Но вскоре все убедились в том, что это возвращаются овечьи отары, отбитые у иранцев...
Но сколько бы ни вгрызались летучие отряды туркмен во врага, сколько бы ни «отъедали» от него частей, армия принца Солтан-Мурада мирзы все еще была огромной и неуклонно приближалась.
И все же доходившие до всех вести о малых победах делали свое дело, они поднимали дух у серахсцев и прибывших к ним на подмогу жителей иных мест, становились примером воинских доблестей, пробуждали и у немощных стремление взяться за оружие, и они за него брались. К примеру, Санджар-Палван создал и возглавил сотню белобородых всадников...
Наконец оба войска сошлись близ Новрузабада, где и разгорелось большое сражение, впрочем, не выявившее победителя...
Тяжелые размышления одолевали принца Солтан-Мурада мирзу. Как? Он разгромил своего родственника, равного ему по положению принца Салара, в огромной мятежной армии которого туркмены были только одной из составных частей. Казалось бы, когда отпали все остальные участвовавшие в мятеже силы, то с одной частью разделаться не составит никакого труда. Так думали в Тегеране, так же считал еще недавно и он сам, предводитель огромной иранской армии. Но армия его теперь все тает, а силы этих проклятых туркмен словно бы увеличиваются с каждым днем. Эти дикие текинцы будто не видят, как огромен и могуч Иран! Они не боятся его. А того, кто не боится, возможно ли победить?..
«Хорасанская смута» основательно потрясла трон. Она была подавлена с большим трудом, ибо охватила многие племена и народности, в том числе и те, которые обитали в бескрайних дебрях степей. Окончательному искоренению смуты и наказанию виновных в мятеже трон придавал особое значение. Пребывая в Тегеране, шах не отводил пристального взгляда от Хорасана и примыкающих к нему земель. Это и понятно: каджарская династия, лелеявшая мечту превратить в свои вилайеты Хорезм и Бухару, вдруг оказалась перед угрозой потери Хорасана!..
О, этот кунгратский Хорезм! Сегодня злонамеренный Мадемин вступил на тропу своего бесстыжего деда Мухаммеда Рахима и не только запускает корни в Мары, но уже простирает свои разрастающиеся устремления на Серахс и Ахал... И если с туркменами продолжать войну, они могут и позабыть свои старые распри с Хивой и рано или поздно призвать ее себе на помощь, если уже не пытались это сделать... Нет, сейчас Мадемин к ним на подмогу не явится. Он выждет момент, когда текинцев измотает в достаточной мере Иран, который в свою очередь измотают в какой-то мере текинцы. Вот тогда Мадемин и заявится, чтобы диктовать свои условия. Если и не Ирану — для подобного Мадемин недостаточно силен, то Серахсу и Ахалу — все же в ущерб Ирану...
Из подобных размышлений становилось видно, что предводитель шахской армии уже утратил веру в победу над серах-сцами. Но из его размышлений можнобыло сделать и еще один вывод: хотя и заблуждался принц Солтан-Мурад мирза, считая* себя великим полководцем, политиком и дипломатом он все же был отменным...
Как-то, когда беспощадные стычки и сражения вдруг сменило долгое затишье, к Ораз-хану привели плотного коренастого человека с хитроватыми глазами.
— Неужто сам Аббас-Кули-хан дерегезли1 оказался у нас в плену? — воскликнул правитель Серахса.
— Нет, Ораз-хан, до этого дело еще не дошло,— улыбаясь, ответил тот.— Я не пленник, а посол. Эссалам-алейкум!
— Алейкум эссалам...
1 Дерегезли — то есть родом из иранского района Дерегеза.
Они поздоровались за руки.
— Прости, дорогой Аббас-Кули-хан, но мог ли я предполо жить, что светлейший шахзаде вступит в переговоры с мятеж никами? — лукаво сказал Ораз-хан, который на самом дел давно ожидал чего-то подобного.
— Какие текинцы мятежники? — вступил в ту же игру Аббас-Кули-хан.— Их просто сбил с толку этот проклятый Салар. Я убедил в этом шахзаде. И вот я здесь, его посланник. А это лучшее доказательство того, что шахзаде вас больше не считает мятежниками... Вы конечно же не ожидали нас, Ораз-хан?
— Как сказать? И ждали и не ждали...
— Как это? — Глаза Аббас-Кули-хана лукаво заискрились.
— Вначале вы были настроены очень воинственно, дорогой Аббас-Кули-хан. И было непохоже, чтобы вы снизошли до переговоров с нами. Тогда мы действительно этого не ждали... Но теперь, когда вы внезапно немного оттянули свои войска, мы обрели надежду на встречу с вами...
— В таком случае примите нас официально. Мы явились к вам с делом.
