— Седлайте коней, текинцы!..
— Враг у околицы, текинцы, по коням!..
— Вооружайтесь!.. Готовьтесь к бою!..
На такыре, сдерживая резвого пританцовывающего коня, выделялся еще крепко державшийся в седле Заман-ага, из-за широкого матерчатого кушака, у которого торчали дула двух пистолетов и кинжал, на боку у почтенного яшули висела его испытанная славная сабля, а в руках поперек седла он держал винтовку.
Перед Заман-агой гарцевало на конях десятка четыре воинов, в основном тут были старики и юноши. Отдельно плотной группой держались десять джигитов во главе с Палатом-Метким. Из предрассветного сумрака поодиночке и группками являлись новые всадники...
— Куда лучше было бы,— громко говорил воинству Заман-ага,— если бы наши ханы и сердары беспокоились не только о будущем, но и о настоящем тоже... Но что бы там ни было, выбирать нам нечего, придется довольствоваться тем, что у нас есть. Эй, Санджар-Палван, отбери трех-четы-рех подростков и отправь их гонцами в самые близкие к нам селения. Авось подоспеет оттуда подмога... Аташир-эфе, что ты там жмешься в толпе? Тебя Ораз-хан оставил нам сердаром. Бери отряд Палата-Меткого, бери всех, веди нас на врагов...
Аташир-эфе тут же выехал из рядов и занял место рядом с Заман-агой.
— Палат-Меткий, забирай своих воинов и отправляйся с ними в засаду к старой мечети. Ударите, когда эти собаки разбредутся грабить жилища...
Палат-Меткий молча кивнул и сделал знак рукой своим джигитам следовать за ним. Мощный отряд испытанных воинов отделился от основной массы и растаял в сумерках.
— Текинцы! — заорал Аташир-эфе остальным, привстав в стременах.— Вам покровительствуют сам пророк и Али Шахимердан! Пусть ваши кони будут быстры, а сабли остры!
— Аллах да поможет нам,— крикнул Заман-ага.
Взвизгнули сабли, вырванные разом из ножен, и все оставшиеся такыре защитники селения вслед за Аташиром-эфе и державшимся рядом с ним Гочмуратом помчались в ту сторону, откуда приближался топот копыт неприятеля...
Столкнулись две лавы конников на околице селения.
Звон сабель, шум и гвалт, боевые кличи и вопли сраженных вмиг перекрыли вопли женщин и лай собак во внезапно разбуженном нашествием селении...
Аташир-эфе всегда отличался тем, что, как никто другой, умел передать силу движения своей лошади силе удара своей сабли, и первый встреченный им вражеский всадник распался надвое, разрубленный от шеи до того места, где у людей селезенка...
Гочмурат, понимая, что ни силой деда, ни его ловкостью он еще не обладает, перед своим противником вдруг повалился в притворном страхе на левую сторону седла и рубанул здоровенного детину в бок под правую руку с занесенной саблей...
Как ни странно, но некоторое замешательство в ряды нападавших внес не мастерский удар Аташира-эфе, а коварный удар Гочмурата. Послышались выкрики: «Менгли-батыр убит!.. Менгли-батыр!..»
Вдохновленный тем, что ему удалось сразить какого-то вражеского богатыря, Гочмурат второго противника зарубил уже без всяких хитростей, тем более что тот трусливо попытался уклониться от его сабли...
— Щенок превращается в львенка,— прокричал ему Аташир-эфе, скрещивая саблю со своим третьим противником...
А сеча разгоралась во всю мощь. Вскоре нападающие сообразили, что их много больше, чем защитников этого богатого селения, и их натиск удвоился. На глазах у Гочмурата упали с коней сразу два его сверстника. И хотя Гочмурат не водил дружбы с убитыми, их смерть вселила в него гнев, и юный джигит заработал своей саблей еще яростнее. Но его уже заприметили враги, уклоняясь от схваток с мальчишкой-батыром на саблях, они стремились достать его пулями, одна из которых уже обожгла Гочмурату левое плечо...
— Эхей, внук Аташира, тут не то что во время алама-на,— прокричал ему Заман-ага, поражая саблей бородача, вскинувшего пистолет на Гочмурата.
— Спасибо, яшули! В долгу не останусь,— крикнул в ответ Гочмурат и, пришпорив свою Юлдуз, заставил ее сбить грудью коня налетевшего на Заман-агу сзади всадника. Доставая своей саблей спешенного врага, Гочмурат почувствовал, как его захлестнул аркан. Дед готовил его и к такому. Вмиг разжав правую руку, отчего его сабля повисла на темляке, Гочмурат выхватил из-за пояса острый нож и, пока заарканивший его враг не успел еще рвануть на себя, перерезал веревку, полоснув ножом и свою грудь. Запоздалый рывок врага, так как вкладывал он в него все силы, самого его выбросил из седла. Гочмурат услыхал дикий вопль. Это лошадь врага копытом проломила ему грудь...
Вскоре общая схватка расползлась и распалась на множество поединков отдельных бойцов и группок. Невозможно было в этой сумятице постичь, кто одолевает и кто терпит поражение. А тем более никому из военачальников невозможно было хоть как-то руководить боем, поэтому все превратились в равных воинов, каждый мог теперь рассчитывать только на свою силу и на свою удачу...
Налетчики уже стали растекаться по всему селению, уже начинали ломиться в юрты жителей, лишая себя возможности навалиться на защитников селения всей массой, чтобы победить их сразу. Уже наиболее проворные из нападавших появлялись среди рядов юрт с награбленным добром. А это трудно: в одной руке тащить добычу, а другой отражать удары ее защитников. И часто грабители падали, так и не успев разбогатеть, а точнее, насладиться сознанием обретенного богатства...
Гочмурат, увернувшийся уже от десятка смертей, был четырежды ранен, но все еще держался в седле своей верной Юлдуз, которая, не отставая, повсюду следовала в этой битве за лоснившимся крупом вороного Шайтана, на котором, как влитой, восседал Аташир-эфе, еще не получивший даже ни одной царапины, хотя он весь был залит кровью, но это была лишь кровь врагов.
Решив перевязать раны внука, Аташир-эфе придержал своего коня, но тут же увидел трех бандитов, ломившихся в юрту внучатого племянника Тархана, который сам ушел на большую войну в коннице его сына Сердара, а вот его домочадцам сейчас могло бы прийтись туго.
— Держись, львенок! — крикнул он Гочмурату, и оба они налетели на врагов.
Тот, который колотил в дверь юрты Тархана ногой, тут же и рухнул под саблей Аташира, но двое других вмиг ощетинились пистолетами. Прогремел выстрел, и пуля угодила старому воину в левый бок, но это не остановило Аташира, своей саблей снес голову стрелявшего. С последним из троих бандитов управился Гочмурат.
— Ты ранен, деда? — кинулся он к Аташиру.
— Раненые львы только свирепее,— прохрипел тот, поворачивая коня от юрты Тархана.
И тут же они столкнулись сразу с пятью всадниками. Аташир-эфе скрестил саблю со здоровенным детиной в металлическом шлеме. Туго бы пришлось деду с внуком, но трое из пятерых, решив, что с двумя окровавленными противниками легко управятся их приспешники, поскакали дальше, к видневшейся на их пути мечети.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111