— Не помню, наверное, в каком-нибудь салоне. Спи сладко, Серегил.
— И ты тоже.
Когда Алек ушел, Серегил встал у окна и прислонился лбом к холодному стеклу; он долго смотрел на темный сад.
«Камень внутри льда. Секрет в секрете. Безмолвие внутри еще большего безмолвия».
За все то время, что он знал Нисандера, он никогда еще не ощущал такого расстояния между ними. И никогда не чувствовал себя таким одиноким.
Прошло несколько дней, прежде чем Алек понял, что никаких разговоров о найденном дневнике больше не будет. Несмотря на данную клятву, это его беспокоило. То. что они что-то скрыли от волшебника, казалось, создало маленькую холодную пропасть в отношениях, которые до того были безупречно теплыми и доверительными. Впервые за многие месяцы Алек снова задался вопросом: кому предан Серегил?
Как ни старался юноша прогнать эти мысли, они терзали его до тех пор, пока однажды, прогуливаясь с Серегилом вечером по городу, он не выдержал.
Алек опасался, что Серегил переменит тему или будет недоволен, но, казалось, тот ожидал вопроса.
— Преданность, а? Это нелегкая проблема для любого думающего человека. Если ты хочешь знать, по-прежнему ли я предан Нисандеру, то ответ будет «да»
— до тех пор, пока я уверен в его честности по отношению ко мне. То же относится к любому из моих друзей.
— Но ты разве сомневаешься в его честности? — настаивал Алек.
— Не сомневаюсь, хотя в последнее время это не так легко мне дается. Ты слишком сообразителен, чтобы не заметить: между ним и мной остается много недосказанного. Я очень стараюсь быть терпеливым, и ты тоже должен проявить терпение. Но может быть, на самом деле проблема не в этом. Не теряешь ли ты доверие ко мне?
— Нет! — поспешно ответил Алек; произнеся это слово, он понял, что все так и есть на самом деле. — Я просто пытаюсь понять.
— Что ж, как я говорил, преданность — вещь непростая. Например, что ты скажешь: преданы ли-ты, я и Нисандер царице Идрилейн и намерены ли действовать в интересах Скалы?
— Я всегда считал, что это именно так.
— Но что, если царица прикажет, ради блага государства, расправиться с Микамом? Кому я должен буду проявить верность: ей или ему?
— Микаму. — ответил Алек не колеблясь.
— Но что, если Микам предал Скалу, а мы ничего об этом не знаем? Что тогда?
— Это просто смешно! — фыркнул Алек. — Он никогда не сделает ничего подобного.
— Иногда люди способны удивить, Алек. Может быть, он сделал бы это из преданности кому-то еще, например, своей семье. Тогда он останется верен жене и дочерям, но предаст царицу. Что перевешивает?
— Семья, — ответил Алек, хотя и понял, что запутался.
— Безусловно. Всякий должен ставить интересы семьи превыше всего. Но что, если его вполне таким образом оправданное предательство будет стоить жизни многим сотням других семей? И что, если среди погибших окажутся наши друзья — Миррини, Силла, Теро… Ну, может быть, не Теро…
— Не знаю. — Алек с неловкостью пожал плечами. — Я не смогу решить, не зная подробностей. Думаю, я должен был бы остаться верен ему, пока все не выяснится. Может случиться ведь и так, что у него не окажется выбора.
Серегил строго погрозил ему пальцем.
— Выбор есть всегда. Никогда не думай, будто у тебя нет выбора. Что бы ты ни сделал, это твое решение и твоя ответственность. Это тот самый случай, когда понятие «честь» перестает быть пустым словом.
— Ну что ж, я все равно считаю, что сначала должен узнать, почему он так поступил, — упрямо ответил Алек.
— Это хорошо. Но предположим, ты узнаешь, что, несмотря на всю его доброту к тебе, он все-таки совершил предательство. Станешь ли ты тогда преследовать его и убьешь ли, как того требует закон?
— Как я смогу!
— Это было бы трудно Нельзя сбрасывать со счета доброту в прошлом Но предположи такое тебе точно известно, что его поймает кто-то другой — царские стражники, например — и что его ждет медленная и мучительная смерть. Тогда не состоит ли твой долг как его друга и человека чести в том, чтобы даровать ему быстрый милосердный конец? Если смотреть на вещи с этой точки зрения, то, пожалуй, убийство Микама Кавиша было бы наивысшим проявлением дружбы.
Алек смотрел на Серегила, вытаращив глаза и открыв рот.
— Как, черт возьми, мы договорились до того, что я должен убить Микама Кавиша? Серегил пожал плечами:
— Ты спросил насчет преданности. Я ведь сразу сказал тебе, что это нелегкая задача.
