С них по октябрьскому ветру сыпались мелкие пожелтевшие листочки на крышу из дубовой щепы. Еще сильней заныло сердце, когда за последним поворотом у реки скрылись и дымок и акации, и только попрежнему, в вечной невозмутимости, стояли темные горы.
Я сошел с автобуса у дороги в лагерь. Мне хотелось сейчас же увидеть Виктора. Но что же произошло? Я не верил своим глазам. В мое отсутствие лагерь снялся и ушел. Колышки палаток, следы автомобильных шин, вмятины маршевого похода, вытоптанные кулиги с пожелтевшей по краям травой.
Я быстро вернулся на шоссе. По дороге катила с сеном машина нашего училища. Я остановил ее.
– Где же наш лагерь? – спросил я шофера.
– В город ушли.
– Давно?
– Ночью. Срочный приказ, товарищ лейтенант.
– Чего бы вдруг?
– Жмет немец. – Шофер пригласил меня к себе в кабинку. – Мне тоже в город. Добирали остаточный фураж, товарищ лейтенант.
Мы мчались к городу по шоссе.
В городе я застал училище, готовое к погрузке. И курсанты и выпускники – аттестованные командиры – были «в котомке». Я явился к комбату, переоделся и тогда разыскал Виктора.
Он возился с упаковкой оптики орудий своего огневого взвода.
– Хорош, нечего сказать, бродяга, – пожурил меня Виктор, – не мог забежать на секунду.
– Виктор, дорогой, прости, – говорил я другу. – Бывает же так, Виктор. Вдруг прирастут к твоим плечам крылья и понесли и понесли.
– Что ты держишь руку в кармане? Письмо? Неужели письмо? – Виктор вскочил, почти вырвал из моих рук записку от Анюты, прочитал первую строчку. – Иди, иди, Серега. До встречи в эшелоне.
– Не знаешь, куда мы едем?
– Известно только одно, – ответил Виктор: – есть приказ грузиться и отправляться. А куда – когда тронем, в дороге прикинем… Иди, иди…
Оглянувшись у порога, я увидел Виктора, жадно читавшего письмо.
Часть третья
Глава первая
Курсанты
Наше училище, вооруженное по последнему слову техники, прошло двумя эшелонами Тихорецкую и повернуло по Сталинградской ветке на Сальск. Теперь не нужно было расспрашивать друзей и гадать о маршруте: мы шли на Сталинград. Туда же двигались вместе с частями Красной Армии прекрасно вооруженные и экипированные Краснодарское, Орджоникидзевское, Грозненское военно-пехотные училища.
Курсанты были одеты «в новенькое летнее обмундирование, яловые сапоги на толстой подошве, шинели в талию, с разрезом, пилотки с алыми звездами.
У нас было много оружия: автоматы «ППД», винтовки обычные, винтовки со снайперскими прицелами, ручные пулеметы, станковые «максимы», «ДШК», пулеметы «ДС» со скорострельностью в тысячу выстрелов в минуту, личное оружие – пистолеты «ТТ».
У нас были минометы, полковая и полевая артиллерия, средства связи вплоть до полевых радиорепродукторов, военно-медицинское имущество, саперные вспомогательные части и многое другое.
На бой двигались выученные, веселые, решительные молодые люди, горевшие желанием не допустить врага к великому городу.
Безлунной, глухой ночью мы высадились на одной из степных станций.
Полынные запахи шли от степи, еще не остывшей от дневного зноя, – неясные запахи больших и бесплодных пространств.
А где-то вдалеке вспыхивали и гасли зарницы, как далекая гроза. Приложившись ухом к гулкой земле, можно было слышать отдаленный рокот орудий и чувствовать дрожь земли, как сейсмические колебания земной коры.
С потушенными огнями уходили опорожненные поезда.
Мы получили приказ закапываться в землю.
Начальник училища полковник Градов вызвал нас, командиров, в здание багажной станции.
Сухим, отчетливым голосом полковник прочитал нам приказ и погасил электрический карандаш.
Из анализа приказа можно было вывести заключение, что мы прикрывали как бы щитом левый фланг фронта, чтобы не дать противнику распространиться в просторы Ставрополья и западной Прикаспийской низменности. Конечно, задача выполнялась не одними нами.
Смыкаясь плечо к плечу, протягивались войска до самой Волги. Таким образом, нижнее течение реки тоже прикрывалось железными цепями батальонов, полков и дивизий.
Паролем нашей борьбы был Сталинград.
Виктор покинул меня. У нас были разные тактические задачи. Мне, как командиру разведывательного взвода, начальник училища приказал находиться при нем. Виктору же – готовить огневые позиции для орудий.
