Но, так или иначе, он добился ее, получив и кое-что
еще - нежданный подарок, свалившийся ему прямо в руки около беседки,
увитой виноградной лозой.
- Здесь мы расстанемся. - Рина остановилась рядом с базальтовым
монолитом, что нависал над раскаленными струями лавы. Эта плита, вросшая в
каменистый берег, имела десять шагов в длину и почти столько же в ширину;
ее шершавая темная поверхность была покрыта копотью. На фоне огромной
скалы фигурка Рины, озаренная багровыми всполохами, казалась особенно
маленькой и хрупкой.
- Не вижу, как тут подняться к лесу, - проворчал Конан, поудобнее
пристраивая за спиной мешок. Задрав голову, он попытался окинуть взглядом
гигантскую фигуру Первосотворенного, подпиравшего плечом равнину пурпурных
джунглей, но это было невозможно; он видел лишь белую стену, тянувшуюся в
безмерную высь. - Да, здесь мне не подняться, - снова буркнул он,
поворачиваясь к девушке. - Разве что ты вызовешь тех серых летающих
тварей, что чуть не сожрали нас! Может, Митра одолжит пару-другую у
Нергала, чтобы они доставили меня наверх?
Рина не улыбнулась в ответ на его шутку; лицо ее было серьезным и
строгим.
- Не поминай демонов вблизи обители светлого бога, не гневи Его, -
произнесла она, потом задумчиво посмотрела на багряный поток лавы и
нависшую над ним плиту. - Тебе не надо лезть на скалы, милый, не надо
пробираться лесом и рисковать жизнью в той пещере, где сонный морок
пожирает души путников. Смотри! Обратная дорога лежит перед тобой. Видишь
эту огненную реку? Она понесет тебя вверх, а уж я - я пригляжу, чтобы ты
не слишком обуглился по пути.
Тут она все-таки улыбнулась, и Конан отметил, что в лице Рины
проглядывают некие новые черты - словно зрелая, уверенная в себе женщина
смотрит в мир глазами юной девушки. Он нахмурил брови и призадумался. Что
же так изменило ее? Осознание собственной силы? Милости Митры и его
таинственные дары? Или то, что случилось в беседке?
Усмехнувшись при этом приятном воспоминании, киммериец покосился на
темное отверстие, в котором исчезал лавовый поток.
- Значит, я поплыву вверх по реке пламени, а ты присмотришь за
мной... - медленно сказал он. - Ну, что ж, я готов! Только для этого
понадобится прочный корабль, клянусь Кромом!
- Да, милый, прочный, очень прочный, - Рина повернулась к скале и
вытянула вперед руки. Лицо девушки стало сосредоточенным и суровым, темные
веера ресниц легли на побледневшие щеки; и Конан, уже догадываясь, что
сейчас произойдет, невольно вздрогнул, когда ослепительная молния
вырвалась из ее ладоней, ударив в основание базальтовой плиты. Еще и еще
раз! Яркие стрелы, скованные из синего пламени, снова и снова били в
темную каменную поверхность, и она крошилась, растрескивалась, проседала
под их неудержимым напором. На миг острое чувство сожаления пронзило
Конана; вот так же рушились бы стены замков и крепостей того неведомого
пока царства, которое он жаждал завоевать... Потом киммериец, покачав
головой, взглянул на свои руки. Они были мощными, крепкими, и в них
хватало силы, чтобы раскачать бревно тарана, обрушив его на камни
вражеской цитадели. Сильные руки, надежный меч да свобода - что еще нужно
мужчине на дороге славы? Он вновь обрел все это - и, быть может, капельку
мудрости в придачу.
Базальтовая плита рухнула с протяжным скрежетом, взметнув фонтаны
багрового огня. Пламенные брызги взлетели вверх, на мгновение повисли в
жарком воздухе и канули в рокочущий поток, воздвигнув над ним причудливый
купол, сотканный струйками дыма. Река раскаленной лавы грохотала и ревела,
кружила каменные глыбы, сталкивала их между собой, но сраженный молниями
монолит застыл у берега, словно привязанный невидимым канатом. Струйки
лавы обтекали его, алыми жаркими волнами выплескивались на края, давили и
тянули, стремясь увлечь в темную дыру провала. Тщетно! Каменный челн был
недвижим, с покорным равнодушием ожидая, когда ему будет дозволено
тронуться в путь.
- Прочный корабль, - сказал Конан, поглядывая то на девушку, то на
свой базальтовый плот. Однако он не торопился сделать последний шаг,
отдавшись на волю огненного потока.
Рина кивнула и вдруг потянулась к нему; ее глаза подозрительно
заблестели.
- Прощай, милый... - Теплые нежные губы прижались к губам Конана. -
Прощай, и да будет с тобой милость Пресветлого!
