..» И его поражение уже не казалось таким постыдным, как в первый миг. Конечно, чести он сегодня не заслужил. И дома о своем поединке рассказывать не станет. Но разве возможно такое утаить в их селении? Довлет понял, что досужие языки очень скоро принесут в его родную юрту весть о его поражении. Мальчик очень ясно увидел перед собой лица своих близких, по-разному воспринимающих эту весть. Мать опечалится и станет терзаться его собственными переживаниями. Младшие, Кемал и Айша, его пожалеют, но тут же и забудут про неудачу Довлета. Гочмурат, который слишком просто понимает долг старшего брата, нахмурится, ничего не скажет, но при первой же возможности расквитается с Човдуром — то ли отпустит ему затрещину, то ли даст пинка. Довлета мало радовало такое заступничество. В конце концов, он не девчонка, а будущий мужчина, и сам обязан разбираться со своими обидчиками. Будь дома отец, он бы тоже так решил и сказал что-нибудь вроде: мол, свалился, сынок, ты сам, сам сумей и подняться.
Довлет не припомнил случая, когда бы отцу не удалось развеять его огорчения. Причем делал он это походя, не бросая серьезных дел, седлая ли коня, оттачивая ли саблю... И как это ни странно, но суровость отца для него всегда оказывалась целительнее нежной сострадательности матери...
Сейчас для Довлета страшнее всего было то, как воспримет поражение внука Аташир-эфе. «Презренный горемыка»,— скорее всего скажет дед, сплюнет и отойдет прочь. «И дед конечно же будет прав,— подумал мальчик.— Мужчина обязан становиться воином». Довлет припомнил, как радовались в его семье, когда родился его братишка Кемал. Рождению Айши, девочки, так не радовались. Это понятно: прибавление в семье мужчины увеличивает ее боевую мощь. А врагов вокруг туркмен много. И потому глаза всех близких в твоей юрте с надеждой и радостью следят за тобой, если ты мальчик. И чтобы ты поскорее набрался сил, тебе отдают лучшие куски пищи, часто отказывая в них себе. А чем оправдал такую заботу сегодня он, Довлет? Мама надела на него утром новую одежду, а он с позором вывалял ее в пыли...
Мальчик не ошибся: когда он вечером переступил порог своей юрты, там уже знали о его поражении.
— Бедненький,— пролепетала сестра Айша и сразу кинулась отряхивать ладошками чекмень Довлета.
— Дай сюда,— отобрала у нее чекмень сына Аннабахт и, выбежав за порог, тщательно вытряхнула.— Не следует в дом вносить одежду с неудачей,— сказала она, возвратившись в юрту.— Пускай твои огорчения унесет ветер, сынок.
— Откуда он выискался, этот проклятый Човдур,— вступила в разговор бывшая в юрте соперница матери, вторая жена Сердара.— Чтоб он провалился, бесстыжий...
— Тихо вы, бабы,— прикрикнул на женщин Аташир-эфе и положил тяжелую руку на плечо внука.— Выйдет из тебя настоящий джигит,— сказал он.— Молодец. Осмелился сцепиться с крепышом Човдуром. Только теперь, Довлет, борись с ним при каждом случае, пока его не осилишь...
Дед заворковал свой излюбленный мотивчик и, довольный поведением внука, ушел в свою юрту. Только один Гочмурат все воспринял точно так, как предвидел Довлет.
— Увижу этого Човдура, всыплю ему,— заявил старший брат.
— Не надо,— сказал Довлет.— Это мое дело.
— Правильно, сынок,— одобрила Аннабахт.— Со сверстниками лучше разбираться самому. Когда-нибудь вы станете взрослыми джигитами. И может быть, вам рядом придется идти в сражения. Не дает покоя аллах туркменам. Где теперь водит он вашего отца? Нет от него вестей...
Глава пятая
ПОПРАВШИЙ ОБЫЧАЙ
Лишившись одного учителя, Довлет и Сапарак взамен обрели двух новых. Теперь они бегали не в школу, а к юртам Палата-Меткого и Санджара-Палвана. Довлет удивлялся, какие разные обличия может принимать доброта. Если знаменитый силач дядя Санджар был добродушным и веселым, любил незлые шутки, то многоопытный воин дядя Палат был суров и очень редко улыбался.
— Снабди свою пулю разумом — и тогда она не пройдет мимо цели. Но курок нажимай лишь тогда, когда перед тобой дичь или враг твоего народа. Только так сможешь прожить свою жизнь достойно,— изрек Палат-Меткий, когда Довлет и Сапарак пришли к нему в первый раз.
