..
— А вместо этого сторговались с нашими богачами и принялись грабить страну и народ вместе с ними,— гневно добавил высокий индус.
— Но если так, то почему бы вам не сбросить со своих спин хотя бы чужеземцев? — спросил нетерпеливо Гараоглан-хан.
— У наших чужеземцев лучшее в мире оружие, пушки и ружья, господин...
— Вы сами, господин, пришли к тому, как следует поступить нашему народу,— перебив товарища, сказал высокорослый укротитель змей.— И если вы считаете, что серебро свое вы дали нам, то ошибаетесь...
— Мы привыкли довольствоваться малым,— сказал его низенький товарищ, и в это легко верилось, глядя на ветхие одежды и тощие тела обоих индусов.
— Вы дали свои деньги на оружие для нашего народа, хотя не ведали о том...
— Теперь ответьте, почитаемые нами чужеземцы, вас очень это огорчило?
Туркмены молча переглянулись между собой, а молла Абдурахман достал свой кошелек, в котором оказалось три золотые монеты, вынул их и положил перед индусами. Тогда Гараоглан-хан извлек из кармана кожаный мешочек, где звякнуло несколько монет, и передал его хозяину чайханы.
— Возьми отсюда то, что мы должны тебе за еду, Ага-киши, а остальное отдай этим славным людям,— сказал он.
Хозяин чайханы взял кошелек Гараоглан-хана и, не развязывая его, положил рядом с монетами моллы Абдурахмана.
— Пока вы будете в Мешхеде,— сказал он заклинателям змей,— в моей чайхане всегда вас ожидает бесплатный стол.
— Судя по тому, сколько они едят, Ага-киши, ты еще не скоро разоришься,— засмеялся Гараоглан-хан.
Затем Сердар и бывшие при предводителях туркменские джигиты тоже выложили на ковер перед индусами деньги, кто сколько смог.
— Братья! — со слезами на глазах, воскликнул высокорослый укротитель змей.-— Пришли сюда мы не за этим... И если бы мы не служили великому делу, то для себя мы ни за что не приняли бы ваших даров...
— Берите, и скорее,— сказал Сердар.— А то ведь мы сами любим хвастать, мол, туркмен скорее отберет чужое, чем уступит свое...
Туркмены и хозяин чайханы рассмеялись этой шутке, заулыбались и индусы.
— Значит, все эти индийские факиры, фокусники и подобные вам укротители змей,— спросил молла Абдурахман,— разбрелись по всем странам мира, чтобы собирать деньги на оружие для борьбы с англичанами?
— Нет, господин. Так поступают далеко не все,— ответил низенький индус.— Народ наш, к несчастью, не обрел еще единства...
— И когда грянут сражения в нашей стране,— добавил грустно его товарищ,— то может получиться, что индусы станут стрелять в индусов...
— А у кого же вы намереваетесь покупать оружие, которое направите против чужеземцев? —спросил Гараоглан-хан, любивший во всех планах ясность.
— У них же самих,— ответил низенький укротитель змей.— У них ведь лучшее в мире оружие. К тому же, господин, их легко найти в любом уголке света... Да вон шагают двое из них,— указал индус на распахнутое окно, за которым по базару шли два иностранца в сюртуках, узких брюках и белых перчатках, с тонкими тростями.
— Ас виду они святоши,— сказал Сердар.
— Но с ними можно сторговаться даже и тогда, когда они будут точно знать, что вы покупаете оружие против них же,— сказал высокорослый индус.
— Я, кажется, видел этих людей,— вымолвил Гараоглан-хан.— Только тогда они были в одежде дервишей...
— Где господин их видел? — быстро спросил маленький индус.
— Где? — переспросил Гараоглан-хан.— Впрочем, никто мне не вверял подобной тайны... Я видел их у принца.
— Вот оттого, мой господин, мы и явились к вам, что видели этих людей входившими во дворец вашего военачальника,— сказал низенький индус.
— Если мы не ошибаемся, то вы относитесь к людям, возглавляющим свой народ? — спросил высокий индус, на что туркмены согласно промолчали.— И народ ваш, очевидно, доверяет вам свою судьбу,— продолжал он.— Поэтому мы просим воспринять совет наш должным образом.
Молла Абдурахман проехался на своем красавце коне мимо околдовавшего его дома и раз, и два, и три... И когда он уже совсем потерял надежду, из ближайшего переулка вынырнула и предстала перед ним женская фигура, лицо которой было скрыто чадрой.
— Госпо-дина понимает по-иранская язык? — услышал молла Абдурахман голос, который явно принадлежал женщине зрелых лет, к тому же с большим трудом выговаривавшей слова избранного языка.
— Я понимаю,— растерянно ответил молодой человек.— А еще я говорю по-туркменски, по-бухарски... Знаю и афганский язык...