- Его милостям я предпочел бы тебя. Может быть, ты еще передумаешь? -
Он покосился на плот.
- Не надо, не уговаривай меня. Я знаю, что должна остаться...
остаться здесь, в саду Митры, пока не созреют дары, полученные мной. Его
дар и твой...
Конан отстранился, всматриваясь в ее лицо.
- Мой дар? Я ничего не дарил тебе, девочка.
- Ну... неважно... - На мгновение она смутилась, потом, мягко
разомкнув его объятия, подтолкнула к каменному плоту. - Иди! Мне нелегко
держать его на месте... Иди и не тревожься - Сила моя будет с тобой, пока
ты не очутишься в верхнем мире.
- Прощай, малышка, - Конан поцеловал ее, затем перепрыгнул на плот и
повернулся к гигантской белой стене, что нависала над потоком лавы. - И
ты, сын Митры, прощай! Спасибо тебе!
Первосотворенный не ответил. Застывший в вечном своем сне, он не
видел ни крошечной фигурки человека, ни каменного осколка, ничтожной
частицы плоти земной, что проскользнула по огненным волнам у самого его
колена. Он дремал, как и все остальные его собратья, ибо лишь в забытьи и
забвеньи мог сносить безмерную тяжесть, год за годом все сильней давившую
на плечи. Он спал, пробуждаясь только раз в тысячу лет - тогда, когда
раздавался неслышимый зов Митры, когда божественному Отцу требовалась его
помощь. Но в этом тысячелетии такое мгновение уже миновало.
- Прощай, - шептали губы Рины, - прощай, прощай...
Глаза ее были закрыты, но тонкая ниточка Силы, протянувшаяся сквозь
каменную твердь, соединяла девушку с застывшим на плоту человеком; она
видела его суровое смуглое лицо, всматривалась в синеву зрачков, касалась
темных волос, нежно гладила плечи... Он не замечал ее ласки; он плыл над
огненным потоком, и кроваво-красные сполохи мятущегося пламени озаряли его
могучую фигуру. Багровая река несла его вверх, вверх, вверх, к солнцу и
голубому небу, к зеленым лесам и золоту степей, к свободе, которой он так
жаждал - не понимая и не желая понимать, что даже боги не свободны в этом
мире, ибо каждый из них исполняет свое назначение.
И свое назначение было у каждого человека. Разница заключалась лишь в
том, что боги знали истину и не строили иллюзий, тогда как людям казалось,
что богатство или власть принесут им свободу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168
еще - нежданный подарок, свалившийся ему прямо в руки около беседки,
увитой виноградной лозой.
- Здесь мы расстанемся. - Рина остановилась рядом с базальтовым
монолитом, что нависал над раскаленными струями лавы. Эта плита, вросшая в
каменистый берег, имела десять шагов в длину и почти столько же в ширину;
ее шершавая темная поверхность была покрыта копотью. На фоне огромной
скалы фигурка Рины, озаренная багровыми всполохами, казалась особенно
маленькой и хрупкой.
- Не вижу, как тут подняться к лесу, - проворчал Конан, поудобнее
пристраивая за спиной мешок. Задрав голову, он попытался окинуть взглядом
гигантскую фигуру Первосотворенного, подпиравшего плечом равнину пурпурных
джунглей, но это было невозможно; он видел лишь белую стену, тянувшуюся в
безмерную высь. - Да, здесь мне не подняться, - снова буркнул он,
поворачиваясь к девушке. - Разве что ты вызовешь тех серых летающих
тварей, что чуть не сожрали нас! Может, Митра одолжит пару-другую у
Нергала, чтобы они доставили меня наверх?
Рина не улыбнулась в ответ на его шутку; лицо ее было серьезным и
строгим.
- Не поминай демонов вблизи обители светлого бога, не гневи Его, -
произнесла она, потом задумчиво посмотрела на багряный поток лавы и
нависшую над ним плиту. - Тебе не надо лезть на скалы, милый, не надо
пробираться лесом и рисковать жизнью в той пещере, где сонный морок
пожирает души путников. Смотри! Обратная дорога лежит перед тобой. Видишь
эту огненную реку? Она понесет тебя вверх, а уж я - я пригляжу, чтобы ты
не слишком обуглился по пути.
Тут она все-таки улыбнулась, и Конан отметил, что в лице Рины
проглядывают некие новые черты - словно зрелая, уверенная в себе женщина
смотрит в мир глазами юной девушки. Он нахмурил брови и призадумался. Что
же так изменило ее? Осознание собственной силы? Милости Митры и его
таинственные дары? Или то, что случилось в беседке?
Усмехнувшись при этом приятном воспоминании, киммериец покосился на
темное отверстие, в котором исчезал лавовый поток.
- Значит, я поплыву вверх по реке пламени, а ты присмотришь за
мной... - медленно сказал он. - Ну, что ж, я готов! Только для этого
понадобится прочный корабль, клянусь Кромом!