— Никто не запретит тебе стать сильным, если ты сам к тому будешь усердно стремиться. Но обретенную здесь, с моей помощью, силу да не обратишь никогда во зло слабому,— заявил мальчишкам Санджар-Палван.
И Довлет поклялся про себя, что никогда не нарушит этих заповедей своих новых учителей.
Занятия у Санджара-Палвана мальчишки начинали с того, что таскали из арыка кувшинами воду в большой котел, стоявший у юрты дяди Санджара. Когда котел наполнялся до краев, они черпали воду из него, носили и выливали назад в арык.
— Нет, это не бессмысленное занятие,— говорил им дядя Санджар.— Перед началом состязаний мускулы борца необходимо разогреть...
Затем Санджар-Палван расставлял мальчишек по парам и показывал приемы, которые они должны были освоить в этот день. Очень весело проходило окончание занятий, когда учитель приказывал недавним соперникам усаживаться на закорки друг другу: нижний крепко держал верхнего за ноги и скакал с ним навстречу другой паре, а верхний должен был стремиться к тому, чтобы сбросить с «коня» седока другой пары. И визга, и хохота, и воинственных возгласов тут было много. Пока Довлет гарцевал на Сапараке, ему тоже было очень весело, но когда учитель приказывал «коням» и «всадникам» поменяться местами и на него усаживался Сапарак, который был поплотнее, Довлету приходилось туго. Тем более что Сапарак, увлеченный состязанием, еще и часто пришпоривал своего «коня». В самом конце занятий дядя Санджар заставлял всех бывших соперников благодарить друг друга за удовольствие, доставленное в честной борьбе. После таких церемоний очень скоро забывались огорчения от неудач в состязаниях, и мальчишки покидали двор учителя дружной толпой, в которой любимой темой бесед были истории о знаменитых палванах...
— Это хорошо, что вы ходите учиться борьбе к Санджару-Палвану,— сказал друзьям Палат-Меткий.— Но и у меня вам придется заниматься борьбой. Правда, немного другой...
На первом же занятии дядя Палат тоже разделил всех мальчишек на пары и заставил их состязаться на локотках, кто перегнет чью руку, вначале правыми руками, а потом и левыми.
— Чтобы метко стрелять, сначала надо обрести в руках силу,— заявил учитель.
Потом он велел всем взять по два камня и держать их перед собой в вытянутых руках. Довлет, когда брал в руки камни, подумал, что это очень легко, что он сможет продержать их так хоть до вечера. Но едва он досчитал в уме до ста, как руки его сами собой опустились. То же случилось и с другими мальчишками.
— Дома вы должны это проделывать по многу раз каждый день,— сказал им учитель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Довлет не припомнил случая, когда бы отцу не удалось развеять его огорчения. Причем делал он это походя, не бросая серьезных дел, седлая ли коня, оттачивая ли саблю... И как это ни странно, но суровость отца для него всегда оказывалась целительнее нежной сострадательности матери...
Сейчас для Довлета страшнее всего было то, как воспримет поражение внука Аташир-эфе. «Презренный горемыка»,— скорее всего скажет дед, сплюнет и отойдет прочь. «И дед конечно же будет прав,— подумал мальчик.— Мужчина обязан становиться воином». Довлет припомнил, как радовались в его семье, когда родился его братишка Кемал. Рождению Айши, девочки, так не радовались. Это понятно: прибавление в семье мужчины увеличивает ее боевую мощь. А врагов вокруг туркмен много. И потому глаза всех близких в твоей юрте с надеждой и радостью следят за тобой, если ты мальчик. И чтобы ты поскорее набрался сил, тебе отдают лучшие куски пищи, часто отказывая в них себе. А чем оправдал такую заботу сегодня он, Довлет? Мама надела на него утром новую одежду, а он с позором вывалял ее в пыли...
Мальчик не ошибся: когда он вечером переступил порог своей юрты, там уже знали о его поражении.
— Бедненький,— пролепетала сестра Айша и сразу кинулась отряхивать ладошками чекмень Довлета.
— Дай сюда,— отобрала у нее чекмень сына Аннабахт и, выбежав за порог, тщательно вытряхнула.— Не следует в дом вносить одежду с неудачей,— сказала она, возвратившись в юрту.— Пускай твои огорчения унесет ветер, сынок.
