— Мой краснокожий брат — шаман найини-команчей?
— Да, — хмуро ответил он.
— Все краснокожие мужчины, перед тем как отправиться в поход, имеют обыкновение спрашивать духов о его исходе. Вы поступили так же?
— Да, мы сделали это.
— И что же сказали духи?
— Они сказали, что мы победим.
— Значит, они солгали!
— Духи никогда не лгут, потому что это великий Маниту побуждает их говорить. Духи, однако, могут возвестить какую угодно удачу, но если, как это и произошло, воины начинают делать ошибку за ошибкой, то удача становится неудачей.
— Мой брат родился найини?
— Да.
— Я слышал, что он отец юного вождя команчей?
— Апаначка мой сын.
— У тебя есть еще сыновья?
— Нет.
— А дочери?
— Нет.
— Жива ли та, что живет в твоем вигваме?
— Она жива.
— Могу ли я узнать, как ее зовут?
Он запнулся, помедлил немного, потом спросил:
— Олд Шеттерхэнд знаменитый вождь. Разве у вождей принято заботиться о скво других мужчин?
— Почему нет?
— Бледнолицые могут думать как им угодно, но краснокожий воин, тем более вождь, никогда не позволит себе думать о чужой женщине!
Естественно, его отпор меня не остановил, и я продолжил расспросы:
— Я не краснокожий, а белый; кроме того, мы с Апаначкой выкурили трубку братства. Ты знаешь об этом?
— Я это видел, — проворчал он, — Апаначка мог бы сделать что-нибудь получше, чем это.
— Ты недоволен?
— Да.
— Он думает об этом совершенно иначе, чем ты, Апаначка стал сегодня моим братом, я испытываю участие ко всем, кто ему близок, к тебе, раз ты его отец, и к той, кого он называет своей матерью. Тебя не должно обижать то, что я хотел бы знать ее имя.
— От меня ты его никогда не услышишь.
— Почему?
— Я тебе его не скажу. Хуг!
Услышав последнее слово, я понял, что я действительно не получу ответа. Был ли это и в самом деле индейский обычай — никогда не спрашивать о чужой жене, или он имел другие причины молчать о своей сумасшедшей скво? Следовало ли и мне также промолчать? Нет! Я посмотрел на него настолько пристально, насколько это позволил сделать лунный свет, и сказал медленно и подчеркнуто значительно:
— Ты — Тибо-така?
Он дернулся в седле так, будто его укусила оса, но ничего не ответил.
— А она Тибо-вете?
Он опять промолчал, однако повернулся ко мне всем корпусом, а его лицо выдавало сильное внутреннее напряжение.
— «Ты видел моего Вава Деррика»? — продолжал я. Это был вопрос, заданный мне тогда его женой.
— Уфф! — воскликнул он.
— Это мой миртовый венок! — И снова это были ее слова.
— Уфф, уфф! — повторял он, обжигая меня полным ненависти взглядом.
— Тебе это известно так же хорошо, как и мне.
— Где ты все это слышал?
— Хау!
— От кого?
— Хау!
— Почему ты мне не отвечаешь?
— Не хочу.
— Олд Шеттерхэнд боится сообщить мне это?
— Не говори глупостей!
— Это не глупость, я требую, чтобы ты сказал, где ты это слышал!
— Но сам-то ты мне ничего не говоришь!
— О чем?
— Разве ты ответил мне, когда я тебя спросил о твоей скво?
— Эта скво принадлежит мне, а не тебе, и я могу говорить или молчать о ней — как захочу.
— Тогда не требуй у других, чтобы тебе отвечали.
Ты говоришь о страхе, который я якобы испытываю, но это именно ты боишься сказать правду!
— Но я хочу знать, кто сказал тебе эти странные слова!
— Этого ты не узнаешь.
— Ты слышал их от Апаначки?
— Нет.
— От кого же тогда?
— Хау!
Тогда он перешел в наступление:
— Если бы я не был связан, я сумел бы заставить тебя заговорить!
— Хау! Он сумел бы меня заставить! Дряхлый шаман, не умеющий ничего другого, кроме как надувать при помощи своих примитивных фокусов детей и женщин своего племени, человек, который, устроив жалкую комедию, навлек гибель на три сотни воинов, хочет принудить к чему-то Олд Шеттерхэнда! Да если бы ты не был моим пленником, которому я должен оказывать снисхождение, я бы сейчас обошелся с тобой совсем по-другому.
— Ты издеваешься надо мной? Ты назвал мое волшебство комедией? Берегись!
— Хау!
— И не вздумай рассказать услышанное тобой еще кому-нибудь!
— Потому что для тебя это может представлять опасность?
— Смейся, смейся! Придет время, и твой смех обратится в вопли!
Последние слова он прошипел сквозь зубы. По охватившему его возбуждению я понял, что услышанное мной от его жены отнюдь не было пустяком, более того, вероятно, это был отголосок чего-то очень важного.
— Ничтожный червь, как смеешь ты угрожать мне?! — ответил я.
— Мне достаточно захотеть, и я раздавлю тебя между пальцами!
— Ладно, проезжай себе! Когда-нибудь все узнают, почему тебя зовут Тибо-така!
Я придержал коня и начал пропускать караван мимо себя. Через некоторое время со мной поравнялись двое всадников, ехавших рядом, которые с увлечением что-то негромко обсуждали. Это были Олд Уоббл и Генерал. Заметив меня, ковбой направил своего коня ко мне и спросил:
— Вы думаете обо мне все так же, как и полдня назад, или уже успели изменить свое мнение?
— Я думаю точно так же.
— А что конкретно?
— Что вы — пожилой, легкомысленный, как юнец, тип, присутствие которого выносить я больше не намерен.
— Выносить? Тысяча чертей! Такого мне еще никто не говорил! Вы отдаете себе отчет в том, что обычно понимается под словом «выносить»?
— Вполне.
— Значит, вы держите меня рядом с собой из снисхождения к моим сединам, а сам я вовсе ничего не стою?
— Примерно так.
— Это серьезное оскорбление, сэр, слишком серьезное! Вы не должны забывать, с кем вы имеете дело!
— С королем ковбоев. Ну и что?
— По-вашему, эти два слова — пустой звук?
— По крайней мере, они значат не слишком много, особенно если продолжать на этом настаивать. С тех пор, как вы с нами, за вами не числится ничего, кроме глупостей. Я вас неоднократно предупреждал, но это ни к чему не привело. У Ста деревьев, если вы потрудитесь вспомнить, я сказал вам: следующая ваша глупость приведет к тому, что мы расстанемся, но, даже несмотря на это, через четверть часа вы совершили еще одну, и самую большую из всех. Я намерен сдержать свое слово. Стреляйте в пуделей, где и с кем вам будет угодно, но я вам в таких делах не товарищ! Наши пути отныне расходятся!
— Черт побери! Вы это серьезно?
— И не думал шутить с вами!
— Но когда я решил подслушать Вупа-Умуги, я же хотел сделать как лучше!
— Мне все равно, что именно вы хотели. Вы мне не подчинились.
— Не подчинился? Но разве наши отношения таковы что один имеет право приказывать, а другой должен повиноваться?
— Именно таковы.
— Ну, об этом мне ничего не известно. Разве не слышал я много раз от вас самих, что у всех нас равные права?
— Это правда. Но когда речь идет о том, чтобы совместными усилиями привести в исполнение заранее намеченный план, то тут уж никто не смеет своевольничать.
— Все это, может быть, так и есть, но мы не солдаты, а вы не командир и не имеете права запретить мне ходить в разведку!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362