- Да, милый, прочный, очень прочный, - Рина повернулась к скале и
вытянула вперед руки. Лицо девушки стало сосредоточенным и суровым, темные
веера ресниц легли на побледневшие щеки; и Конан, уже догадываясь, что
сейчас произойдет, невольно вздрогнул, когда ослепительная молния
вырвалась из ее ладоней, ударив в основание базальтовой плиты. Еще и еще
раз! Яркие стрелы, скованные из синего пламени, снова и снова били в
темную каменную поверхность, и она крошилась, растрескивалась, проседала
под их неудержимым напором. На миг острое чувство сожаления пронзило
Конана; вот так же рушились бы стены замков и крепостей того неведомого
пока царства, которое он жаждал завоевать... Потом киммериец, покачав
головой, взглянул на свои руки. Они были мощными, крепкими, и в них
хватало силы, чтобы раскачать бревно тарана, обрушив его на камни
вражеской цитадели. Сильные руки, надежный меч да свобода - что еще нужно
мужчине на дороге славы? Он вновь обрел все это - и, быть может, капельку
мудрости в придачу.
Базальтовая плита рухнула с протяжным скрежетом, взметнув фонтаны
багрового огня. Пламенные брызги взлетели вверх, на мгновение повисли в
жарком воздухе и канули в рокочущий поток, воздвигнув над ним причудливый
купол, сотканный струйками дыма. Река раскаленной лавы грохотала и ревела,
кружила каменные глыбы, сталкивала их между собой, но сраженный молниями
монолит застыл у берега, словно привязанный невидимым канатом. Струйки
лавы обтекали его, алыми жаркими волнами выплескивались на края, давили и
тянули, стремясь увлечь в темную дыру провала. Тщетно! Каменный челн был
недвижим, с покорным равнодушием ожидая, когда ему будет дозволено
тронуться в путь.
- Прочный корабль, - сказал Конан, поглядывая то на девушку, то на
свой базальтовый плот. Однако он не торопился сделать последний шаг,
отдавшись на волю огненного потока.
Рина кивнула и вдруг потянулась к нему; ее глаза подозрительно
заблестели.
- Прощай, милый... - Теплые нежные губы прижались к губам Конана. -
Прощай, и да будет с тобой милость Пресветлого!
- Его милостям я предпочел бы тебя. Может быть, ты еще передумаешь? -
Он покосился на плот.
- Не надо, не уговаривай меня. Я знаю, что должна остаться...
остаться здесь, в саду Митры, пока не созреют дары, полученные мной. Его
дар и твой...
Конан отстранился, всматриваясь в ее лицо.
- Мой дар? Я ничего не дарил тебе, девочка.
- Ну... неважно... - На мгновение она смутилась, потом, мягко
разомкнув его объятия, подтолкнула к каменному плоту. - Иди! Мне нелегко
держать его на месте... Иди и не тревожься - Сила моя будет с тобой, пока
ты не очутишься в верхнем мире.
- Прощай, малышка, - Конан поцеловал ее, затем перепрыгнул на плот и
повернулся к гигантской белой стене, что нависала над потоком лавы. - И
ты, сын Митры, прощай! Спасибо тебе!
Первосотворенный не ответил. Застывший в вечном своем сне, он не
видел ни крошечной фигурки человека, ни каменного осколка, ничтожной
частицы плоти земной, что проскользнула по огненным волнам у самого его
колена. Он дремал, как и все остальные его собратья, ибо лишь в забытьи и
забвеньи мог сносить безмерную тяжесть, год за годом все сильней давившую
на плечи. Он спал, пробуждаясь только раз в тысячу лет - тогда, когда
раздавался неслышимый зов Митры, когда божественному Отцу требовалась его
помощь. Но в этом тысячелетии такое мгновение уже миновало.
- Прощай, - шептали губы Рины, - прощай, прощай...
Глаза ее были закрыты, но тонкая ниточка Силы, протянувшаяся сквозь
каменную твердь, соединяла девушку с застывшим на плоту человеком; она
видела его суровое смуглое лицо, всматривалась в синеву зрачков, касалась
темных волос, нежно гладила плечи... Он не замечал ее ласки; он плыл над
огненным потоком, и кроваво-красные сполохи мятущегося пламени озаряли его
могучую фигуру. Багровая река несла его вверх, вверх, вверх, к солнцу и
голубому небу, к зеленым лесам и золоту степей, к свободе, которой он так
жаждал - не понимая и не желая понимать, что даже боги не свободны в этом
мире, ибо каждый из них исполняет свое назначение.
И свое назначение было у каждого человека. Разница заключалась лишь в
том, что боги знали истину и не строили иллюзий, тогда как людям казалось,
что богатство или власть принесут им свободу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168