— Откуда он выискался, этот проклятый Човдур,— вступила в разговор бывшая в юрте соперница матери, вторая жена Сердара.— Чтоб он провалился, бесстыжий...
— Тихо вы, бабы,— прикрикнул на женщин Аташир-эфе и положил тяжелую руку на плечо внука.— Выйдет из тебя настоящий джигит,— сказал он.— Молодец. Осмелился сцепиться с крепышом Човдуром. Только теперь, Довлет, борись с ним при каждом случае, пока его не осилишь...
Дед заворковал свой излюбленный мотивчик и, довольный поведением внука, ушел в свою юрту. Только один Гочмурат все воспринял точно так, как предвидел Довлет.
— Увижу этого Човдура, всыплю ему,— заявил старший брат.
— Не надо,— сказал Довлет.— Это мое дело.
— Правильно, сынок,— одобрила Аннабахт.— Со сверстниками лучше разбираться самому. Когда-нибудь вы станете взрослыми джигитами. И может быть, вам рядом придется идти в сражения. Не дает покоя аллах туркменам. Где теперь водит он вашего отца? Нет от него вестей...
Глава пятая
ПОПРАВШИЙ ОБЫЧАЙ
Лишившись одного учителя, Довлет и Сапарак взамен обрели двух новых. Теперь они бегали не в школу, а к юртам Палата-Меткого и Санджара-Палвана. Довлет удивлялся, какие разные обличия может принимать доброта. Если знаменитый силач дядя Санджар был добродушным и веселым, любил незлые шутки, то многоопытный воин дядя Палат был суров и очень редко улыбался.
— Снабди свою пулю разумом — и тогда она не пройдет мимо цели. Но курок нажимай лишь тогда, когда перед тобой дичь или враг твоего народа. Только так сможешь прожить свою жизнь достойно,— изрек Палат-Меткий, когда Довлет и Сапарак пришли к нему в первый раз.
— Никто не запретит тебе стать сильным, если ты сам к тому будешь усердно стремиться. Но обретенную здесь, с моей помощью, силу да не обратишь никогда во зло слабому,— заявил мальчишкам Санджар-Палван.
И Довлет поклялся про себя, что никогда не нарушит этих заповедей своих новых учителей.
Занятия у Санджара-Палвана мальчишки начинали с того, что таскали из арыка кувшинами воду в большой котел, стоявший у юрты дяди Санджара. Когда котел наполнялся до краев, они черпали воду из него, носили и выливали назад в арык.
— Нет, это не бессмысленное занятие,— говорил им дядя Санджар.— Перед началом состязаний мускулы борца необходимо разогреть...
Затем Санджар-Палван расставлял мальчишек по парам и показывал приемы, которые они должны были освоить в этот день. Очень весело проходило окончание занятий, когда учитель приказывал недавним соперникам усаживаться на закорки друг другу: нижний крепко держал верхнего за ноги и скакал с ним навстречу другой паре, а верхний должен был стремиться к тому, чтобы сбросить с «коня» седока другой пары. И визга, и хохота, и воинственных возгласов тут было много. Пока Довлет гарцевал на Сапараке, ему тоже было очень весело, но когда учитель приказывал «коням» и «всадникам» поменяться местами и на него усаживался Сапарак, который был поплотнее, Довлету приходилось туго. Тем более что Сапарак, увлеченный состязанием, еще и часто пришпоривал своего «коня». В самом конце занятий дядя Санджар заставлял всех бывших соперников благодарить друг друга за удовольствие, доставленное в честной борьбе. После таких церемоний очень скоро забывались огорчения от неудач в состязаниях, и мальчишки покидали двор учителя дружной толпой, в которой любимой темой бесед были истории о знаменитых палванах...
— Это хорошо, что вы ходите учиться борьбе к Санджару-Палвану,— сказал друзьям Палат-Меткий.— Но и у меня вам придется заниматься борьбой. Правда, немного другой...
На первом же занятии дядя Палат тоже разделил всех мальчишек на пары и заставил их состязаться на локотках, кто перегнет чью руку, вначале правыми руками, а потом и левыми.
— Чтобы метко стрелять, сначала надо обрести в руках силу,— заявил учитель.
Потом он велел всем взять по два камня и держать их перед собой в вытянутых руках. Довлет, когда брал в руки камни, подумал, что это очень легко, что он сможет продержать их так хоть до вечера. Но едва он досчитал в уме до ста, как руки его сами собой опустились. То же случилось и с другими мальчишками.
— Дома вы должны это проделывать по многу раз каждый день,— сказал им учитель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111