— Афганский! — радостно воскликнула скрывающаяся за паранджой незнакомка и перешла на свой родной язык: — Если у господина такое же прекрасное сердце, как его голос, тогда он вечером окажется на этом же месте с двумя запасными лошадьми... Можно сюда явиться и с друзьями, но только чтобы они не шумели...
И незнакомка в парандже сейчас же юркнула еще в один кривой переулок, которого молодой человек до этого и не приметил...
Гараоглан-хан и не предполагал, что ему доведется исполнять в шутку сказанное слово. Но тем не менее, как только в лагере туркменских воинов стали гаснуть вечерние костры, он сам, Сердар и молла Абдурахман, ведя в поводу двух запасных коней, покинули свой отходивший ко сну лагерь и углубились в узкие улочки Мешхеда.
— Как удается находить тебе дорогу, молла, в этой кромешной темноте? — проворчал Сердар.
— Мы не заблудимся. Его не глаза, а сердце ведет,— сказал Гараоглан-хан, с великой радостью узнавая в своей душе что-то давно-давно забытое, а ныне вдруг явившееся...
Мешхед укладывался спать рано, тем более теперь, когда весь город был наполнен разноплеменными войсками и обитатели Мешхеда не без причин так опасались за свое добро и даже за свои жизни. Если и горели в эту ночь в каких домах огни, то окна в таких домах были плотно позавешены шторами, и проблесков огней наши трое искателей приключений увидели на темных улицах Мешхеда очень мало.
Где-то всадники ощущали спуски, где-то преодолевали подъемы, пока Гараоглан-хан и Сердар окончательно не потеряли представление о том, где именно они находятся.
— Уж не в саму ли преисподнюю ты нас решил доставить, молла? — проворчал Гараоглан-хан.
— Нет, не туда. Даже и в том месте много больше света, чем тут,— отозвался Сердар. Но ехавший впереди их молла Абдурахман не откликался, уверенно избирая в ночи, где надо было свернуть, где следовало ехать прямо...
В какой-то улочке чуть ли не на головы наших всадников выплеснули сверху таз помоев.
— Благодарю тебя, аллах! — воскликнул в ночи Сердар.
— За что, сын ночи, ты возносишь хвалу вседержителю? — полюбопытствовал Гараоглан-хан, стряхивая с рукава немного попавшей на него влаги.
— За то, что это была только мыльная вода, не что-то погуще,— ответил Сердар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
— А вместо этого сторговались с нашими богачами и принялись грабить страну и народ вместе с ними,— гневно добавил высокий индус.
— Но если так, то почему бы вам не сбросить со своих спин хотя бы чужеземцев? — спросил нетерпеливо Гараоглан-хан.
— У наших чужеземцев лучшее в мире оружие, пушки и ружья, господин...
— Вы сами, господин, пришли к тому, как следует поступить нашему народу,— перебив товарища, сказал высокорослый укротитель змей.— И если вы считаете, что серебро свое вы дали нам, то ошибаетесь...
— Мы привыкли довольствоваться малым,— сказал его низенький товарищ, и в это легко верилось, глядя на ветхие одежды и тощие тела обоих индусов.
— Вы дали свои деньги на оружие для нашего народа, хотя не ведали о том...
— Теперь ответьте, почитаемые нами чужеземцы, вас очень это огорчило?
Туркмены молча переглянулись между собой, а молла Абдурахман достал свой кошелек, в котором оказалось три золотые монеты, вынул их и положил перед индусами. Тогда Гараоглан-хан извлек из кармана кожаный мешочек, где звякнуло несколько монет, и передал его хозяину чайханы.
— Возьми отсюда то, что мы должны тебе за еду, Ага-киши, а остальное отдай этим славным людям,— сказал он.
Хозяин чайханы взял кошелек Гараоглан-хана и, не развязывая его, положил рядом с монетами моллы Абдурахмана.
— Пока вы будете в Мешхеде,— сказал он заклинателям змей,— в моей чайхане всегда вас ожидает бесплатный стол.
— Судя по тому, сколько они едят, Ага-киши, ты еще не скоро разоришься,— засмеялся Гараоглан-хан.
Затем Сердар и бывшие при предводителях туркменские джигиты тоже выложили на ковер перед индусами деньги, кто сколько смог.
— Братья! — со слезами на глазах, воскликнул высокорослый укротитель змей.-— Пришли сюда мы не за этим... И если бы мы не служили великому делу, то для себя мы ни за что не приняли бы ваших даров...
— Берите, и скорее,— сказал Сердар.— А то ведь мы сами любим хвастать, мол, туркмен скорее отберет чужое, чем уступит свое...
Туркмены и хозяин чайханы рассмеялись этой шутке, заулыбались и индусы.
