Я как знала, когда оставляла его для тебя... А со вчерашнего дня сердце неспокойно — словно чувствовало, знало, что ты приедешь...
Керез намазала хлеб маслом и, жуя на ходу, ушла за ягненком. А Буюркан, глядя ей вслед, вспоминала ее отца Кара. Кара всей душой любил дочку, тысячу раз на день обнимал и целовал ее, а возвращался вечером — с удовольствием играл, возился с ней, забавлял ее: то звал, то свистел, то смеялся, то сердился в шутку. Слеза поползла по шеке Буюркан. «Бедный мой, не довелось тебе увидеть такой счастливый день... Какой проклятый богом подрубил тебя под корень? Дай бог, чтобы высохли его корни, этого злодея! Кто убил? Почему так и не нашли улик? Кому и как я отомщу за тебя? Вместе с тобой ушла моя сила, моя молодость. Нет, нет, так не буду говорить. Любовь — она дает силы не только при жизни, но и после смерти. Если я тебя любила при жизни, то после твоей смерти я люблю тебя еще больше. Я не променяла тебя ни на одну душу. Сколько ни тянула меня моя молодость, но твоя любовь не дала мне сдвинуться с места. Я поняла, что сильнее тебя меня никто не полюбит. Я чувствовала, что твоя любовь — для меня единственная. Люди говорили мне, что ведь не каменная же я, чтобы застыть после смерти мужа, что молодая я, что дни мои впереди. Может быть, я и ошиблась, может, надо было выйти замуж... Нет, дело не в том, чтобы выйти замуж, а — за кого выйти замуж. Я думала об этом. Выйти за кого-нибудь, а потом не знать, как отделаться от него, что может быть мучительнее? Легко ли найти человека по душе? Я нашла тебя, я привыкла к тебе. Ты был для меня самый лучший из людей Но если человек, привыкший к лучшему, встретит плохого, то не пройдет и года, как он состарится. Да, разве мало таких случаев в жизни. Я еще не состарилась, во мне жива молодость — я сегодня заметила это. Наверное, потому это, что не вышла замуж, все вложила в свою дочь, в оставшуюся после тебя твою Керез... глядела в ее глаза, не бросала дело, начатое тобой... Это и есть жизнь. Один умирает, другой рождается. Но я не раскисла. Я взяла себя в руки, я стала работать, чтобы не быть в глазах людей жалкой. Никому не дала повода злорадствовать, не хотела, чтобы обо мне говорили, что опустилась, умерла для этой жизни. Нет, наоборот, слышала, как повторяли мне вслед: «Не унывает, не сдается — в этом ее достоинство». Да, я стала трудиться и в труде чувствовала тебя рядом, ты помогал мне словно живой. Если бы не труд, я давно пропала бы с горя. Ты будь доволен мною, Кара. Твоя дочь, которую ты любил всей душой, выросла, не зная бедности, я не отказывала ей ни в чем. И дальше я буду руководить ее судьбой. Без нее не станет жизни в моем доме. Ты знаешь, когда вижу ее, мне кажется, что и ты где-то рядом, вышел и скоро вернешься. Ее манера говорить, ее смех напоминают твои. Слышу ее голос, и кажется, что слышу тебя. Ее глаза похожи на твои. Правда, она очень похожа на тебя, и мне кажется, что ты не умер... Как приятно, когда люди говорят о Керез, что она — вылитый отец. Да, так говорят, мой Кара, и я теперь сильная. Я не такая, какая была в первый год после твоей смерти.
Многие приезжают ко мне, чтобы посмотреть мою работу. Ты знаешь, я не тот человек, который ищет славы. Я не добивалась ни орденов, ни Звезды... Я только думала о том, что нельзя не выполнить взятое на себя. Не берись за дело, а если уж взялся — работай хорошо. В мою душу навсегда запили твои слова: «Чем плохо работать и позориться, лучше умереть». Поэтому, когда я работаю, ты всегда со мной. Недаром, видно, говорят, что погибшие живут в живых. Это, наверное, означает, что народ бессмертен. Если я умру, после меня останется Керез, и она докончит то, что не успела сделать я... так жизнь передается из рук в руки». Буюркан закрыла глаза и будто наяву услышала голос Кара. Словно бы он позвал ее... Она снова заплакала. Но справилась с собой, встряхнулась и, гордая, красивая, молодая, вышла из юрты. Подумала: «Пусть люди скажут, что помолодела, когда приехала дочь. Пусть позавидуют враги. Пусть узнают, какое бывает счастье, пусть сгорят от зависти. Да, пусть сгорят от зависти. Убийцы Кара не издалека приехали. Это кто-то из нашего аила. Да, он следит за каждым моим шагом. Он радуется, когда я плохо выгляжу, и опускает голову, когда я сильна. И чем лучше я буду работать, чем лучше жить, тем ему будет хуже. Я так, таким способом должна отомстить ему. Не может быть, чтобы убийца не нашелся. Правду говорит народ, что злодея настигнет возмездие и через сорок лет. Когда-нибудь все раскроется, виновные понесут наказание. Тогда моя месть свершится до конца. По до тех пор не будет мне покоя...» Вернувшаяся за чем-то Керез увидела слезы в глазах матери, встревожилась:
— Что случилось, мама?
