В том, как они дер-жали клинки, безошибочно угадывались годы тренировки и настоящее искусство… Однако неумолимая нужда довела этих людей до такой степени отчаяния, что они готовы убивать и умирать ради фургона скверной тайзы. Команда, поданная властным голосом, положила конец ликованию вокруг фургона:
— Стоп! Подождите!
Мгновенно смолкнув, бандиты отвернулись от своей добычи, хотя некоторые так и остановились, прижимая мешки к груди.
— Давайте-ка поглядим, что еще нам послала сегодня удача, — сказал стройный бородач, который несомненно был главарем шайки.
Проложив себе дорогу сквозь толпу притихших бандитов, он дерзко зашагал в сторону паланкина. На полпути между обоими отрядами он остановился, держа меч наготове; при этом вид у него был столь самоуверенный, что Папевайо подтянулся и выпрямился.
— Спокойно, Вайо, — прошептала Мара не столько для того, чтобы удержать командира авангарда от необдуманных действий, сколько ради поддержания собственной бодрости.
Рукой, сжимающей меч, бандит сделал насмешливо-пренебрежительный жест:
— Это что же такое? Почему мужчины с мечами и в доспехах, разделяющие честь знатного дома, не сражаются?
Разбойничий вожак переступил с ноги на ногу, выдавая этим движением внутреннюю неловкость. Любой цуранский воин без колебаний бросался в атаку, даже если при этом его ждала неминуемая гибель, ибо высочайшей честью, которой мог удостоиться воин, считалась смерть в бою.
Еще один шаг — и главарь оказался достаточно близко к носилкам, чтобы разглядеть в паланкине Мару. И теперь, когда его недоумение разрешилось, он весело заорал:
— Женщина!
Мара застыла на месте. Смертельно бледная, она сидела прямо, с высоко поднятой головой, с каменно-бесстрастным лицом, тогда как главарь бандитов заулыбался во весь рот. Словно не удостаивая вниманием дюжину воинов, готовых оказать ему сопротивление, он обратился к своим товарищам:
— Удачный денек, друзья! И караван, и пленница в придачу… и ни единая капля крови не пролилась во имя Красного Бога!
Любопытствующие разбойники — из тех, кто стоял поближе, — побросали мешки с тайзой и сгрудились толпой, однако их оружие было угрожающе нацелено на гвардейцев Акомы. Снова повернувшись к Маре, вожак провозгласил:
— Госпожа, я надеюсь, что твой отец или муж привязан к тебе и богат, а если и не привязан, то хотя бы богат. Ибо ты теперь наша заложница.
Мара откинула занавеску паланкина. Приняв руку Папевайо, она встала со словами:
— Возможно, ты рано обрадовался, бандит.
Ее уверенность поубавила гонору предводителю, и он, несколько обескураженный, отступил на шаг. Но в толпе его соратников воодушевление не угасло, и к ним прибавилось еще несколько отщепенцев, вышедших из лесной засады, чтобы лучше видеть происходящее.
Взглянув поверх спин своих гвардейцев в лицо стройного вожака, Мара потребовала ответа:
— Как тебя зовут?
Снова надев личину насмешливого добродушия, он оперся руками на свой меч.
— Люджан, госпожа. — Он все еще держался почтительно с особой несомненно высокого ранга. — Поскольку мне суждено на некоторое время стать хозяином для столь благородной гостьи, не могу ли я поинтересоваться, с кем имею честь беседовать?
Разбойников рассмешила шутовская учтивость их главаря. Гвардейцы из эскорта Мары оцепенели от этого оскорбления, но сама девушка сохраняла полнейшую безмятежность:
— Я Мара, властительница Акомы.
Целая вереница противоборствующих чувств отразилась на лице Люджана: удивление, насмешка, озабоченность… но в конце концов он призадумался, а потом произнес:
— Значит, у тебя нет ни мужа, ни отца, властительница Акомы. Тебе придется самой вести переговоры о собственном выкупе.
Даже когда он говорил, его глаза обегали край лесной чащи позади Папевайо и Мары, потому что ее уверенная осанка и малочисленность свиты наводили на мысль, что дело тут нечисто. Женщины-властительницы из знатных домов не подвергают себя риску без весомых причин. Что-то в его позе встревожило и прочих бандитов, а ведь их было, по примерному подсчету Мары, около полутора сотен. Их нервозность возрастала: некоторые оглядывались по сторонам, пытаясь уловить признаки опасности; другие, казалось, доведены уже до такого состояния, что были способны атаковать позицию Папевайо, не дожидаясь приказа.