Уходя, Виктор сжал мою руку выше локтя и тихо пропел:
Ах, как бы дожить бы
До свадьбы-женитьбы!
На зорьке мы уснули в неглубоких и еще не разветвленных окопах. Курсанты, утомленные фортификационными работами, тревожно спали, расстегнув крючки воротов и ослабив пояса.
Полковник прилег на полыни, наломанной нашими руками. Градов был неразговорчив. Его природная молчаливость теперь очень успокаивала наши возбужденные нервы.
Вторая половина ночи прошла для нас, а особенно для начальника училища, беспокойно. Связисты подключали фланги. Полковник лично проверял подход соседей, отмечал и а карте их расположение. Тонкий луч электрического карандаша освещал карту, и я видел только белые пятна поверх шинели – кисти рук полковника.
До утра по цепи полков, протянутых на десятки километров, человеческие голоса столковывались короткими, как шифр, фразами. Почти зримо начинала ощущаться эта цепь вышедших на боевые рубежи частей, скрытых под разными позывными.
Утром курсанты продолжали рыть окопы в грунте, крепком, как камень, спекшемся под знойным солнцем, прогретом на большую глубину. Разветвлялись ходы сообщения, углублялись траншеи, закатывались на огневые позиции орудия, минометы. В овраги ставились автомашины, прикрывались маскосетями, унизанными пучками полыни, почти единственной травы этих мест. Полынью маскировали выброшенную землю.
Знойное солнце, не положив ни одной тени, быстро поднималось вверх. Я, не отрывая бинокля от глаз, запоминал все, что представлялось моему взору.
Ничто пока не радовало меня. Степь только кое-где была покороблена неглубокими складками.
Вправо я видел неясную гряду холмов и необычный для этих мест лесной массив. По карте я удостоверился – это было лесничество. Вблизи него были удобные для обороны, господствующие над степью высоты и даже озеро.
Днем не унимался рокот артиллерии. Дорога к Волге пока еще была прикрыта. Оперативная сводка с фронта, полученная нашим полковником, говорила о стойкости наших войск, выдержавших натиск сильных авангардов полумиллионной немецкой армии.
Советская Армия наращивала сопротивление. Был приказ родины, подписанный Сталиным. Этот приказ мы знали наизусть. Мы дали клятву под отдаленный рокот артиллерии сохранять в чистоте знамя нашей школы.
И вот пришел памятный нам всем августовский день.
Мы учились отражать танковые атаки. Боевые гранаты летели во «врага», танки утюжили окопчики-щели, где засели истребители этих машин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Я сошел с автобуса у дороги в лагерь. Мне хотелось сейчас же увидеть Виктора. Но что же произошло? Я не верил своим глазам. В мое отсутствие лагерь снялся и ушел. Колышки палаток, следы автомобильных шин, вмятины маршевого похода, вытоптанные кулиги с пожелтевшей по краям травой.
Я быстро вернулся на шоссе. По дороге катила с сеном машина нашего училища. Я остановил ее.
– Где же наш лагерь? – спросил я шофера.
– В город ушли.
– Давно?
– Ночью. Срочный приказ, товарищ лейтенант.
– Чего бы вдруг?
– Жмет немец. – Шофер пригласил меня к себе в кабинку. – Мне тоже в город. Добирали остаточный фураж, товарищ лейтенант.
Мы мчались к городу по шоссе.
В городе я застал училище, готовое к погрузке. И курсанты и выпускники – аттестованные командиры – были «в котомке». Я явился к комбату, переоделся и тогда разыскал Виктора.
Он возился с упаковкой оптики орудий своего огневого взвода.
– Хорош, нечего сказать, бродяга, – пожурил меня Виктор, – не мог забежать на секунду.
– Виктор, дорогой, прости, – говорил я другу. – Бывает же так, Виктор. Вдруг прирастут к твоим плечам крылья и понесли и понесли.
– Что ты держишь руку в кармане? Письмо? Неужели письмо? – Виктор вскочил, почти вырвал из моих рук записку от Анюты, прочитал первую строчку. – Иди, иди, Серега. До встречи в эшелоне.
– Не знаешь, куда мы едем?
– Известно только одно, – ответил Виктор: – есть приказ грузиться и отправляться. А куда – когда тронем, в дороге прикинем… Иди, иди…
Оглянувшись у порога, я увидел Виктора, жадно читавшего письмо.
Часть третья
Глава первая
Курсанты
Наше училище, вооруженное по последнему слову техники, прошло двумя эшелонами Тихорецкую и повернуло по Сталинградской ветке на Сальск. Теперь не нужно было расспрашивать друзей и гадать о маршруте: мы шли на Сталинград. Туда же двигались вместе с частями Красной Армии прекрасно вооруженные и экипированные Краснодарское, Орджоникидзевское, Грозненское военно-пехотные училища.