— Вспомнила твоего несчастного отца. Думаю о нем и в несчастье, и в радости. А сегодня совсем уж никак не уходит из мыслей, мелькает перед глазами. Разве можно забыть такого человека! Жизнь и горе неразделимы. И со мной все чаше случается — ловлю себя на том, что думаю о несчастьях... может быть, это надвигающаяся старость? Иногда большая, как гора, ноша кажется легкой, словно две охапки хворосту, а иногда легкая, как пушинка, тяжесть становится неподъемной... вот что такое жизнь... Ладно, успеешь за ягненком сходить, посиди пока со мной. Правда, нет ничего лучше своего дома? Для меня час в своем доме вмещает больше жизни, чем целый день в гостях... — Буюркан заботливо усадила дочь на черную лохматую шкуру. — Смотри ка, потихоньку-потихоньку, а мы с тобой разбогатели. Дойная корова, кобылица, овцы... Кобылицу купила, когда лошади были дешевыми... ты же знаешь. Принесла жеребеночка. Три раза в день дою, потом отпускаю пастись. Кумыса вдоволь, мы с Беделом все время пьем, — оказывается, человек скучает по кислому, иначе бы не стала приготовлять. А хлеб — посмотри, до чего пышный, душа радуется. Оказалось, у нас уже четыре головы крупного скота стало. Пошла к председателю, сказала — вот возьмите, пожалуйста. Так бухгалтер смеется еще: «Какой бог надоумил тебя, когда у других никак выпросить не можем?» Вот такой, говорю, бог надоумил, берите. Сколько считаете нужным уплатить, столько уплатите. Отдала три овцы по средней рыночной цене. Деньги лежат в том сундуке. Хотела положить в кассу, да не выбралась. Когда я сдавала скот, то эта козлиная борода, Барктабас, явился, никак не уходит от очага. Шепелявит: «Дешево возьмут, не отдавай. Продай на базаре. За эту откормленную скотину сразу выложат сколько назовешь». Я так рассердилась, смотреть на него не могла. Говорю — для чего мне обманывать колхоз, разве голодаю? Или в доме чего недостает? Что буду делать со скотом, укрывая его от власти? Разве у меня есть дети, которых не могу прокормить? Одна дочь у меня — того скота, что есть в хозяйстве, даже больше, чем необходимо нам на двоих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Керез намазала хлеб маслом и, жуя на ходу, ушла за ягненком. А Буюркан, глядя ей вслед, вспоминала ее отца Кара. Кара всей душой любил дочку, тысячу раз на день обнимал и целовал ее, а возвращался вечером — с удовольствием играл, возился с ней, забавлял ее: то звал, то свистел, то смеялся, то сердился в шутку. Слеза поползла по шеке Буюркан. «Бедный мой, не довелось тебе увидеть такой счастливый день... Какой проклятый богом подрубил тебя под корень? Дай бог, чтобы высохли его корни, этого злодея! Кто убил? Почему так и не нашли улик? Кому и как я отомщу за тебя? Вместе с тобой ушла моя сила, моя молодость. Нет, нет, так не буду говорить. Любовь — она дает силы не только при жизни, но и после смерти. Если я тебя любила при жизни, то после твоей смерти я люблю тебя еще больше. Я не променяла тебя ни на одну душу. Сколько ни тянула меня моя молодость, но твоя любовь не дала мне сдвинуться с места. Я поняла, что сильнее тебя меня никто не полюбит. Я чувствовала, что твоя любовь — для меня единственная. Люди говорили мне, что ведь не каменная же я, чтобы застыть после смерти мужа, что молодая я, что дни мои впереди. Может быть, я и ошиблась, может, надо было выйти замуж... Нет, дело не в том, чтобы выйти замуж, а — за кого выйти замуж. Я думала об этом. Выйти за кого-нибудь, а потом не знать, как отделаться от него, что может быть мучительнее? Легко ли найти человека по душе? Я нашла тебя, я привыкла к тебе. Ты был для меня самый лучший из людей Но если человек, привыкший к лучшему, встретит плохого, то не пройдет и года, как он состарится. Да, разве мало таких случаев в жизни. Я еще не состарилась, во мне жива молодость — я сегодня заметила это. Наверное, потому это, что не вышла замуж, все вложила в свою дочь, в оставшуюся после тебя твою Керез... глядела в ее глаза, не бросала дело, начатое тобой... Это и есть жизнь. Один умирает, другой рождается. Но я не раскисла. Я взяла себя в руки, я стала работать, чтобы не быть в глазах людей жалкой. Никому не дала повода злорадствовать, не хотела, чтобы обо мне говорили, что опустилась, умерла для этой жизни. Нет, наоборот, слышала, как повторяли мне вслед: «Не унывает, не сдается — в этом ее достоинство». Да, я стала трудиться и в труде чувствовала тебя рядом, ты помогал мне словно живой. Если бы не труд, я давно пропала бы с горя. Ты будь доволен мною, Кара. Твоя дочь, которую ты любил всей душой, выросла, не зная бедности, я не отказывала ей ни в чем. И дальше я буду руководить ее судьбой. Без нее не станет жизни в моем доме. Ты знаешь, когда вижу ее, мне кажется, что и ты где-то рядом, вышел и скоро вернешься. Ее манера говорить, ее смех напоминают твои. Слышу ее голос, и кажется, что слышу тебя. Ее глаза похожи на твои. Правда, она очень похожа на тебя, и мне кажется, что ты не умер... Как приятно, когда люди говорят о Керез, что она — вылитый отец. Да, так говорят, мой Кара, и я теперь сильная. Я не такая, какая была в первый год после твоей смерти.
