Пожалуй, он предпочел бы первое;
гибель в бою была почетней медленного угасания.
Где же, однако, Шеймис? Присев на корточки и потирая бок, Конан
принялся размышлять на эту тему. Может быть, Неджес, столь неожиданно
оказавшийся искусным колдуном, уничтожил дряхлого демона? Или пленил его,
снова заточив в каком-нибудь гнусном сосуде? При этой мысли киммериец
мрачно ухмыльнулся и сплюнул кровавую слюну. Впрочем, существовали и
другие объяснения; несмотря на все клятвы Шеймиса насчет преданности
молодому хозяину, дух все же мечтал получить свободу и отправиться на
север, к своим скалам, дождям, покою и безмятежности. Смерть господина
была бы ему выгодна... и, кто знает, не поспособствовал ли он ей?..
Конан покачал головой. Нет, не стоит обвинять демона в предательстве!
Конечно, он жалкий неудачник, приносящий одни только беды, и его
колдовское искусство способно вызвать лишь оторопь у собак да колики в
животе у людей... Но он не предатель! Помнится, Шеймис почуял что-то
неладное, когда они приближались к усадьбе колдуна... даже пытался
предупредить... Вполне вероятно, что...
Сзади раздался резкий шипящий звук, словно из проколотого бурдюка
выпустили воздух, и Конан стремительно обернулся. Над бурой поверхностью
скалы дрожало и вихрилось небольшое облачко - точь-в-точь такое же, как
вырвалось несколько дней назад из зеленого стеклянного сосуда. Миг - и оно
отвердело, обрело знакомые очертания; киммериец увидел вытянутую крысиную
мордочку с уныло обвисшими усами, лысый череп, кургузые крылья, тощие
мосластые ноги с огромными ступнями. Вздрогнув от неожиданности, он
сглотнул слюну и подался вперед.
- Хмм... м-да! - Шеймис прочистил горло. - Наконец-то я нашел тебя,
хозяин! - Он покосился вниз, на собак, и, оглядев пустынный горизонт,
добавил: - И, кажется, в самом бедственном положении!
- Хуже не придумаешь, - согласился Конан, с удивлением замечая, что
вся его злость, весь гнев испарились без следа.
Шеймис, склонив голову к плечу, рассматривал его.
- Думаю, тебе не помешает кружечка пива и что-нибудь съедобное, -
произнес он.
- Две кружечки, - уточнил Конан. - И побольше!
Кислый напиток в жалкой глиняной чаше показался ему божественной
амброзией. Утерев рот ладонью, он заметил, что губа уже не кровоточит; в
боку тоже вроде бы стало меньше саднить.
- И где же ты был? - поинтересовался он, с жадностью принимаясь за
каравай, тут же сотворенный Шеймисом. Хлеб, разумеется, оказался черствым
и твердым, как камень.
- Ох, хозяин, этот колдун, на которого мы напоролись, так меня
напугал! - покачивая лысой головой, демон принялся чесать нос: видно, эта
процедура его успокаивала. - Он злобный и сильный, и запросто мог меня
развоплотить!
- Ну, ты-то сумел улизнуть, - заметил Конан, поглядев на скалившихся
внизу собак. - А вот я...
- Ничего, мы что-нибудь придумаем! - Шеймис тоже покосился на псов. -
Словом, когда он принялся за тебя, я пришел в такой ужас, что, неведомо
каким путем, вдруг очутился на севере, у моря, среди своих серых утесов...
Ну, я уже говорил тебе об этом месте...
- Где тишина, покой и вечный дождь?
- Да. Наверно, в голове у меня что-то сдвинулось, я припомнил
Заклятье Перемещения и произнес его, пожелав очутиться в самом безопасном
месте... Ты уж прости меня, хозяин, что я сбежал...
Физиономия Шеймиса жалобно сморщилась, но киммериец лишь махнул
рукой.
- Ладно, чего там... Если не можешь сражаться, надо бежать... Но
почему ты вернулся только сейчас?
- Так я опять забыл это проклятое заклинание! Клянусь богами Ночи и
Дня! Я сидел на камнях под дождем, уставившись на воду, и вокруг была
благословенная тишина... только волны шелестели у скал... Но в сердце моем
не было покоя, хозяин! Я думал, что же случилось с тобой, и пытался
вспомнить нужные слова... Я думал, думал и думал, а потом - щелк! трах! -
и очутился здесь. Видать, что-то там, внутри, - он ткнул себя пальцем в
висок, - опять сработало.
Конан, дожевывая хлеб, кивнул.
- Это хорошо. Пусть сработает еще разок и перенесет нас с этого
поганого острова куда-нибудь подальше.
- Увы, - дух сумерек виновато опустил глаза, - я не могу снова
вызвать нужное заклятье... Но ты не расстраивайся, господин мой, я же
сказал, мы что-нибудь придумаем!