Курсанты были одеты «в новенькое летнее обмундирование, яловые сапоги на толстой подошве, шинели в талию, с разрезом, пилотки с алыми звездами.
У нас было много оружия: автоматы «ППД», винтовки обычные, винтовки со снайперскими прицелами, ручные пулеметы, станковые «максимы», «ДШК», пулеметы «ДС» со скорострельностью в тысячу выстрелов в минуту, личное оружие – пистолеты «ТТ».
У нас были минометы, полковая и полевая артиллерия, средства связи вплоть до полевых радиорепродукторов, военно-медицинское имущество, саперные вспомогательные части и многое другое.
На бой двигались выученные, веселые, решительные молодые люди, горевшие желанием не допустить врага к великому городу.
Безлунной, глухой ночью мы высадились на одной из степных станций.
Полынные запахи шли от степи, еще не остывшей от дневного зноя, – неясные запахи больших и бесплодных пространств.
А где-то вдалеке вспыхивали и гасли зарницы, как далекая гроза. Приложившись ухом к гулкой земле, можно было слышать отдаленный рокот орудий и чувствовать дрожь земли, как сейсмические колебания земной коры.
С потушенными огнями уходили опорожненные поезда.
Мы получили приказ закапываться в землю.
Начальник училища полковник Градов вызвал нас, командиров, в здание багажной станции.
Сухим, отчетливым голосом полковник прочитал нам приказ и погасил электрический карандаш.
Из анализа приказа можно было вывести заключение, что мы прикрывали как бы щитом левый фланг фронта, чтобы не дать противнику распространиться в просторы Ставрополья и западной Прикаспийской низменности. Конечно, задача выполнялась не одними нами.
Смыкаясь плечо к плечу, протягивались войска до самой Волги. Таким образом, нижнее течение реки тоже прикрывалось железными цепями батальонов, полков и дивизий.
Паролем нашей борьбы был Сталинград.
Виктор покинул меня. У нас были разные тактические задачи. Мне, как командиру разведывательного взвода, начальник училища приказал находиться при нем. Виктору же – готовить огневые позиции для орудий.
Уходя, Виктор сжал мою руку выше локтя и тихо пропел:
Ах, как бы дожить бы
До свадьбы-женитьбы!
На зорьке мы уснули в неглубоких и еще не разветвленных окопах. Курсанты, утомленные фортификационными работами, тревожно спали, расстегнув крючки воротов и ослабив пояса.
Полковник прилег на полыни, наломанной нашими руками. Градов был неразговорчив. Его природная молчаливость теперь очень успокаивала наши возбужденные нервы.
Вторая половина ночи прошла для нас, а особенно для начальника училища, беспокойно. Связисты подключали фланги. Полковник лично проверял подход соседей, отмечал и а карте их расположение. Тонкий луч электрического карандаша освещал карту, и я видел только белые пятна поверх шинели – кисти рук полковника.
До утра по цепи полков, протянутых на десятки километров, человеческие голоса столковывались короткими, как шифр, фразами. Почти зримо начинала ощущаться эта цепь вышедших на боевые рубежи частей, скрытых под разными позывными.
Утром курсанты продолжали рыть окопы в грунте, крепком, как камень, спекшемся под знойным солнцем, прогретом на большую глубину. Разветвлялись ходы сообщения, углублялись траншеи, закатывались на огневые позиции орудия, минометы. В овраги ставились автомашины, прикрывались маскосетями, унизанными пучками полыни, почти единственной травы этих мест. Полынью маскировали выброшенную землю.
Знойное солнце, не положив ни одной тени, быстро поднималось вверх. Я, не отрывая бинокля от глаз, запоминал все, что представлялось моему взору.
Ничто пока не радовало меня. Степь только кое-где была покороблена неглубокими складками.
Вправо я видел неясную гряду холмов и необычный для этих мест лесной массив. По карте я удостоверился – это было лесничество. Вблизи него были удобные для обороны, господствующие над степью высоты и даже озеро.
Днем не унимался рокот артиллерии. Дорога к Волге пока еще была прикрыта. Оперативная сводка с фронта, полученная нашим полковником, говорила о стойкости наших войск, выдержавших натиск сильных авангардов полумиллионной немецкой армии.
Советская Армия наращивала сопротивление. Был приказ родины, подписанный Сталиным. Этот приказ мы знали наизусть. Мы дали клятву под отдаленный рокот артиллерии сохранять в чистоте знамя нашей школы.
И вот пришел памятный нам всем августовский день.
Мы учились отражать танковые атаки. Боевые гранаты летели во «врага», танки утюжили окопчики-щели, где засели истребители этих машин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122