В своей работе надо было во многом превосходить врага, этих бесконечных работников абвера, рассеянных армейской контрразведкой и ведомством Гиммлера с большой и ненужной щедростью. Нельзя было гнушаться ничем: растерянный от страха ездовой, пойманный в лесу с дровами, – хорошо! Он знал дороги, качество повозок и слухи, обычно раньше всех проникавшие в обозы. Попадался повар – тоже неплохо! Повара обязаны считать порции и ежедневно видеть у своих котлов живых людей. Попался кузнец – солдат-румын, – от него можно узнать о состоянии конского состава румынской дивизии, о всех мокрецах, гниющих стрелках копыт, о чесотке, что дополнительно подтверждало предыдущие данные об упадке дисциплины в румынской коннице и о снижении требований к солдату со стороны начальников.
Весной к нам в лагери усилился приток мирных жителей. Среди беженцев находились люди, которые ходили нa принудительные фортификационные работы. Мы знали от них характер укреплений не только близких к нам участков, но и все от самой Керчи до береговой противодесантной обороны.
Ничем нельзя было пренебрегать, хотя эта муравьиная работа не всегда встречала поддержку Кожанова Переубеждать Кожанова было трудновато, так как он относился к числу офицеров, признававших тактику прямого удара и не любивших копаться в политико-моральном состоянии противостоящего ему врага.
Переброшенная на полуостров Мариула немало помогала нам в разведке. Цыганка была вездесуща. Приводил ее ко мне всегда только Кариотти и тайно провожал через наше охранение. Гаврилов не знал о приходе своей невесты в наш лагерь, и мы не говорили об этом ему.
Обычно Мариула приходила перед рассветом, сбрасывала небрежным и презрительным движением плеч плащ-палатку, которой прикрывал ее Кариотти, закуривала тонкую немецкую сигаретку и говорила:
– Бери бумажку, офицерик молодой, пиши. Мариула с каким-то особым наслаждением выполняла мои задания.
– А что делает мой милый? – блестя мелкими своими зубами, иногда спрашивала она о Гаврилове и, не ожидая ответа, тихо смеялась, раскачиваясь всем телом и играя пальцами, унизанными колечками.
Мариулу видели контрольные разведчики в бухте Правата, у сторожевых постов притиводесантной обороны, у озера Ашиголь и у озера Ачи, у Владиславовен, где был расположен крупный аэродром, в Джанторах, близ южного побережья Сиваша, на соляных промыслах у Арабатской косы, на Акмонайских позициях… Всюду звучал ее смех, звенела таборная песня, и в быстрых ее руках, унизанных кольцами, мелькали карты…
Территория, занятая противником, должна быть освобождена, и наша работа помогала этому освобождению.
Приходилось все сведения, шедшие из разных источников, тщательно перепроверять и обращать внимание на такие детали, которые обычно не всегда принимались во внимание партизанской боевой разведкой.
За каждой, даже небольшой неточностью в сведениях, передаваемых нами армии, стояли человеческие жизни, лишняя кровь. Теперь мне приходилось лично опрашивать партизан, возвращавшихся из операций, и постепенна даже скептик Кожанов вынужден был отдать должное этой кропотливой, будничной и внешне незаметной, но очень важной работе.
Сведения о противнике, группируемые теперь в нашем штабе, можно было считать исчерпывающими.
В восточной части Керченского полуострова, на местности с пересеченным рельефом, будто самой природой созданной для обороны, противник построил сильные укрепления под руководством командующего обороной Керченского полуострова командира 5-го армейского корпуса генерала Альмендингера, бывшего начальника отдела крепостных сооружений германского генерального штаба.
Противник строил свою оборону по принципу опорных пунктов, включенных в общую систему траншейной обороны.
Оборонительные рубежи переднего края от берега Азовского моря до Булганака состояли из траншей с примкнувшими к ним площадками для пулеметов и ячейками для стрелков, с проволочными заграждениями и спиралью «бруно».
– Неужели они так активно принялись укреплять Акмонайские позиции? – спросил Кожанов. – Может, демонстрация? Они любят пустить пыль в глаза.
– Сейчас они интенсивно заканчивают строительство отсечных рубежей, прикрывающих направление на юг от Керчи, и усиливают Акмонайские позиции.