— Мы понимаем, что в подобных обстоятельствах люди вашего положения не заявятся к противнику, чтобы только попить у него чая,— ответил Ораз-хан, ставя перед посланцем принца свежезаваренный чайник и подавая ему пиалушку.
Аббас-Кули-хан налил себе чаю, с наслаждением выпил и, усевшись перед Ораз-ханом поудобнее, вознамерился было говорить.
— Подождите, уважаемый посол,— остановил его Ораз-хан.— Это у иранцев предводитель господин, а все вокруг него его слуги. А у нас, зловредных текинцев, все наоборот: все — господа, а предводитель — слуга их...
Сейчас же были разосланы гонцы. И только когда прибыли все, кто имел право участвовать в совете, Ораз-хан предложил:
— Вот теперь можете говорить, Аббас-Кули-хан, с чем вы к нам явились.
Заметив среди приглашенных на совет двух человек, на которых была одежда, какую носили хивинские нукеры, посланец иранцев помрачнел, на что и рассчитывал Ораз-хан, когда настойчиво приглашал робко пристроившихся у самой двери Назрулло и Сапармета сесть поближе...
— Почтенные,— заговорил Аббас-Кули-хан не столь уверенно, как он намеревался.— Нас к вам послал Солтан-Мурад. Принц поручил мне передать, что он гордится вашей доблестью и смелостью и считает вас достойными защитниками северных границ Ирана... Однако он глубоко скорбит по поводу того, что вы, идя на поводу у смутьяна, напавшего на свой отчий дом, допустили досадную неосторожность...
Посол иранцев замолчал. Молчали и все люди, собравшиеся в юрте Ораз-хана. «Откуда здесь и для чего эти хивинцы? — ломал себе голову Аббас-Кули-хан.— Похоже, прав был шах-заде. Текинцы с ними столковались. Только немного раньше, чем он думал... Но эти двое что-то не похожи на важных людей. Скорее всего, из мелких военачальников, вечно жаждущих добычи. С подобными при случае нетрудно поладить... Но вначале надо перетягивать на сторону Ирана самих текинцев...»
— Продолжайте, почтенный посол. Наши уши открыты для ваших слов,— сказал Ораз-хан.
— Все вы знаете, досточтимые яшули и предводители, как безграничен гнев иранского шахиншаха, так и неиссякаемы его великодушие и щедрость...
И вновь Аббас-Кули-хан взглянул на двух хивинских нукеров, предполагая, что последнее слово вызовет на их лицах выражение алчности, но Назрулло и Сапармет сидели, как и остальные, бесстрастно внемля словам посланца иранского принца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Но сколько бы ни вгрызались летучие отряды туркмен во врага, сколько бы ни «отъедали» от него частей, армия принца Солтан-Мурада мирзы все еще была огромной и неуклонно приближалась.
И все же доходившие до всех вести о малых победах делали свое дело, они поднимали дух у серахсцев и прибывших к ним на подмогу жителей иных мест, становились примером воинских доблестей, пробуждали и у немощных стремление взяться за оружие, и они за него брались. К примеру, Санджар-Палван создал и возглавил сотню белобородых всадников...
Наконец оба войска сошлись близ Новрузабада, где и разгорелось большое сражение, впрочем, не выявившее победителя...
Тяжелые размышления одолевали принца Солтан-Мурада мирзу. Как? Он разгромил своего родственника, равного ему по положению принца Салара, в огромной мятежной армии которого туркмены были только одной из составных частей. Казалось бы, когда отпали все остальные участвовавшие в мятеже силы, то с одной частью разделаться не составит никакого труда. Так думали в Тегеране, так же считал еще недавно и он сам, предводитель огромной иранской армии. Но армия его теперь все тает, а силы этих проклятых туркмен словно бы увеличиваются с каждым днем. Эти дикие текинцы будто не видят, как огромен и могуч Иран! Они не боятся его. А того, кто не боится, возможно ли победить?..
«Хорасанская смута» основательно потрясла трон. Она была подавлена с большим трудом, ибо охватила многие племена и народности, в том числе и те, которые обитали в бескрайних дебрях степей. Окончательному искоренению смуты и наказанию виновных в мятеже трон придавал особое значение. Пребывая в Тегеране, шах не отводил пристального взгляда от Хорасана и примыкающих к нему земель. Это и понятно: каджарская династия, лелеявшая мечту превратить в свои вилайеты Хорезм и Бухару, вдруг оказалась перед угрозой потери Хорасана!..
О, этот кунгратский Хорезм! Сегодня злонамеренный Мадемин вступил на тропу своего бесстыжего деда Мухаммеда Рахима и не только запускает корни в Мары, но уже простирает свои разрастающиеся устремления на Серахс и Ахал... И если с туркменами продолжать войну, они могут и позабыть свои старые распри с Хивой и рано или поздно призвать ее себе на помощь, если уже не пытались это сделать... Нет, сейчас Мадемин к ним на подмогу не явится. Он выждет момент, когда текинцев измотает в достаточной мере Иран, который в свою очередь измотают в какой-то мере текинцы. Вот тогда Мадемин и заявится, чтобы диктовать свои условия. Если и не Ирану — для подобного Мадемин недостаточно силен, то Серахсу и Ахалу — все же в ущерб Ирану...