- Придумаем так придумаем, - кружка Конана вновь наполнилась, и он
торопливо прильнул к ней, чувствуя, как силы возвращаются с каждым
глотком. - Для начала надо бы разделаться с поганью, что стережет меня
внизу. Ты мог бы зачаровать их - так же, как псов Неджеса?
- Хмм... - Демон окинул взглядом собачье войско. - Уж больно их
много, хозяин... желудки их пусты, голод и ярость туманят головы... Боюсь,
мне не справиться со всеми разом.
- Голод и ярость... - повторил киммериец, задумчиво взвешивая на
ладони тяжелую, окатанную морем гальку. - Знаешь, я недавно подшиб одного,
и остальные тут же разорвали беднягу в клочья. По-моему, они ухитрились
сожрать еще двоих, но точно поручиться не могу... - Он подбросил камень. -
Вот если б они жрали друг друга без остановки, это было бы то, что надо!
Шеймис покивал головой.
- Можно попробовать, хозяин, можно попробовать. Ты не представляешь,
насколько легче вселить в сердце зверя либо человека гнев, бешенство,
жажду крови, чем покой и умиротворение. Стремление убивать вспыхивает
словно искра, высеченная огнивом; потом остается только подбрасывать и
подбрасывать в костер ярости поленья злобы...
- Ну, за искрой дело не станет, - произнес киммериец, поднимаясь. Он
оглядел собачью стаю и тщательно прицелился. - Сейчас я проломлю череп
во-он той облезлой зверюге... А ты, Шеймис, не зевай! Пусть они жрут друг
друга так, чтоб одни превратились в скелеты, а другие околели от сытости!
Камень свистнул в раскаленном воздухе, и снизу донеслось рычание.
Затем оно перешло в хриплый яростный лай, в рев, от которого заложило уши:
мастафы были огромными псами, и глотки их могли испускать чудовищные
звуки.
Свора сцепилась. Кое-кто сразу добрался до горла ближайшего
соплеменника и теперь бешено душил его, не обращая внимания на то, что
задние ноги и бока рвут клыки соседей. Меж камней перекатывались клубки из
пяти-шести грызущихся псов; их шкуры, черные, коричневые и серые, начали
окрашиваться алым. Кровь выступала вначале точками, затем пятнами и,
наконец, потекла потоком, заставив дерущихся совсем освирепеть. Мастафы
пустили в ход когти, иногда поднимаясь на задних лапах, словно медведи;
полетели клочья шерсти, на тощих ребрах вспухли кровавые рубцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168
гибель в бою была почетней медленного угасания.
Где же, однако, Шеймис? Присев на корточки и потирая бок, Конан
принялся размышлять на эту тему. Может быть, Неджес, столь неожиданно
оказавшийся искусным колдуном, уничтожил дряхлого демона? Или пленил его,
снова заточив в каком-нибудь гнусном сосуде? При этой мысли киммериец
мрачно ухмыльнулся и сплюнул кровавую слюну. Впрочем, существовали и
другие объяснения; несмотря на все клятвы Шеймиса насчет преданности
молодому хозяину, дух все же мечтал получить свободу и отправиться на
север, к своим скалам, дождям, покою и безмятежности. Смерть господина
была бы ему выгодна... и, кто знает, не поспособствовал ли он ей?..
Конан покачал головой. Нет, не стоит обвинять демона в предательстве!
Конечно, он жалкий неудачник, приносящий одни только беды, и его
колдовское искусство способно вызвать лишь оторопь у собак да колики в
животе у людей... Но он не предатель! Помнится, Шеймис почуял что-то
неладное, когда они приближались к усадьбе колдуна... даже пытался
предупредить... Вполне вероятно, что...
Сзади раздался резкий шипящий звук, словно из проколотого бурдюка
выпустили воздух, и Конан стремительно обернулся. Над бурой поверхностью
скалы дрожало и вихрилось небольшое облачко - точь-в-точь такое же, как
вырвалось несколько дней назад из зеленого стеклянного сосуда. Миг - и оно
отвердело, обрело знакомые очертания; киммериец увидел вытянутую крысиную
мордочку с уныло обвисшими усами, лысый череп, кургузые крылья, тощие
мосластые ноги с огромными ступнями. Вздрогнув от неожиданности, он
сглотнул слюну и подался вперед.
- Хмм... м-да! - Шеймис прочистил горло. - Наконец-то я нашел тебя,
хозяин! - Он покосился вниз, на собак, и, оглядев пустынный горизонт,
добавил: - И, кажется, в самом бедственном положении!
- Хуже не придумаешь, - согласился Конан, с удивлением замечая, что
вся его злость, весь гнев испарились без следа.
Шеймис, склонив голову к плечу, рассматривал его.
- Думаю, тебе не помешает кружечка пива и что-нибудь съедобное, -
произнес он.
- Две кружечки, - уточнил Конан. - И побольше!