Я взял цветные карандаши и стал выписывать на схематической карте систему Акмонайских укреплений.
– Здесь немцы могут надолго задержать продвижение приморцев, так как Акмонайские позиции, как видишь, протянуты в самой узкой части Керченского полуострова, от Азовского до Черного моря, и по своей оборонительной структуре похожи на Перекоп и тыловые позиции Ишуня.
Кожанов следил за моей работой и внимательно слушал.
– Нами разведана теперь вся система Акмонайских позиций, – сказал я. – Вот я наношу на карте синим карандашом ров, которым перекопан полуостров, ширина его – шесть метров, глубина – три. Сильное препятствие для танков, тем более, что совсем недавно ров наполнили водой. Три метра глубины, Кожанов. А вот второй ров еще в сорок втором году выкопали. Здесь сильно развита сеть траншей. Впереди минное трехполье и проволочные заграждения типа «фландрский забор».
– Ломали же такие под Сталинградом, Сергей?
– Ломали, конечно, но надо подумать, как взломать тылы керченской группировки, чтобы немцы скорее бросили свои рвы и «фландрские заборы» и побежали.
Я долго наносил на карту позиционные сети траншей, дзотов, жилых блиндажей, «волчьих ям» и пулеметных гнезд, расположенных позади рвов, – эту артериальную систему современных укреплений.
Глава четырнадцатая
Устин Анисимович с нами
Молодежный отряд отбил у полевой жандармерии группу арестованных, перегоняемых в Севастополь.
Среди других был водолаз Михайлюк, недавно арестованный гестапо. Он должен был предотвратить взрыв портовых сооружений.
Отряд выполнил задачу, но потерял людей; в партизанском лазарете лежали тяжело раненные бойцы и среди них Дульник, напросившийся в операцию и раненный двумя пулями. Молодой врач Габриэлян не мог справиться сам, нужна была помощь опытного хирурга.
– Пришло время вытаскивать старика, – сказал отец, – Устина Анисимовича.
Лелюков, только что побывавший в госпитале, был мрачен и раздражен. Он поддержал предложение отца. Было решено вывезти Устина Анисимовича и снова перебросить обратно в город водолаза Михайлюка. Эта смелая операция была поручена Яше. Вместе с ним должны были итти Шувалов и шофером – ординарец Семилетова Донадзе.
Документы были выписаны на бланках, похищенных нашей агентурой в штабе командира румынского горнострелкового корпуса генерала Шваба, ведавшего охраной коммуникаций центрального Крыма против партизан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Весной к нам в лагери усилился приток мирных жителей. Среди беженцев находились люди, которые ходили нa принудительные фортификационные работы. Мы знали от них характер укреплений не только близких к нам участков, но и все от самой Керчи до береговой противодесантной обороны.
Ничем нельзя было пренебрегать, хотя эта муравьиная работа не всегда встречала поддержку Кожанова Переубеждать Кожанова было трудновато, так как он относился к числу офицеров, признававших тактику прямого удара и не любивших копаться в политико-моральном состоянии противостоящего ему врага.
Переброшенная на полуостров Мариула немало помогала нам в разведке. Цыганка была вездесуща. Приводил ее ко мне всегда только Кариотти и тайно провожал через наше охранение. Гаврилов не знал о приходе своей невесты в наш лагерь, и мы не говорили об этом ему.
Обычно Мариула приходила перед рассветом, сбрасывала небрежным и презрительным движением плеч плащ-палатку, которой прикрывал ее Кариотти, закуривала тонкую немецкую сигаретку и говорила:
– Бери бумажку, офицерик молодой, пиши. Мариула с каким-то особым наслаждением выполняла мои задания.
– А что делает мой милый? – блестя мелкими своими зубами, иногда спрашивала она о Гаврилове и, не ожидая ответа, тихо смеялась, раскачиваясь всем телом и играя пальцами, унизанными колечками.
Мариулу видели контрольные разведчики в бухте Правата, у сторожевых постов притиводесантной обороны, у озера Ашиголь и у озера Ачи, у Владиславовен, где был расположен крупный аэродром, в Джанторах, близ южного побережья Сиваша, на соляных промыслах у Арабатской косы, на Акмонайских позициях… Всюду звучал ее смех, звенела таборная песня, и в быстрых ее руках, унизанных кольцами, мелькали карты…
Территория, занятая противником, должна быть освобождена, и наша работа помогала этому освобождению.
