Надо мной летают истребители, неумолчно гудят пикирующие бомбардировщики, с методической точностью долбящие притихшего противника. Иногда я слышу радиоразговоры летчиков. В самом тоне их чувствуется теперь хозяйская уверенность, отсутствует горячность первых месяцев войны. Я слышу этакий спокойный басок: «Саша, придется разменять фрица. Нажмем на гашетки».
Вон, взметая снежную пыль, будто торпедные катеры в пенном море, несутся на исходные рубежи окрашенные белым танки. Пусть будет счастье Илюше! Ведь где-то в этой снежной метели идет и его танк.
Эти грозные машины присланы нашими помощниками: колхозниками Иркутска, Джамбульской области, Грузии, Армении, Подмосковья, Вологды, учеными Академии наук, комсомольцами и пионерами Поволжья и Свердловска, артистами Большого театра, художниками, шахтерами Кузбасса… Их адресами расписана бортовая броня боевых машин.
На дымных конях подходили казаки в полушубках из белой овчины, а впереди конных колонн гарцовали на ахалтекинцах и донских скакунах командиры в маковых башлыках поверх черных бурок.
По железнодорожной линии ходили бронепоезда поддержки.
Ночью вереницами, будто связки бус, тянулись к передовой автоколонны. Машины везли и везли и заваливали балки реактивными снарядами, прозванными «Иван Грозный». А когда тихо подошли полки трехосок «Катюш», или, как их сейчас шутливо называют, «Раис», мы поняли: приблизилось время, когда, проминая подошвами отбитую землю, мы пойдем вперед и вперед.
Эпизоды первых боев у щита Сталинграда и заключительного сражения, в котором мне посчастливилось быть участником, позволили мне прийти еще тогда к следующим выводам.
Отход к Волге был совершен планово, чтобы завлечь противника, истрепать его небольшими силами маневренной обороны, приблизить свои и удлинить коммуникации неприятеля, проходящие по враждебной ему территории, а потом бить врага наверняка, подтянув мощные стратегические резервы, скрытые в опорных пунктах советского тыла.
Некоторые очевидцы, находившиеся на излучине Дона при отходе от Лисок и Миллерова, склонны были уверять, что отход совершался беспорядочно, что якобы наши армии были деморализованы быстрым, рассекающим движением немецких наступающих армий. Конечно, у нас кое-где были тогда неудачные военачальники, допустившие панику в своих войсках, среди некоторых неустойчивых частей. Рассказывали о путанице, якобы происходившей в наших войсках.
У нас в полку, во втором! батальоне, был кашевар Мирон Апушкин. Люди, видевшие его во время отхода дивизии, рассказывали о нем много разных историй. Стоило только услышать ему, что где-то наступает противник, или почуять артиллерийскую стрельбу не впереди, а сбоку, как он немедленно бросал свою большую ложку и кричал: «Окружили! Пропали!»
У этого кашевара быстро менялось настроение. При удачах он переходил от крайней паники к экзальтированной храбрости. Я невольно вспоминал кашевара Мирона, когда вслушивался в мнение некоторых очевидцев. Так и чувствовалась у них спрятанная где-то за спиной длинная поварская ложка.
Но, присматриваясь к таким рассказчикам, я вспомнил наше сражение на Тингутских высотах, отход к Волге, вспомнил таких командиров, как генерал Шувалов или полковник Градов.
С нами впритык стояли сибирские полки. Они подошли по незнакомой им местности, ловко вкопались в землю, заложили минные поля, раскатали звонкие катушки провода, прирастили свои провода к нашим и стали нашими соседями.
Слаженно и солидно подошли моряки Тихоокеанского флота. Я любовался этими здоровыми, загорелыми парнями, похожими на моих дорогих черноморцев. В их руках бесперебойно работали «машины», как называли они пистолеты-пулеметы, или «самовары» – минометы.
Потом появились теоретики, писавшие о «чуде» на Волге. Стараясь снизить значение сталинградской победы и оперируя историческими аналогиями, любители чудес вспоминали о «чуде» на Марне.
На Марне, с точки зрения этих теоретиков, произошло чудо. Там стратегия воюющих сторон зашла в тупик и, потеряв разумное управление, начала подчиняться случайностям. Выпавшие из рук безвольных, растерявшихся полководцев вожжи стратегии были подобраны неким «высшим существом», – и совершилось «чудо».
На Волге не было чуда. Здесь было все заранее продумано, подготовлено и решено. Не в один час и не в один месяц появляются в резерве Главнокомандующего десятки свежих дивизий, обученных, экипированных, стойких, не в один день и месяц изготовляются тысячи орудий, не так скоро изготовляется танк. Танк и орудие – конечное производное сотен заводов, домен, вскрытых руками человека недр, результат напряженной работы миллионов тружеников.
Людские вооруженные массы и материалы все же не решают сами дело победы. Надо сочетать их разумно и предусмотрительно: когда необходимо – быть скупым, когда потребуется – стать щедрым.
Что было бы, если бы разум вождя не предугадал того, что складывалось у нас в результате десятков лет созидательной работы мускулов и ума, способного к высокому философско-политическому обобщению и предвидению?
Что было бы с нами, если бы у нас не было во главе государства дальновидной коммунистической партии и ее вождя?
Уроки этой войны пригодятся и на будущее. Пусть народы садятся за парты и изучают пройденный нами курс.
У Германии даже ко дню нашего генерального похода на Берлин было в достаточном количестве бензина, стали, редких металлов, алюминия, взрывчатки, оружия. Теперь известны данные Шпеера, доложенные Гитлеру. Союзники не причинили серьезного, гибельного ущерба промышленности Германии. Они также не оттянули на себя достаточно сил, и германский генштаб гнал войска только к востоку, почти не поворачиваясь на запад.
Что же произошло? Живая сила немцев была разгромлена еще до нашего подхода к их жизненно важным центрам. Советский урок, преподанный врагу под Сталинградом, не был учтен. В нужную минуту у полководцев врага не оказалось необходимых для контрнаступления дивизий. Насколько несравнимо выше оказалась сталинская стратегия консервативной стратегии германского генштаба с его устарелой стратегической доктриной, идущей еще от мануфактурного периода войн.
В блиндажах, оборудованных в родной земле, мы, офицеры Красной Армии, спорили и горячились, доказывали и опровергали, казнились от досады, если что-либо ускользало от нашего понимания, но мы всегда помнили, что нашим спасением, нашим! будущим, мы обязаны великому человеку, который воспитывал нас в великих сражениях у высот коммунизма.
Глава девятая
Атака
…Незадолго до зимнего рассвета меня разбудила орудийная канонада.
Стальной пояс окружения начал сжиматься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122