не видели. Ваше немецкое имя — Валлерштайн. Почему он назвался по-другому?
— Из осторожности, потому что он…
— Знаю, знаю! — перебил его толстяк. — Я слышал, какими причинами он это объяснил, но, по-моему, эти объяснения шиты белыми нитками. Скажите, он что — капитан?
— Нет!
— Но тот, другой, называл его именно так!
— Что ты говоришь! Неужели?
— Да, он называл его капитаном, и я слышал это обоими ушами. А говорили они по-французски.
— По-французски? — изумленно переспросил Полковник. — Но это же сразу бросается в глаза!
— Бросается или не бросается — какая разница, это не имеет вовсе никакого значения, раз сразу не бросилось. Но когда я потом услыхал, что речь идет о вашем золоте, у меня появились сомнения. Почему второй из них представляется нам как Петер Вольф — черт, что за имя, язык сломаешь! — а Генриху Зандерсу он говорит, что его зовут Жан Летрье?
— Он называл себя этим именем?
— Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362
— Я не возражаю, Дик, если ты думаешь, что он выбрал верную дорогу. Не хочешь ли взять себе его шкуру?
— Возьму или нет, неважно, но спустить ее с него нужно обязательно!
Чтобы подойти к убитому, Хаммердал должен был миновать обоих немцев, которые стояли неподалеку, отдыхая от напряжения недавнего боя.
— Не будь я Жан Летрье, капитан, такая встреча могла случиться только на Диком Западе! — донеслась до него французская речь.
Но он был слишком занят собственными мыслями, чтобы придать услышанному какое-либо значение.
Сняв с убитого скальп и возвращаясь обратно той же дорогой вдоль стоящего поезда, он увидел рядом с немцами Сэма Файргана.
— Послушай-ка, Дик Хаммердал, — сказал тот, — ты ведь встретил этих двух немецких джентльменов у ирландца Уинкли, не так ли?
— Именно так, Полковник!
— Ну что ж, они оба хорошо держались в бою и знакомство с ними делает тебе честь. Но как получилось, что ты привел их с собой, ты ведь знаешь, как я настроен в отношении новых знакомств!
— Все верно, сэр. Но один из них — тот, которого зовут Генрих Зандерс, сказал, что вы приходитесь ему дядей.
— Я — дядей? Ты в своем уме?
— Хм! В своем я уме или не в своем — какая разница, но мы тогда немного повздорили, и я уже приставил нож к его горлу, когда вдруг он сказал, что вы меня не похвалите, если я запущу свой нож в его шкуру чуть глубже, чем следует. Разбирайтесь с ним сами, Полковник!
Знаменитый следопыт подошел к немцам и спросил:
— Я слышал, вы оба из Германии?
— Да, — ответил Зандерс.
— А что же вы ищете здесь, в прерии?
— Вас, сэр.
— Меня? С какой стати?
— Дядя, ты еще спрашиваешь!
Сэм Файрган отступил на шаг назад.
— Дядя? Но я не знаю никакого родственника по имени Зандерс!
— Верно! Но я назвался так только потому, что не знал, как ты отреагируешь на имя Валлерштайн. Ведь речь идет о деньгах, больших деньгах, как ты пишешь. Нужно было соблюдать осторожность, потому я и взял себе чужое имя.
— Валлерш… неужели это ты, Генрих?!
— Собственной персоной, дядя. Вот твое письмо, в котором ты пишешь, чтобы я приехал. А остальные бумаги ты сможешь прочитать завтра!
Он сунул руку под куртку и, достав аккуратно сложенный лист бумаги, передал его Файргану. При все еще достаточно ярком свете огня старый охотник бросил взгляд на строчки письма, потом обнял молодого человека и воскликнул:
— Это правда! Да благословит Бог мои глаза, которым довелось увидеть одного из моих родных! Как поживает твой отец? Почему он мне не писал? Я ведь оставил ему свой адрес на Омаху!