Мара улыбнулась и потеребила пальцем свои браслеты, словно и не замечала, что положение, и без того опасное, в любой миг могло стать смертельно опасным.
— Мой военачальник говорил, что одной из дорожных неприятностей может стать встреча с компанией оборванцев вроде тебя, — раздраженно бросила она.
— Терпеть не могу, когда он прав! А уж теперь его ворчанию и конца не будет!
Услышав эти слова, некоторые бандиты разразились хохотом.
Папевайо ничем не выразил своего отношения к такому несправедливому отзыву о Кейоке. Он слегка расслабился, понимая, что его хозяйка пытается разрядить обстановку и избежать надвигающейся стычки.
Мара смотрела на разбойничьего предводителя с самым вызывающим видом, пытаясь в то же время разгадать его настроение. Высокомерным движением он направил меч в ее сторону:
— Как это удачно для нас сложилось, что ты не прислушалась к предостережениям своего советника. В будущем тебе следует более внимательно относиться к мудрым советам… если тебе представится такая возможность.
Несколько солдат Акомы насторожились, когда услышали этот угрожающий намек. Мара украдкой дотронулась до спины Папевайо, снова призывая его к спокойствию, а потом совсем по-детски спросила:
— А почему это у меня не будет такой возможности?
С видом насмешливого сожаления Люджан опустил меч.
— А потому, госпожа, что, если наши переговоры окажутся бесплодными, тебе вряд ли доведется когда-нибудь снова выслушивать речи твоего военачальника.
Он так и впился глазами в Мару, отыскивая в ее лице хоть какой-нибудь признак тревоги; в этом набеге все шло вкривь и .вкось.
— Что ты хочешь этим сказать?! — возмутилась Мара и даже топнула ногой, не желая обращать внимание на опасное, хотя и скрытое негодование своих воинов, порожденное угрозами главаря бандитов.
— Я имею в виду вот что. Мне пока неизвестно, какую цену ты согласна уплатить за свою свободу, но зато я прекрасно знаю, какой куш смогу за тебя отхватить на невольничьем рынке в Мигране.
Люджан на полшага подался назад, с мечом наизготовку; он видел, что гвардейцы с трудом обуздывают порыв — дать достойный ответ на очередное оскорбление. Не сомневаясь, что сражения не миновать, бандиты подняли оружие и приготовились к броску.
Сверкая глазами, Люджан осмотрелся вокруг. Обе стороны ждали только сигнала к атаке. Но ничего не происходило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
— Стоп! Подождите!
Мгновенно смолкнув, бандиты отвернулись от своей добычи, хотя некоторые так и остановились, прижимая мешки к груди.
— Давайте-ка поглядим, что еще нам послала сегодня удача, — сказал стройный бородач, который несомненно был главарем шайки.
Проложив себе дорогу сквозь толпу притихших бандитов, он дерзко зашагал в сторону паланкина. На полпути между обоими отрядами он остановился, держа меч наготове; при этом вид у него был столь самоуверенный, что Папевайо подтянулся и выпрямился.
— Спокойно, Вайо, — прошептала Мара не столько для того, чтобы удержать командира авангарда от необдуманных действий, сколько ради поддержания собственной бодрости.
Рукой, сжимающей меч, бандит сделал насмешливо-пренебрежительный жест:
— Это что же такое? Почему мужчины с мечами и в доспехах, разделяющие честь знатного дома, не сражаются?
Разбойничий вожак переступил с ноги на ногу, выдавая этим движением внутреннюю неловкость. Любой цуранский воин без колебаний бросался в атаку, даже если при этом его ждала неминуемая гибель, ибо высочайшей честью, которой мог удостоиться воин, считалась смерть в бою.
Еще один шаг — и главарь оказался достаточно близко к носилкам, чтобы разглядеть в паланкине Мару. И теперь, когда его недоумение разрешилось, он весело заорал:
— Женщина!
Мара застыла на месте. Смертельно бледная, она сидела прямо, с высоко поднятой головой, с каменно-бесстрастным лицом, тогда как главарь бандитов заулыбался во весь рот. Словно не удостаивая вниманием дюжину воинов, готовых оказать ему сопротивление, он обратился к своим товарищам:
— Удачный денек, друзья! И караван, и пленница в придачу… и ни единая капля крови не пролилась во имя Красного Бога!
Любопытствующие разбойники — из тех, кто стоял поближе, — побросали мешки с тайзой и сгрудились толпой, однако их оружие было угрожающе нацелено на гвардейцев Акомы. Снова повернувшись к Маре, вожак провозгласил:
— Госпожа, я надеюсь, что твой отец или муж привязан к тебе и богат, а если и не привязан, то хотя бы богат. Ибо ты теперь наша заложница.
