Подобное сказочное могущество делало доступной уже иную власть, к
коей он стремился в последние годы. Он мог сокрушить любого из смертных
владык, забраться на любой трон! Зингары или Заморы, Аргоса или Шема,
Немедии или Офира... Даже великого Турана или великой Аквилонии!
Обеты... Да, Конан помнил об этой клятве, про которую толковали все
три Ученика - аквилонец Фарал, аргосец Рагар и этот малыш из Бритунии.
Наставник требует, чтобы овладевший Великим Искусством применял его только
при обороне либо уничтожая Зло... Но что есть Зло? Жестокий правитель, вне
всякого сомнения! Таких правителей вокруг имелось немало, и Конан был
готов сменить любого. Каждого, кто обладал властью над десятком богатых
городов, плодородными землями, замками и сильным войском!
Кроме того, клятвы и обеты его не пугали. Слова всегда остаются
словами, и даже имя бога, как бы скрепляющее обещание, всего лишь слово,
не более того. Боги же, по большей части, невнимательны к мелочам; даже
сам человек значит для них не слишком много - что уж говорить о
произнесенных им обетах! Возможно, они имеют значение для магов и жрецов,
но никак уж не для воинов! Деяния воина можно трактовать и так, и этак, в
зависимости от ситуации и обстоятельств - тем более, воина-победителя... К
примеру, - думал Конан, сидя у костра в пустынной степи, - что произойдет,
если он, завладев Аргосом или Шемом, двинется с армией в стигийские
пределы и разорит дотла страну проклятых колдунов? С одной стороны, это
будет нападением; с другой - он уничтожит гнусных поклонников Сета во
славу пресветлого Митры! Разве Податель Жизни покарает его за это? Сочтет
учиненную им резню нарушением клятвы? Очень и очень сомнительно... Ибо в
одном боги похожи на людей: каждый из них алчет низвержения соперника.
Кстати, ни Фарал, ни Маленький Брат ничего не ведали о каре, которой
Митра подвергал провинившегося. Кара существовала, но какой она была,
никто не знал - в том числе и Рагар, от которого киммерийцу удалось
почерпнуть большую часть сведений. Рагар однажды проговорился, что
конкретный вид божеского наказания совсем не интересует Учеников; они
соблюдали клятвы не из страха перед Митрой, а из любви к нему. Видно, по
этой причине никто и никогда не был наказан, ибо обет принимался от всего
сердца и нарушение его означало для Ученика духовную смерть - то есть
такую участь, которая была страшней любой божественной кары.
Конан не верил в эти бредни; он твердо знал, что за каждый проступок
полагается совершенно определенное воздаяние. Так, конокрадов в Туране
разрывали лошадьми, грабителей в Немедии вешали, а в Аквилонии
четвертовали, аргосские власти казнили пиратов путем милосердного
усекновения головы, а в Шеме их сажали на кол. Если Митра не соизволил
объявить наказание отступнику, то, вероятней всего, такового просто не
существовало, и Великий поступил с истинно божественной мудростью,
припугнув на всякий случай и кончив этим дело. Но даже если бы Он и хотел
покарать, то откуда станет ему известно о проступке? И как Он выдернет
провинившегося из огромного человеческого муравейника, расплодившегося Его
попущением на земле?
Такие мысли крутились в голове у Конана на всем длинном пути от
Аргоса до этого кургана с разрушенной башней, торчавшего в гирканской
степи в одиннадцати конных переходах от Дамаста. И чем дольше он
раздумывал на подобные темы, тем больше уверялся, что может не бояться
карающей руки пресветлого бога. Другое дело, если сам наставник не
пожелает учить его Великому Искусству... Тут ему оставалось полагаться
только на свой дар убеждения или удачу.
Три луны назад Конан, вернувшись с далекого острова в Западном
океане, покинул "Громовую Стрелу" у аргосского побережья, неподалеку от
Мессантии. Обратная дорога к материку оказалась небесприбыльной: ему
удалось взять пару купцов. У одного трюм был набит винными бочками, и
киммериец его отпустил, пополнив лишь свои запасы спиртного; второй вез в
Стигию шелка, жемчуг и дорогие изделия из бронзы и серебра, по каковой
причине сначала попытался скрыться, а затем оказал ожесточенное
сопротивление. Конан со своими людьми вырезал всех, а затем, когда
драгоценный груз оказался на борту "Стрелы", велел поджечь купеческий
барк.
Пиратскую галеру, вместе с большей частью добычи, он оставил в
наследство косоглазому Сандаре. Новому капитану досталась все, кроме
строптивицы Каллы, чем он был изрядно огорчен; но в Мессантии нашлось
столько свободных красоток, что Сандара, добравшись туда, через день уже
не вспоминал о стигийке.
Конан же полагал, что девушка, оставшись на Кардале, избавила его от
множества хлопот. Возможно, ей не захотелось бы становиться подружкой
Сандары, и она пожелала б сопровождать прежнего возлюбленного в
странствиях... Что бы он тогда делал? Попутчики - а тем более попутчицы -
Конану были не нужны; он твердо решил добраться до Учителя и освоить
чудодейственные искусства, дававшие власть и над холодной сталью, и над
огненными молниями. Ему предстоял долгий путь на восток, и Калла тут была
лишней обузой. Действительно, что бы он стал с ней делать? Разве что
продал в хорошие руки на невольничьем рынке в Офире или Шеме...
Итак, он отправился в дорогу один, с туго набитым кошельком у пояса и
мечами Рагара за спиной. Клинки он почитал главным своим богатством,
памятуя многозначительные слова аргосца - мол, это не простое оружие;
правда, пока что их загадочные свойства оставались для Конана тайной за
семью печатями. Купив в Мессантии доброго скакуна, он переправился через
Хорот и пересек Аргос с запада на восток, не слишком отклоняясь от
побережья. Ему пришлось обогнуть зону густых и непроходимых лесов - тех
самых, под чьим прикрытием в свое время пряталась "Громовая Стрела"; затем
он преодолел границу между Аргосом и Шемом, и через пару дней добрался до
Асгалуна, крупного шемского порта. Тут он пополнил запасы провианта, дал
передохнуть коню, а затем отправился через Эрук в Замбулу, находившуюся
уже на туранской территории. Город этот, как и окружавшие его пустыни, был
киммерийцу отлично знаком; когда-то, лет десять назад, ему уже доводилось
странствовать в здешних краях. Возможно, он сумел бы разыскать и кое-кого
из давних знакомых, но, по здравом размышлении, решил этого не делать.
Испаране, его прежней возлюбленной из Замбулы, было уже под сорок -
слишком почтенный возраст для женщины, по мнению Конана;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168