Глава 11. Нисандер в одиночестве
Теперь руки двигались гораздо чаще. Когда Нисандер наклонился над толстой хрустальной пластиной, закрывающей витрину, каприз освещения заставил его отражение лечь так, что иссохшие пальцы мертвого некроманта, казалось, впились в его голову Лицо, которое Нисандер видел перед собой, было лицом очень старого и очень усталого человека Пока он смотрел внутрь витрины, руки медленно сжались в кулаки — сжались так сильно, что кожа в одном месте лопнула, обнажив коричневую кость.
Двинувшись через безлюдный зал музея к двери в его дальнем конце, Нисандер почти ожидал услышать Голос из своих ночных кошмаров, выкрикивающий свой ужасный вызов из глубин подвалов Дома Орески. Мучительные сны теперь — после возвращения Серегила из Ашекских гор — чаще посещали Нисандера Вызвав волшебный светящийся шар, маг открыл дверь и начал свой бесконечный спуск в подземелье.
В дни юности здесь он встречался с Магианой Даже когда она осталась непреклонной в своем решении сохранить безбрачие, они часто бродили по этим узким длинным коридорам. Серегил тоже часто приходил сюда с Нисандером во времена своего неудачного ученичества, задавал тысячи вопросов и во все совал нос.
Иногда Нисандеру сопутствовал и Теро, хотя теперь реже, чем раньше. Интересно, приводила ли его сюда Илинестра, чтобы заниматься любовью, как она приводила самого Нисандера? Да будет ему свидетелем Четверка, колдунья была способна раскалить даже холодные камни силой своей неукротимой страсти!
Представив ее с Теро, Нисандер ошеломленно покачал головой, яркая райская птица в объятиях ворона…
Он никогда полностью не доверял колдунье. Как ни велики были ее таланты
— и в магии, и в любви, — за нежной улыбкой всегда скрывалась алчность. Этим она напоминала Теро, но тот был связан законами Орески, Илинестра же — нет.
Тот факт, что она сменила его ложе на постель Теро, смущал Нисандера совсем не потому, что когда-то он пылал к ней страстью, хоть ему и не удавалось убедить в этом Теро. После двух неприятных попыток все объяснить ученику Нисандер прекратил разговоры на эту тему.
Другие волшебники, как было известно Нисандеру, могли бы счесть связь с Илинестрой достаточным основанием, чтобы прогнать подмастерье, однако он по-прежнему высоко ценил Теро и не хотел его терять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
— И ты тоже.
Когда Алек ушел, Серегил встал у окна и прислонился лбом к холодному стеклу; он долго смотрел на темный сад.
«Камень внутри льда. Секрет в секрете. Безмолвие внутри еще большего безмолвия».
За все то время, что он знал Нисандера, он никогда еще не ощущал такого расстояния между ними. И никогда не чувствовал себя таким одиноким.
Прошло несколько дней, прежде чем Алек понял, что никаких разговоров о найденном дневнике больше не будет. Несмотря на данную клятву, это его беспокоило. То. что они что-то скрыли от волшебника, казалось, создало маленькую холодную пропасть в отношениях, которые до того были безупречно теплыми и доверительными. Впервые за многие месяцы Алек снова задался вопросом: кому предан Серегил?
Как ни старался юноша прогнать эти мысли, они терзали его до тех пор, пока однажды, прогуливаясь с Серегилом вечером по городу, он не выдержал.
Алек опасался, что Серегил переменит тему или будет недоволен, но, казалось, тот ожидал вопроса.
— Преданность, а? Это нелегкая проблема для любого думающего человека. Если ты хочешь знать, по-прежнему ли я предан Нисандеру, то ответ будет «да»
— до тех пор, пока я уверен в его честности по отношению ко мне. То же относится к любому из моих друзей.
— Но ты разве сомневаешься в его честности? — настаивал Алек.
— Не сомневаюсь, хотя в последнее время это не так легко мне дается. Ты слишком сообразителен, чтобы не заметить: между ним и мной остается много недосказанного. Я очень стараюсь быть терпеливым, и ты тоже должен проявить терпение. Но может быть, на самом деле проблема не в этом. Не теряешь ли ты доверие ко мне?
— Нет! — поспешно ответил Алек; произнеся это слово, он понял, что все так и есть на самом деле. — Я просто пытаюсь понять.
— Что ж, как я говорил, преданность — вещь непростая. Например, что ты скажешь: преданы ли-ты, я и Нисандер царице Идрилейн и намерены ли действовать в интересах Скалы?
— Я всегда считал, что это именно так.
— Но что, если царица прикажет, ради блага государства, расправиться с Микамом? Кому я должен буду проявить верность: ей или ему?
— Микаму. — ответил Алек не колеблясь.
— Но что, если Микам предал Скалу, а мы ничего об этом не знаем? Что тогда?