— Значит, все эти индийские факиры, фокусники и подобные вам укротители змей,— спросил молла Абдурахман,— разбрелись по всем странам мира, чтобы собирать деньги на оружие для борьбы с англичанами?
— Нет, господин. Так поступают далеко не все,— ответил низенький индус.— Народ наш, к несчастью, не обрел еще единства...
— И когда грянут сражения в нашей стране,— добавил грустно его товарищ,— то может получиться, что индусы станут стрелять в индусов...
— А у кого же вы намереваетесь покупать оружие, которое направите против чужеземцев? —спросил Гараоглан-хан, любивший во всех планах ясность.
— У них же самих,— ответил низенький укротитель змей.— У них ведь лучшее в мире оружие. К тому же, господин, их легко найти в любом уголке света... Да вон шагают двое из них,— указал индус на распахнутое окно, за которым по базару шли два иностранца в сюртуках, узких брюках и белых перчатках, с тонкими тростями.
— Ас виду они святоши,— сказал Сердар.
— Но с ними можно сторговаться даже и тогда, когда они будут точно знать, что вы покупаете оружие против них же,— сказал высокорослый индус.
— Я, кажется, видел этих людей,— вымолвил Гараоглан-хан.— Только тогда они были в одежде дервишей...
— Где господин их видел? — быстро спросил маленький индус.
— Где? — переспросил Гараоглан-хан.— Впрочем, никто мне не вверял подобной тайны... Я видел их у принца.
— Вот оттого, мой господин, мы и явились к вам, что видели этих людей входившими во дворец вашего военачальника,— сказал низенький индус.
— Если мы не ошибаемся, то вы относитесь к людям, возглавляющим свой народ? — спросил высокий индус, на что туркмены согласно промолчали.— И народ ваш, очевидно, доверяет вам свою судьбу,— продолжал он.— Поэтому мы просим воспринять совет наш должным образом.
Молла Абдурахман проехался на своем красавце коне мимо околдовавшего его дома и раз, и два, и три... И когда он уже совсем потерял надежду, из ближайшего переулка вынырнула и предстала перед ним женская фигура, лицо которой было скрыто чадрой.
— Госпо-дина понимает по-иранская язык? — услышал молла Абдурахман голос, который явно принадлежал женщине зрелых лет, к тому же с большим трудом выговаривавшей слова избранного языка.
— Я понимаю,— растерянно ответил молодой человек.— А еще я говорю по-туркменски, по-бухарски... Знаю и афганский язык...
— Афганский! — радостно воскликнула скрывающаяся за паранджой незнакомка и перешла на свой родной язык: — Если у господина такое же прекрасное сердце, как его голос, тогда он вечером окажется на этом же месте с двумя запасными лошадьми... Можно сюда явиться и с друзьями, но только чтобы они не шумели...
И незнакомка в парандже сейчас же юркнула еще в один кривой переулок, которого молодой человек до этого и не приметил...
Гараоглан-хан и не предполагал, что ему доведется исполнять в шутку сказанное слово. Но тем не менее, как только в лагере туркменских воинов стали гаснуть вечерние костры, он сам, Сердар и молла Абдурахман, ведя в поводу двух запасных коней, покинули свой отходивший ко сну лагерь и углубились в узкие улочки Мешхеда.
— Как удается находить тебе дорогу, молла, в этой кромешной темноте? — проворчал Сердар.
— Мы не заблудимся. Его не глаза, а сердце ведет,— сказал Гараоглан-хан, с великой радостью узнавая в своей душе что-то давно-давно забытое, а ныне вдруг явившееся...
Мешхед укладывался спать рано, тем более теперь, когда весь город был наполнен разноплеменными войсками и обитатели Мешхеда не без причин так опасались за свое добро и даже за свои жизни. Если и горели в эту ночь в каких домах огни, то окна в таких домах были плотно позавешены шторами, и проблесков огней наши трое искателей приключений увидели на темных улицах Мешхеда очень мало.
Где-то всадники ощущали спуски, где-то преодолевали подъемы, пока Гараоглан-хан и Сердар окончательно не потеряли представление о том, где именно они находятся.
— Уж не в саму ли преисподнюю ты нас решил доставить, молла? — проворчал Гараоглан-хан.
— Нет, не туда. Даже и в том месте много больше света, чем тут,— отозвался Сердар. Но ехавший впереди их молла Абдурахман не откликался, уверенно избирая в ночи, где надо было свернуть, где следовало ехать прямо...
В какой-то улочке чуть ли не на головы наших всадников выплеснули сверху таз помоев.
— Благодарю тебя, аллах! — воскликнул в ночи Сердар.
— За что, сын ночи, ты возносишь хвалу вседержителю? — полюбопытствовал Гараоглан-хан, стряхивая с рукава немного попавшей на него влаги.
— За то, что это была только мыльная вода, не что-то погуще,— ответил Сердар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111