— Да, но ты ведь описал в своем письме еще и весь маршрут вверх по Арканзасу до Форт-Джибсона, до ранчо ирландца Уинкли и дальше на запад, где у тебя с твоими вестменами постоянный лагерь. Решив, что тебя там может не оказаться, мы сочли за лучшее, если я сам отправлюсь в путь и доставлю тебе письмо отца. Завтра утром, когда будет светло, я отдам тебе его. С тех пор, как ты здесь, в Америке, ты меня не видел, и потому тебе трудно признать меня. Но тем легче мне признать свою доброту, с какой ты неизменно поддерживал моих родителей и вот теперь пригласил к себе меня самого.
— Ну и прекрасно! Я очень рад, что ты так быстро ответил на мое приглашение. Я ведь в письме объяснил и причину этого. Я нашел золото в горах Большого Рога, много золота, которое я хотел отдать вам — ведь вы бедны, а мне оно ни к чему. Пересылать его каким-либо образом — дело ненадежное, вот я и хотел, чтобы ты приехал лично. То, что я собираюсь подарить вам, для вас — целое состояние, и я надеюсь, что оно принесет вам счастье. Но ты, я вижу, не один. Кто твой спутник?
— Он тоже немец. Его зовут Петер Вольф, и он очень хотел побывать на Западе. Вот я и взял его с собой.
— Отлично! Мы еще обсудим наши дела, Генрих. Сейчас на это нет времени — ты же видишь, я нужен в другом месте!
Как раз в этот момент раздался голос машиниста, торопившего с отправлением поезда.
Убитых и раненых защитников поезда поместили в вагоны, собрав лежавшее на земле оружие. Пассажиры еще раз сердечно поблагодарили своих спасителей, и поскольку разрушенный участок дороги к тому времени уже удалось восстановить, поезд мог продолжать свой путь. Оставшиеся смотрели ему вслед до тех пор, пока его огни не исчезли в ночи.
Теперь встал вопрос о том, устраивать ли здесь же ночной лагерь или нет, поскольку имелись подозрения, что спасшиеся бегством огаллала могут вернуться. Оставаться было слишком рискованно, поэтому решено было заночевать где-нибудь на почтительном удалении от этого места, где можно было бы не опасаться нападения индейцев. Сэм Файрган, Полковник, выбрал себе одну из трофейных индейских лошадей, и вся компания тронулась в путь.
В то время, пока Полковник беседовал со своим «родственником», Дик Хаммердал находился поблизости и слышал почти весь их разговор. И теперь, когда место сражения осталось далеко позади, он улучил момент, в который «племянника» не было рядом с «дядей», и, подъехав к Сэму Файргану, сказал ему приглушенным голосом:
— Если вы на меня не обидитесь, сэр, то я сам вам кое-что скажу!
— Обижусь? Вот еще глупости! Говори, что случилось!
— То, что вы наверняка посчитаете ерундой, сэр. Дело касается обоих парней, которые утверждают, что приехали сюда из Германии.
— Так они оттуда и есть!
— Оттуда они или не оттуда, это неважно, только я думаю, что они не оттуда.
— Что за вздор! Мой племянник — немец. Уж я-то это знаю!
— Да, если только это действительно ваш племянник, сэр!
— А ты в этом сомневаешься?
— Хм! Вы хорошо знаете своего племянника?
— Я не смог его узнать, потому что он был еще ребенком, когда я видел его в последний раз.
— Я думаю, что вы его вообще ни разу не видели. Ваше немецкое имя — Валлерштайн. Почему он назвался по-другому?
— Из осторожности, потому что он…
— Знаю, знаю! — перебил его толстяк. — Я слышал, какими причинами он это объяснил, но, по-моему, эти объяснения шиты белыми нитками. Скажите, он что — капитан?
— Нет!
— Но тот, другой, называл его именно так!
— Что ты говоришь! Неужели?
— Да, он называл его капитаном, и я слышал это обоими ушами. А говорили они по-французски.
— По-французски? — изумленно переспросил Полковник. — Но это же сразу бросается в глаза!
— Бросается или не бросается — какая разница, это не имеет вовсе никакого значения, раз сразу не бросилось. Но когда я потом услыхал, что речь идет о вашем золоте, у меня появились сомнения. Почему второй из них представляется нам как Петер Вольф — черт, что за имя, язык сломаешь! — а Генриху Зандерсу он говорит, что его зовут Жан Летрье?
— Он называл себя этим именем?
— Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362