— Это просто смешно! — фыркнул Алек. — Он никогда не сделает ничего подобного.
— Иногда люди способны удивить, Алек. Может быть, он сделал бы это из преданности кому-то еще, например, своей семье. Тогда он останется верен жене и дочерям, но предаст царицу. Что перевешивает?
— Семья, — ответил Алек, хотя и понял, что запутался.
— Безусловно. Всякий должен ставить интересы семьи превыше всего. Но что, если его вполне таким образом оправданное предательство будет стоить жизни многим сотням других семей? И что, если среди погибших окажутся наши друзья — Миррини, Силла, Теро… Ну, может быть, не Теро…
— Не знаю. — Алек с неловкостью пожал плечами. — Я не смогу решить, не зная подробностей. Думаю, я должен был бы остаться верен ему, пока все не выяснится. Может случиться ведь и так, что у него не окажется выбора.
Серегил строго погрозил ему пальцем.
— Выбор есть всегда. Никогда не думай, будто у тебя нет выбора. Что бы ты ни сделал, это твое решение и твоя ответственность. Это тот самый случай, когда понятие «честь» перестает быть пустым словом.
— Ну что ж, я все равно считаю, что сначала должен узнать, почему он так поступил, — упрямо ответил Алек.
— Это хорошо. Но предположим, ты узнаешь, что, несмотря на всю его доброту к тебе, он все-таки совершил предательство. Станешь ли ты тогда преследовать его и убьешь ли, как того требует закон?
— Как я смогу!
— Это было бы трудно Нельзя сбрасывать со счета доброту в прошлом Но предположи такое тебе точно известно, что его поймает кто-то другой — царские стражники, например — и что его ждет медленная и мучительная смерть. Тогда не состоит ли твой долг как его друга и человека чести в том, чтобы даровать ему быстрый милосердный конец? Если смотреть на вещи с этой точки зрения, то, пожалуй, убийство Микама Кавиша было бы наивысшим проявлением дружбы.
Алек смотрел на Серегила, вытаращив глаза и открыв рот.
— Как, черт возьми, мы договорились до того, что я должен убить Микама Кавиша? Серегил пожал плечами:
— Ты спросил насчет преданности. Я ведь сразу сказал тебе, что это нелегкая задача.
Глава 11. Нисандер в одиночестве
Теперь руки двигались гораздо чаще. Когда Нисандер наклонился над толстой хрустальной пластиной, закрывающей витрину, каприз освещения заставил его отражение лечь так, что иссохшие пальцы мертвого некроманта, казалось, впились в его голову Лицо, которое Нисандер видел перед собой, было лицом очень старого и очень усталого человека Пока он смотрел внутрь витрины, руки медленно сжались в кулаки — сжались так сильно, что кожа в одном месте лопнула, обнажив коричневую кость.
Двинувшись через безлюдный зал музея к двери в его дальнем конце, Нисандер почти ожидал услышать Голос из своих ночных кошмаров, выкрикивающий свой ужасный вызов из глубин подвалов Дома Орески. Мучительные сны теперь — после возвращения Серегила из Ашекских гор — чаще посещали Нисандера Вызвав волшебный светящийся шар, маг открыл дверь и начал свой бесконечный спуск в подземелье.
В дни юности здесь он встречался с Магианой Даже когда она осталась непреклонной в своем решении сохранить безбрачие, они часто бродили по этим узким длинным коридорам. Серегил тоже часто приходил сюда с Нисандером во времена своего неудачного ученичества, задавал тысячи вопросов и во все совал нос.
Иногда Нисандеру сопутствовал и Теро, хотя теперь реже, чем раньше. Интересно, приводила ли его сюда Илинестра, чтобы заниматься любовью, как она приводила самого Нисандера? Да будет ему свидетелем Четверка, колдунья была способна раскалить даже холодные камни силой своей неукротимой страсти!
Представив ее с Теро, Нисандер ошеломленно покачал головой, яркая райская птица в объятиях ворона…
Он никогда полностью не доверял колдунье. Как ни велики были ее таланты
— и в магии, и в любви, — за нежной улыбкой всегда скрывалась алчность. Этим она напоминала Теро, но тот был связан законами Орески, Илинестра же — нет.
Тот факт, что она сменила его ложе на постель Теро, смущал Нисандера совсем не потому, что когда-то он пылал к ней страстью, хоть ему и не удавалось убедить в этом Теро. После двух неприятных попыток все объяснить ученику Нисандер прекратил разговоры на эту тему.
Другие волшебники, как было известно Нисандеру, могли бы счесть связь с Илинестрой достаточным основанием, чтобы прогнать подмастерье, однако он по-прежнему высоко ценил Теро и не хотел его терять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152