Мара откинула занавеску паланкина. Приняв руку Папевайо, она встала со словами:
— Возможно, ты рано обрадовался, бандит.
Ее уверенность поубавила гонору предводителю, и он, несколько обескураженный, отступил на шаг. Но в толпе его соратников воодушевление не угасло, и к ним прибавилось еще несколько отщепенцев, вышедших из лесной засады, чтобы лучше видеть происходящее.
Взглянув поверх спин своих гвардейцев в лицо стройного вожака, Мара потребовала ответа:
— Как тебя зовут?
Снова надев личину насмешливого добродушия, он оперся руками на свой меч.
— Люджан, госпожа. — Он все еще держался почтительно с особой несомненно высокого ранга. — Поскольку мне суждено на некоторое время стать хозяином для столь благородной гостьи, не могу ли я поинтересоваться, с кем имею честь беседовать?
Разбойников рассмешила шутовская учтивость их главаря. Гвардейцы из эскорта Мары оцепенели от этого оскорбления, но сама девушка сохраняла полнейшую безмятежность:
— Я Мара, властительница Акомы.
Целая вереница противоборствующих чувств отразилась на лице Люджана: удивление, насмешка, озабоченность… но в конце концов он призадумался, а потом произнес:
— Значит, у тебя нет ни мужа, ни отца, властительница Акомы. Тебе придется самой вести переговоры о собственном выкупе.
Даже когда он говорил, его глаза обегали край лесной чащи позади Папевайо и Мары, потому что ее уверенная осанка и малочисленность свиты наводили на мысль, что дело тут нечисто. Женщины-властительницы из знатных домов не подвергают себя риску без весомых причин. Что-то в его позе встревожило и прочих бандитов, а ведь их было, по примерному подсчету Мары, около полутора сотен. Их нервозность возрастала: некоторые оглядывались по сторонам, пытаясь уловить признаки опасности; другие, казалось, доведены уже до такого состояния, что были способны атаковать позицию Папевайо, не дожидаясь приказа.
Мара улыбнулась и потеребила пальцем свои браслеты, словно и не замечала, что положение, и без того опасное, в любой миг могло стать смертельно опасным.
— Мой военачальник говорил, что одной из дорожных неприятностей может стать встреча с компанией оборванцев вроде тебя, — раздраженно бросила она.
— Терпеть не могу, когда он прав! А уж теперь его ворчанию и конца не будет!
Услышав эти слова, некоторые бандиты разразились хохотом.
Папевайо ничем не выразил своего отношения к такому несправедливому отзыву о Кейоке. Он слегка расслабился, понимая, что его хозяйка пытается разрядить обстановку и избежать надвигающейся стычки.
Мара смотрела на разбойничьего предводителя с самым вызывающим видом, пытаясь в то же время разгадать его настроение. Высокомерным движением он направил меч в ее сторону:
— Как это удачно для нас сложилось, что ты не прислушалась к предостережениям своего советника. В будущем тебе следует более внимательно относиться к мудрым советам… если тебе представится такая возможность.
Несколько солдат Акомы насторожились, когда услышали этот угрожающий намек. Мара украдкой дотронулась до спины Папевайо, снова призывая его к спокойствию, а потом совсем по-детски спросила:
— А почему это у меня не будет такой возможности?
С видом насмешливого сожаления Люджан опустил меч.
— А потому, госпожа, что, если наши переговоры окажутся бесплодными, тебе вряд ли доведется когда-нибудь снова выслушивать речи твоего военачальника.
Он так и впился глазами в Мару, отыскивая в ее лице хоть какой-нибудь признак тревоги; в этом набеге все шло вкривь и .вкось.
— Что ты хочешь этим сказать?! — возмутилась Мара и даже топнула ногой, не желая обращать внимание на опасное, хотя и скрытое негодование своих воинов, порожденное угрозами главаря бандитов.
— Я имею в виду вот что. Мне пока неизвестно, какую цену ты согласна уплатить за свою свободу, но зато я прекрасно знаю, какой куш смогу за тебя отхватить на невольничьем рынке в Мигране.
Люджан на полшага подался назад, с мечом наизготовку; он видел, что гвардейцы с трудом обуздывают порыв — дать достойный ответ на очередное оскорбление. Не сомневаясь, что сражения не миновать, бандиты подняли оружие и приготовились к броску.
Сверкая глазами, Люджан осмотрелся вокруг. Обе стороны ждали только сигнала к атаке. Но ничего не происходило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158