Подали угощение. Голова ягненка, оттопырив уши, уставилась на Мамаша. Молодое мясо благоухало и вызывало аппетит.
Мамаш положил голову в маленькую чашу и подал было Субанчи, но тот запротестовал:
— Нет! Как же так? Я сам угощаю и сам получу голову? Возьми, это твоя доля. Никому не давай голову молодого ягненка, ешь сам. Лучшее лекарство против всякой болезни! Это ягненок от молодой овечки, которая еще в прошлом году сама была ягненком. Смотри, до чего откормленный, жир на ребрах в два пальца. — Субанчи положил голову барашка перед гостем и теперь высматривал подходящий кусок мяса для себя. Отрезал ребрышко с куском пожирнее, содрал с него мясо и разом отправил в рот. Вкусное жирное мясо таяло во рту.
Один из мальчиков — они тоже сидели вокруг блюда с мясом, но в сторонке, отдельно от взрослых, — оглянулся на Мамаша, когда тот разделывал голову, и вспомнил:
— Мама, а мне ухо? — и потянул мать за подол. Маржангуль, сидевшая с детьми, легонько шлепнула малыша по руке:
— Нельзя, пусть гость ест. Смотри какой невоспитанный мальчик! Как заколют барана, так он и канючит не умолкая, просит, чтобы ему дали ухо... Ешь то, чем тебя угостили!
Ребенок, обиженный отказом, надулся, уставился в пол. Положил обратно на блюдо кусочек языка, который держал в руке.
Мамаш заметил — отрезал оба уха и, разделив каждое пополам, угостил ребятишек. Дети искоса поглядывали друг на друга, как бы оценивая, кому досталась большая часть, кому меньшая.
— Желудок сироты имеет семь складок... С утра все едят, бедные, не переставая и никак не насытятся. Посмотри на их животы — они свисают, точно зоб утки, допоздна гулявшей возле озера. Старуха, дай-ка побольше мяса. Ешьте легкое, ешьте сердце, милые... О мои пухленькие! Быть им счастливыми — иначе откуда им такое мясо... — почтенный Субанчи любовно оглядел детей. Он уже давно обглодал ребрышко, которое отрезал для себя, и теперь забавлялся им, обсасывал кость, — не из боязни, что кончится мясо и не хватит еды на всех, просто за беседой он слишком много выпил кумыса и теперь был уже сыт. Перед гостем он положил тазовую кость; затем одинаково тонко нарезал курдючное сало и печень, посолил, поперчил и первому предложил Мамашу. После того как гость отведал угощения, Субанчи предложил попробовать своей жене, Мамырбаю, Маржангуль, затем собственноручно покормил четырех сироток.
Мамырбай дочиста обглодал кость, потом стал выбирать нож, чтобы крошить мясо для бешбармака. Перед отцом лежал старый андижанский нож, Мамырбай взял его. попробовал пальцем лезвие. Этот нож служит отцу уже лет тридцать—сорок. И сейчас Мамырбай обрадованно отметил, что он, как всегда, остро наточен. Взял левой рукой большой кусок мяса и принялся крошить. Мелко нарезанное мясо посыпалось в специально поставленное блюдо. Отец следил за тем, хорошо ли получается у сына, и остался доволен. Однако не похвалил, сказал только:
— Раньше мы учились крошить мясо на листьях... хотя часто ли тогда мясо попадало в наши руки? Но у меня всегда получалось хорошо. А когда входил в азарт, мясо так и разлеталось во все стороны, даже попадало на поля колпака. Очень трудно крошить мясо вот такого молодого ягненка. Возьми, Мамаш, погрызи косточек. Нет ничего лучше для человека со здоровыми зубами.
Хозяева были довольны — все хорошо поели, все насытились мясом. Председатель, воспользовавшись их благодушным настроением, снова напомнил о своем:
— Мы завтра же заберем скот, который вы решили сдать. Прислать человека, чтобы не беспокоить вас?
— Возьми две овцы. А остальное оставь, сынок,— проговорил Субанчи, отодвигаясь от угощения.
Мамаш поглядел на Калыйпу, как бы спрашивая: «Что означают эти слова? Кто тут распоряжается?»
Женщина сразу поняла гостя. Какие могут быть сомнения — как она решила, так и будет!
— Ой, не болтай, мой старик! Я сказала, что отдам? Значит — отдам. Возьми, почтенный, то, что перечислила давеча. Хоть днем, хоть ночью забирай. Если в колхозе — все равно это наше. Дающая рука может брать. А если у меня не станет, то я пойду к тебе и ты дашь мне — так?
— Конечно, матушка. Спасибо вам. А теперь я пойду...
Мамырбай, вернувшись домой, с азартом включился в работу. Его с утра до вечера можно было видеть то на склоне горы возле отары, то с ведрами воды в руках, то помогающим доить кобылиц, то ставящим самовар. Мелькал то тут, то там, неутомимым был.
Шло время, и все больше Мамырбай привыкал к новой жизни, закалялся, втягивался. Если в первые дни по приезде он с трудом поднимался утром, то теперь вставал раньше отца и магери, пригонял кобылиц с пастбища — пора было доить их, привязывал жеребят. И как только выдавалась свободная минутка — брал в руки книгу, все время читал. Родители, довольные прилежанием и ловкостью сына, повторяли друг другу: «Аллах внял нашим мольбам, исполнил наше желание— Мамырбай оказался достойным сыном, настоящий батыр». Еще недавно белокожий, Мамырбай загорел под горным солнцем, лицо обветрилось, посмуглело. Сделался красивее и здоровее прежнего. А когда выпивал две-три большие пиалы кумыса, густой румянец заливал щеки — и каждому было видно, что жизнь на джайлоо пошла ему на пользу. Но больше всего радовались приезду Мамырбая ребятишки. Вернувшись вечером домой, Мамырбай, словно ровесник, боролся с ними, придумывал всевозможные игры, рассказывал сказки. Дети любили его. Когда он задерживался возле отары, ребята с нетерпением поглядывали в сторону склона. Маржангуль нравилось, что джигит так близок с ее детьми, она надеялась, что через детей, сам того не понимая, Мамырбай потихоньку сближается и с ней. Она замечала, что Калыйпа видит ее заигрывания, вздохи, кокетливые взгляды и, похоже, молчаливо одобряет. А недавно Калыйпа и прямо сказала, что только хорошим отношением молодка способна привлечь к себе внимание молодого парня. Не стала скрывать —-если сбудется ее желание, то она не выпустит Мар-жангуль из своих рук, не хочет расставаться с ней. Услышав такое, Маржангуль пуще прежнего поверила в удачу. Забыла про смерть своего мужа, про свое вдовство, жила ожиданием счастливого дня.
Казалось, время приближает решительную минуту. Каждый рассвет укреплял ее надежду, она ждала, что вот-вот наступит ее счастье. Приходил вечер, и она с нетерпением ожидала нового рассвета. Ночью, когда все засыпали, Маржангуль не раз приподымала голову и смотрела на постель Мамырбая. Сердце ее громко стучало, она волновалась уже оттого, что слышит равномерное дыхание спящего Мамырбая. Она думала о том, что это несправедливо — чтобы так недосягаемо далек был человек, который лежит в нескольких шагах от нее.
Почему задуманное не исполняется мгновенно? Почему она должна страдать? Почему сразу невозможно сойтись со своим возлюбленным?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85