Из подобных размышлений становилось видно, что предводитель шахской армии уже утратил веру в победу над серах-сцами. Но из его размышлений можнобыло сделать и еще один вывод: хотя и заблуждался принц Солтан-Мурад мирза, считая* себя великим полководцем, политиком и дипломатом он все же был отменным...
Как-то, когда беспощадные стычки и сражения вдруг сменило долгое затишье, к Ораз-хану привели плотного коренастого человека с хитроватыми глазами.
— Неужто сам Аббас-Кули-хан дерегезли1 оказался у нас в плену? — воскликнул правитель Серахса.
— Нет, Ораз-хан, до этого дело еще не дошло,— улыбаясь, ответил тот.— Я не пленник, а посол. Эссалам-алейкум!
— Алейкум эссалам...
1 Дерегезли — то есть родом из иранского района Дерегеза.
Они поздоровались за руки.
— Прости, дорогой Аббас-Кули-хан, но мог ли я предполо жить, что светлейший шахзаде вступит в переговоры с мятеж никами? — лукаво сказал Ораз-хан, который на самом дел давно ожидал чего-то подобного.
— Какие текинцы мятежники? — вступил в ту же игру Аббас-Кули-хан.— Их просто сбил с толку этот проклятый Салар. Я убедил в этом шахзаде. И вот я здесь, его посланник. А это лучшее доказательство того, что шахзаде вас больше не считает мятежниками... Вы конечно же не ожидали нас, Ораз-хан?
— Как сказать? И ждали и не ждали...
— Как это? — Глаза Аббас-Кули-хана лукаво заискрились.
— Вначале вы были настроены очень воинственно, дорогой Аббас-Кули-хан. И было непохоже, чтобы вы снизошли до переговоров с нами. Тогда мы действительно этого не ждали... Но теперь, когда вы внезапно немного оттянули свои войска, мы обрели надежду на встречу с вами...
— В таком случае примите нас официально. Мы явились к вам с делом.
— Мы понимаем, что в подобных обстоятельствах люди вашего положения не заявятся к противнику, чтобы только попить у него чая,— ответил Ораз-хан, ставя перед посланцем принца свежезаваренный чайник и подавая ему пиалушку.
Аббас-Кули-хан налил себе чаю, с наслаждением выпил и, усевшись перед Ораз-ханом поудобнее, вознамерился было говорить.
— Подождите, уважаемый посол,— остановил его Ораз-хан.— Это у иранцев предводитель господин, а все вокруг него его слуги. А у нас, зловредных текинцев, все наоборот: все — господа, а предводитель — слуга их...
Сейчас же были разосланы гонцы. И только когда прибыли все, кто имел право участвовать в совете, Ораз-хан предложил:
— Вот теперь можете говорить, Аббас-Кули-хан, с чем вы к нам явились.
Заметив среди приглашенных на совет двух человек, на которых была одежда, какую носили хивинские нукеры, посланец иранцев помрачнел, на что и рассчитывал Ораз-хан, когда настойчиво приглашал робко пристроившихся у самой двери Назрулло и Сапармета сесть поближе...
— Почтенные,— заговорил Аббас-Кули-хан не столь уверенно, как он намеревался.— Нас к вам послал Солтан-Мурад. Принц поручил мне передать, что он гордится вашей доблестью и смелостью и считает вас достойными защитниками северных границ Ирана... Однако он глубоко скорбит по поводу того, что вы, идя на поводу у смутьяна, напавшего на свой отчий дом, допустили досадную неосторожность...
Посол иранцев замолчал. Молчали и все люди, собравшиеся в юрте Ораз-хана. «Откуда здесь и для чего эти хивинцы? — ломал себе голову Аббас-Кули-хан.— Похоже, прав был шах-заде. Текинцы с ними столковались. Только немного раньше, чем он думал... Но эти двое что-то не похожи на важных людей. Скорее всего, из мелких военачальников, вечно жаждущих добычи. С подобными при случае нетрудно поладить... Но вначале надо перетягивать на сторону Ирана самих текинцев...»
— Продолжайте, почтенный посол. Наши уши открыты для ваших слов,— сказал Ораз-хан.
— Все вы знаете, досточтимые яшули и предводители, как безграничен гнев иранского шахиншаха, так и неиссякаемы его великодушие и щедрость...
И вновь Аббас-Кули-хан взглянул на двух хивинских нукеров, предполагая, что последнее слово вызовет на их лицах выражение алчности, но Назрулло и Сапармет сидели, как и остальные, бесстрастно внемля словам посланца иранского принца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111