Приходилось все сведения, шедшие из разных источников, тщательно перепроверять и обращать внимание на такие детали, которые обычно не всегда принимались во внимание партизанской боевой разведкой.
За каждой, даже небольшой неточностью в сведениях, передаваемых нами армии, стояли человеческие жизни, лишняя кровь. Теперь мне приходилось лично опрашивать партизан, возвращавшихся из операций, и постепенна даже скептик Кожанов вынужден был отдать должное этой кропотливой, будничной и внешне незаметной, но очень важной работе.
Сведения о противнике, группируемые теперь в нашем штабе, можно было считать исчерпывающими.
В восточной части Керченского полуострова, на местности с пересеченным рельефом, будто самой природой созданной для обороны, противник построил сильные укрепления под руководством командующего обороной Керченского полуострова командира 5-го армейского корпуса генерала Альмендингера, бывшего начальника отдела крепостных сооружений германского генерального штаба.
Противник строил свою оборону по принципу опорных пунктов, включенных в общую систему траншейной обороны.
Оборонительные рубежи переднего края от берега Азовского моря до Булганака состояли из траншей с примкнувшими к ним площадками для пулеметов и ячейками для стрелков, с проволочными заграждениями и спиралью «бруно».
– Неужели они так активно принялись укреплять Акмонайские позиции? – спросил Кожанов. – Может, демонстрация? Они любят пустить пыль в глаза.
– Сейчас они интенсивно заканчивают строительство отсечных рубежей, прикрывающих направление на юг от Керчи, и усиливают Акмонайские позиции.
Я взял цветные карандаши и стал выписывать на схематической карте систему Акмонайских укреплений.
– Здесь немцы могут надолго задержать продвижение приморцев, так как Акмонайские позиции, как видишь, протянуты в самой узкой части Керченского полуострова, от Азовского до Черного моря, и по своей оборонительной структуре похожи на Перекоп и тыловые позиции Ишуня.
Кожанов следил за моей работой и внимательно слушал.
– Нами разведана теперь вся система Акмонайских позиций, – сказал я. – Вот я наношу на карте синим карандашом ров, которым перекопан полуостров, ширина его – шесть метров, глубина – три. Сильное препятствие для танков, тем более, что совсем недавно ров наполнили водой. Три метра глубины, Кожанов. А вот второй ров еще в сорок втором году выкопали. Здесь сильно развита сеть траншей. Впереди минное трехполье и проволочные заграждения типа «фландрский забор».
– Ломали же такие под Сталинградом, Сергей?
– Ломали, конечно, но надо подумать, как взломать тылы керченской группировки, чтобы немцы скорее бросили свои рвы и «фландрские заборы» и побежали.
Я долго наносил на карту позиционные сети траншей, дзотов, жилых блиндажей, «волчьих ям» и пулеметных гнезд, расположенных позади рвов, – эту артериальную систему современных укреплений.
Глава четырнадцатая
Устин Анисимович с нами
Молодежный отряд отбил у полевой жандармерии группу арестованных, перегоняемых в Севастополь.
Среди других был водолаз Михайлюк, недавно арестованный гестапо. Он должен был предотвратить взрыв портовых сооружений.
Отряд выполнил задачу, но потерял людей; в партизанском лазарете лежали тяжело раненные бойцы и среди них Дульник, напросившийся в операцию и раненный двумя пулями. Молодой врач Габриэлян не мог справиться сам, нужна была помощь опытного хирурга.
– Пришло время вытаскивать старика, – сказал отец, – Устина Анисимовича.
Лелюков, только что побывавший в госпитале, был мрачен и раздражен. Он поддержал предложение отца. Было решено вывезти Устина Анисимовича и снова перебросить обратно в город водолаза Михайлюка. Эта смелая операция была поручена Яше. Вместе с ним должны были итти Шувалов и шофером – ординарец Семилетова Донадзе.
Документы были выписаны на бланках, похищенных нашей агентурой в штабе командира румынского горнострелкового корпуса генерала Шваба, ведавшего охраной коммуникаций центрального Крыма против партизан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122