Усмехнувшись, он вышел на палубу и поднялся на кормовую надстройку. У
руля стоял Крол; рядом храпел на своем тюфяке Сандара, еще человек шесть
следили за парусом, развалившись у шпигатов. Остальные спали внизу, на
гребной палубе, ставшей слишком просторной для малочисленного экипажа
галеры. Конан, кивнув одному из пиратов, распорядился:
- Подними-ка Хафру, пусть ленивый пес принесет чего-нибудь поесть. И
поживее!
Горизонт был пустынен. Правда, за три последних дня им попалось
несколько неуклюжих купеческих барков, ходивших вдоль побережья Аргоса и
Шема до огромной реки Стикс, за которой лежала Стигия; скорее всего, они
перевозили амфоры с маслом и вином или еще какой-нибудь громоздкий товар,
не слишком ценный и не стоящий серьезного внимания. Но Конан не собирался
их преследовать даже в том случае, если б палубы барков выстилали золотые
монеты и кхитайские шелка: ветер нес "Стрелу" прямо на запад и был он на
диво устойчив - верный знак, что Дайома советовала поторопиться.
Край солнечного диска вынырнул из-за темных вод, и сразу же
предрассветный сумрак сменился мягким золотым сиянием раннего утра. Воздух
стал прозрачным, небо налилось голубизной, и по морской поверхности,
зеленовато-синей, в белых кружевах пены, протянулась светлая дорожка -
прямо к корме корабля. Митра, Податель Жизни, вновь явил миру свой
божественный лик, посылая людям свет, тепло и надежду, что новый день
принесет новые радости - или, по крайней мере, окажется ненамного хуже
вчерашнего.
Конан, прижмурив веки, с усмешкой глядел на солнце. У него были свои
отношения с богами - и с тем светозарным, что в победном сиянии вставал
сейчас над миром, и с прочими, обитавшими на севере или юге, в небесах или
под землей. Лучшим из всех был, разумеется, Кром, Владыка Могильных
Курганов, чьим именем клялись воины-киммерийцы; он не требовал поклонения,
не отличался ревностью и вообще не влезал в людские дела. Лишь однажды
глаза бога обращались к человеку - в миг, когда тот впервые появлялся на
свет, впервые вдыхал воздух, готовясь испустить первый младенческий вопль.
Дитя, которое выдерживало этот взгляд, оставалось в живых, что тут же
доказывали его громкие крики; слабые же и увечные от рождения умирали, не
успев пискнуть.
Кром не мстил, если рожденные в его землях уходили в другие страны и
начинали поклоняться там иным божествам; это ему было безразлично. А
посему Конан мог без страха призывать на помощь всех богов, коих считал
полезными, проклиная тех, к которым не испытывал приязни. Очень нужным
богом являлся Бел, покровитель воров, и киммериец нередко поминал его,
занимаясь в юные годы воровским ремеслом в Заморе; столь же необходимой
была и Иштар, будившая страсть в сердцах мужчин и женщин, осенявшая своей
благодатью любовное ложе. Конан не имел ничего против Аримана или Великих
богов Асгарда; однако ледяного великана Имира, которому поклонялись в
Ванахейме, и старого Игга с сонмом беспутных сыновей, владыку Гипербореи,
он недолюбливал. Как, впрочем, и мерзостного Нергала, и стигийского Сета!
В этом пестром пантеоне Митра, однако, занимал особое место.
Когда-то, совсем еще мальчишкой, киммериец повстречался со странным и
невероятно древним существом, демоном, давно лишившимся силы, но
сохранившем, по воле случая, жизнь; эта крысоподобная тварь ничего не
ведала о Нергале, Иштар, Аримане, Имире и прочих божествах, но помнила и
почитала Митру. Сей дряхлый демон утверждал, что все хайборийские боги,
полезные и не очень, являются лишь ипостасями великого Владыки Света, Его
отражениями, коими Он пожелал населить небеса и подземное царство, дабы
поддержать мир в равновесии между Добром и Злом. Или об этом самом
равновесии толковал кто-то другой? Конан уже не помнил таких подробностей;
в памяти сохранился лишь отзвук слов, но не лицо произносившего их.
- Господин...
Обернувшись, он увидел темное лицо Хафры, вывороченные сероватые
губы, блеск белых зубов. На палубе был уже раскатан ковер, поверх которого
лежали жесткие волосяные подушки; на бронзовом подносе - сухари, фрукты,
нарезанная толстыми ломтями солонина, чаши, и рядом с ними - винный
бурдючок.
- Жаркого не осталось? - спросил Конан, с неудовольствием покосившись
на солонину. Хафра только развел руками: мол, четвертый день плавания,
хозяин, что не съели, то давно протухло... Киммериец скривился, потом
велел: - Принеси еще мяса и сухарей! Сандара будет есть со мной, и Рагар
тоже.
Шагнув к кормчему, он ткнул его носком в ребра.
- Эй, косоглазый, вставай! Пора приниматься за дело!
Веки Сандары поднялись - как все настоящие мореходы, он спал очень
чутко, даже во сне прислушиваясь к песням ветров, шуму волн и
поскрипыванию своего корабля. Подобрав под себя длинные ноги, кормчий
встал, помочился в шпигат, взглянул на море.
- Вода начала мутнеть, - заметил он, поворачиваясь к Конану, -
значит, проходим мимо устья Хорота... Самое время подцепить какого-нибудь
купца из Мессантии. Ты как полагаешь, Амра?
- Нет. - Конан уселся на подушку. - Я же говорил тебе: сначала мне
надо попасть на западный остров. Потом зайдем на Барах и наберем людей.
Вот тогда и придет время заняться купцами из Мессантии, Кордавы и
Асгалуна.
Он взял ломоть мяса и принялся неторопливо жевать. Сандара опустился
рядом на колени и первым делом глотнул из бурдюка.
- Остров... на западе... - недовольно пробормотал он, протирая
кулаками глаза; затем один темный зрачок уставился на капитана, другой -
куда-то в небеса. - Остров, - продолжал бурчать Сандара. - Как мы его
найдем? Нельзя уходить далеко от суши... от знакомых мест... слишком
опасно...
Конан смерил его насмешливым взглядом.
- Ты все еще не веришь, косоглазый? А ветер, который поднялся, едва
мы починили такелаж? Он дует уже три дня и принесет нас туда, куда нужно.
- Да, ветер... - кормчий покивал головой. - Ветер не меняется, это
верно... на диво постоянный... несет нас на запад и несет... и унесет к
Нергалу в брюхо... насовсем! - внезапно подытожил он. - Потому как
вернуться можно лишь при обратном ветре! А откуда он возьмется, господин
мой Амра?
- Оттуда же, откуда взялся этот, - Конан небрежным движением руки
обозначил направление бриза. - Слушай внимательно, Сандара, и больше не
приставай ко мне со своим нытьем: ветер будет держаться до самого острова,
потом стихнет. Когда же я закончу свои дела, он понесет нас куда захотим -
к Зингаре, Кушу или в Ванахейм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168