Кислый напиток в жалкой глиняной чаше показался ему божественной
амброзией. Утерев рот ладонью, он заметил, что губа уже не кровоточит; в
боку тоже вроде бы стало меньше саднить.
- И где же ты был? - поинтересовался он, с жадностью принимаясь за
каравай, тут же сотворенный Шеймисом. Хлеб, разумеется, оказался черствым
и твердым, как камень.
- Ох, хозяин, этот колдун, на которого мы напоролись, так меня
напугал! - покачивая лысой головой, демон принялся чесать нос: видно, эта
процедура его успокаивала. - Он злобный и сильный, и запросто мог меня
развоплотить!
- Ну, ты-то сумел улизнуть, - заметил Конан, поглядев на скалившихся
внизу собак. - А вот я...
- Ничего, мы что-нибудь придумаем! - Шеймис тоже покосился на псов. -
Словом, когда он принялся за тебя, я пришел в такой ужас, что, неведомо
каким путем, вдруг очутился на севере, у моря, среди своих серых утесов...
Ну, я уже говорил тебе об этом месте...
- Где тишина, покой и вечный дождь?
- Да. Наверно, в голове у меня что-то сдвинулось, я припомнил
Заклятье Перемещения и произнес его, пожелав очутиться в самом безопасном
месте... Ты уж прости меня, хозяин, что я сбежал...
Физиономия Шеймиса жалобно сморщилась, но киммериец лишь махнул
рукой.
- Ладно, чего там... Если не можешь сражаться, надо бежать... Но
почему ты вернулся только сейчас?
- Так я опять забыл это проклятое заклинание! Клянусь богами Ночи и
Дня! Я сидел на камнях под дождем, уставившись на воду, и вокруг была
благословенная тишина... только волны шелестели у скал... Но в сердце моем
не было покоя, хозяин! Я думал, что же случилось с тобой, и пытался
вспомнить нужные слова... Я думал, думал и думал, а потом - щелк! трах! -
и очутился здесь. Видать, что-то там, внутри, - он ткнул себя пальцем в
висок, - опять сработало.
Конан, дожевывая хлеб, кивнул.
- Это хорошо. Пусть сработает еще разок и перенесет нас с этого
поганого острова куда-нибудь подальше.
- Увы, - дух сумерек виновато опустил глаза, - я не могу снова
вызвать нужное заклятье... Но ты не расстраивайся, господин мой, я же
сказал, мы что-нибудь придумаем!
- Придумаем так придумаем, - кружка Конана вновь наполнилась, и он
торопливо прильнул к ней, чувствуя, как силы возвращаются с каждым
глотком. - Для начала надо бы разделаться с поганью, что стережет меня
внизу. Ты мог бы зачаровать их - так же, как псов Неджеса?
- Хмм... - Демон окинул взглядом собачье войско. - Уж больно их
много, хозяин... желудки их пусты, голод и ярость туманят головы... Боюсь,
мне не справиться со всеми разом.
- Голод и ярость... - повторил киммериец, задумчиво взвешивая на
ладони тяжелую, окатанную морем гальку. - Знаешь, я недавно подшиб одного,
и остальные тут же разорвали беднягу в клочья. По-моему, они ухитрились
сожрать еще двоих, но точно поручиться не могу... - Он подбросил камень. -
Вот если б они жрали друг друга без остановки, это было бы то, что надо!
Шеймис покивал головой.
- Можно попробовать, хозяин, можно попробовать. Ты не представляешь,
насколько легче вселить в сердце зверя либо человека гнев, бешенство,
жажду крови, чем покой и умиротворение. Стремление убивать вспыхивает
словно искра, высеченная огнивом; потом остается только подбрасывать и
подбрасывать в костер ярости поленья злобы...
- Ну, за искрой дело не станет, - произнес киммериец, поднимаясь. Он
оглядел собачью стаю и тщательно прицелился. - Сейчас я проломлю череп
во-он той облезлой зверюге... А ты, Шеймис, не зевай! Пусть они жрут друг
друга так, чтоб одни превратились в скелеты, а другие околели от сытости!
Камень свистнул в раскаленном воздухе, и снизу донеслось рычание.
Затем оно перешло в хриплый яростный лай, в рев, от которого заложило уши:
мастафы были огромными псами, и глотки их могли испускать чудовищные
звуки.
Свора сцепилась. Кое-кто сразу добрался до горла ближайшего
соплеменника и теперь бешено душил его, не обращая внимания на то, что
задние ноги и бока рвут клыки соседей. Меж камней перекатывались клубки из
пяти-шести грызущихся псов; их шкуры, черные, коричневые и серые, начали
окрашиваться алым. Кровь выступала вначале точками, затем пятнами и,
наконец, потекла потоком, заставив дерущихся совсем освирепеть. Мастафы
пустили в ход когти, иногда поднимаясь на задних лапах, словно медведи;
полетели клочья шерсти, на тощих ребрах вспухли кровавые рубцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168