Многие приезжают ко мне, чтобы посмотреть мою работу. Ты знаешь, я не тот человек, который ищет славы. Я не добивалась ни орденов, ни Звезды... Я только думала о том, что нельзя не выполнить взятое на себя. Не берись за дело, а если уж взялся — работай хорошо. В мою душу навсегда запили твои слова: «Чем плохо работать и позориться, лучше умереть». Поэтому, когда я работаю, ты всегда со мной. Недаром, видно, говорят, что погибшие живут в живых. Это, наверное, означает, что народ бессмертен. Если я умру, после меня останется Керез, и она докончит то, что не успела сделать я... так жизнь передается из рук в руки». Буюркан закрыла глаза и будто наяву услышала голос Кара. Словно бы он позвал ее... Она снова заплакала. Но справилась с собой, встряхнулась и, гордая, красивая, молодая, вышла из юрты. Подумала: «Пусть люди скажут, что помолодела, когда приехала дочь. Пусть позавидуют враги. Пусть узнают, какое бывает счастье, пусть сгорят от зависти. Да, пусть сгорят от зависти. Убийцы Кара не издалека приехали. Это кто-то из нашего аила. Да, он следит за каждым моим шагом. Он радуется, когда я плохо выгляжу, и опускает голову, когда я сильна. И чем лучше я буду работать, чем лучше жить, тем ему будет хуже. Я так, таким способом должна отомстить ему. Не может быть, чтобы убийца не нашелся. Правду говорит народ, что злодея настигнет возмездие и через сорок лет. Когда-нибудь все раскроется, виновные понесут наказание. Тогда моя месть свершится до конца. По до тех пор не будет мне покоя...» Вернувшаяся за чем-то Керез увидела слезы в глазах матери, встревожилась:
— Что случилось, мама?
— Вспомнила твоего несчастного отца. Думаю о нем и в несчастье, и в радости. А сегодня совсем уж никак не уходит из мыслей, мелькает перед глазами. Разве можно забыть такого человека! Жизнь и горе неразделимы. И со мной все чаше случается — ловлю себя на том, что думаю о несчастьях... может быть, это надвигающаяся старость? Иногда большая, как гора, ноша кажется легкой, словно две охапки хворосту, а иногда легкая, как пушинка, тяжесть становится неподъемной... вот что такое жизнь... Ладно, успеешь за ягненком сходить, посиди пока со мной. Правда, нет ничего лучше своего дома? Для меня час в своем доме вмещает больше жизни, чем целый день в гостях... — Буюркан заботливо усадила дочь на черную лохматую шкуру. — Смотри ка, потихоньку-потихоньку, а мы с тобой разбогатели. Дойная корова, кобылица, овцы... Кобылицу купила, когда лошади были дешевыми... ты же знаешь. Принесла жеребеночка. Три раза в день дою, потом отпускаю пастись. Кумыса вдоволь, мы с Беделом все время пьем, — оказывается, человек скучает по кислому, иначе бы не стала приготовлять. А хлеб — посмотри, до чего пышный, душа радуется. Оказалось, у нас уже четыре головы крупного скота стало. Пошла к председателю, сказала — вот возьмите, пожалуйста. Так бухгалтер смеется еще: «Какой бог надоумил тебя, когда у других никак выпросить не можем?» Вот такой, говорю, бог надоумил, берите. Сколько считаете нужным уплатить, столько уплатите. Отдала три овцы по средней рыночной цене. Деньги лежат в том сундуке. Хотела положить в кассу, да не выбралась. Когда я сдавала скот, то эта козлиная борода, Барктабас, явился, никак не уходит от очага. Шепелявит: «Дешево возьмут, не отдавай. Продай на базаре. За эту откормленную скотину сразу выложат сколько назовешь». Я так рассердилась, смотреть на него не могла. Говорю — для чего мне обманывать колхоз, разве голодаю? Или в доме чего недостает? Что буду делать со скотом, укрывая его от власти? Разве у меня есть дети, которых не могу прокормить? Одна дочь у меня — того скота, что есть в хозяйстве, даже больше, чем необходимо нам на двоих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85