Еще ни одна женщина никогда не носила белого с золотым, но ты… — Его взгляд утратил серьезность. — Нет, мне нравится твоя дерзость. — Он возвысил голос, обращаясь к гостям, которые медлили с уходом в надежде дождаться развязки событий. — На рассвете мы отправимся в путешествие во владения Акомы.
Он едва заметно поклонился и вышел за порог в сопровождении неизменных темных фигур магов с обоих флангов. Стоило Стратегу исчезнуть, как Мара немедленно оказалась в центре всеобщего внимания. Не покидая комнаты, где она чудом избежала смерти от рук убийц, Мара вдруг перестала быть отверженной, обреченной жертвой, чей жребий — неминуемая и скорая гибель. От знатнейших лиц Империи она принимала сейчас поздравления, похвалы и выражения почтения — все те свидетельства общественного одобрения, которые воздаются победителю, доказавшему свое право на участие в Игре Совета.
Задолго до рассвета воинский эскорт Мары был вызван из казарм Минванаби; свита заняла свои места вокруг госпожи на борту ее барки. Земля и воды еще спали во мраке, когда гребцы шестами оттолкнули судно от пристани. Слишком возбужденная событиями прошедшей ночи, чтобы даже пытаться отдохнуть, Мара стояла у поручней вместе с первой советницей и мастером тайного знания. С глубокой скорбью ощущая отсутствие Папевайо, они следили, как удаляются за кормой освещенные окна господского дома Минванаби. Пережитый ужас и неожиданный триумф оставили после себя слабость во всем теле Мары и вместе с тем — душевный подъем. Но ее мысли, как всегда, уже стремились вперед. Придется обойтись без обычных приготовлений к встрече, поскольку Имперский Стратег и все остальные гости нагрянут в поместье без предупреждения. Мара поневоле усмехнулась: Джайкен наверняка примется рвать на себе волосы, когда окажется, что на его подчиненных свалилась нежданная честь устройства празднования дня рождения Альмеко.
Рабы, сменив шесты на весла, дружно ударили ими по воде, и барка мягко покачнулась. На палубе там и сям перешептывались друг с другом солдаты, но, когда над озером запылали зарей небеса, все разговоры стихли. Позади, за кормой барки, разноцветная флотилия судов гостей покидала гостеприимные пределы владений Минванаби. При наличии такого множества благородных свидетелей Маре не приходилось опасаться нападения вражеских воинов, скрывшихся под личиной бандитов; да и в любом случае Десио едва ли был способен спланировать покушение в сумятице горя и формальностей, сопровождающих обряд самоубийства отца.
Когда над долиной поднялся золотой диск солнца, Мара и остальные знатные путешественники заметили на холме, примыкающем к Поляне Созерцания поместья Минванаби, небольшую группу солдат. Они отдавали последние почести властителю Джингу, стоя в карауле, пока тот собирался с духом, перед тем как броситься на собственный меч. Когда спустя некоторое время солдаты в оранжевых доспехах выстроились в шеренги и церемониальным шагом двинулись к поместью, Мара еле слышно вознесла богам благодарственную молитву: смертельный враг, подстроивший убийство ее отца и брата, едва не лишивший жизни ее, был мертв.
С кончиной Джингу дом Минванаби терял роль второй по могуществу силы после Имперского Стратега: Десио был молод и не наделен талантами, необходимыми политику. Мало кто считал его достойным преемником отца; те же, кто плыл сейчас на юг, во владения Акомы, в большинстве своем полагали, что наследнику предстоит сильно потрудиться, чтобы удержать от развала союзы, сколоченные его отцом, не говоря уже о наращивании мощи собственного дома. Сейчас, когда его семью ожидает неминуемый упадок, этим пожелают воспользоваться многие. Все, кто заискивал и угодничал перед Минванаби только из страха перед грозным властителем, переметнутся на сторону его врагов. Пока власть не перейдет к одному из более даровитых кузенов Десио, великая семья Минванаби вряд ли сможет рассчитывать на мало-мальский успех в Игре Совета.
Мара размышляла об этом и во время путешествия по реке, и позже, когда ее носилки, пробившись по запруженным толпой улицам Сулан-Ку, вырвались на более спокойные просторы окрестностей Акомы. Теперь, когда влиянию Минванаби в Высшем Совете пришел конец, некому было противостоять Альмеко, за исключением группы единомышленников из Партии Синего Колеса и Партии Прогресса. Рассеянно поглядывая на нарядные носилки вельмож, продвигающихся по дороге вслед за ее свитой, Мара раздумывала и о том, насколько могут измениться направления политических течений после всего случившегося. В глазах у нее засветилось подобие улыбки при мысли о мудрости Накойи, которая постаралась, чтобы хоть один раз за все время празднеств рядом с Марой за пиршественными столами оказался Хокану из Шиндзаваи. Позабавило ее и другое. Именно тогда, когда ей приходится обратиться к планам собственного замужества, в Империи начинается очередной тур схватки, в которой сойдется множество участников. Игра вступит в новую фазу, но никогда она не перестанет быть Игрой Совета.
Желая поделиться своими наблюдениями с Накойей, Мара повернулась к старой няне и обнаружила, что та задремала.
В эту минуту Аракаси произнес:
— Госпожа, впереди происходит нечто странное.
Его слова разбудили Накойю, которая уже собралась поворчать, но увидев, как напряженно вглядывается вдаль ее хозяйка, оставила свои жалобы при себе. На гребне следующего холма, где проходила граница владений Акомы, стояли по обеим сторонам дороги два воина. Слева, на земле Акомы, ждал солдат в знакомой зеленой форме гарнизона Мары. На втором солдате, стоявшем напротив, на земле, принадлежащей Империи, отчетливо виднелись красно-желтые доспехи Анасати.
— Акома! Акома! — чуть ли не в унисон закричали оба воина, как только свита и паланкин Мары оказались в поле их зрения. Носилки начали сворачивать влево. Мара тревожно оглянулась назад и поняла причину: требовалось освободить дорогу, чтобы дать возможность носилкам Имперского Стратега поравняться с ее носилками.
— Ты подготовила на редкость странный прием, властительница, — прокричал Альмеко, перекрывая топот ног.
— Господин мой, я сама теряюсь в догадках, что все это значит! — ответила захваченная врасплох Мара.
Стратег подал знак Имперским Белым, и обе свиты бок о бок поднялись на холм. На некотором расстоянии стояла другая пара воинов, а в отдалении виднелась еще и третья. Последняя, четвертая, пара часовых располагалась на вершине холма перед молитвенными вратами. По мере того как каждая пара взмахом рук подавала сигнал следующей, крик «Акома!» катился впереди возвращающихся носилок.
— С разрешения господина?.. — Мара вопрошающе склонила голову перед Альмеко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
Он едва заметно поклонился и вышел за порог в сопровождении неизменных темных фигур магов с обоих флангов. Стоило Стратегу исчезнуть, как Мара немедленно оказалась в центре всеобщего внимания. Не покидая комнаты, где она чудом избежала смерти от рук убийц, Мара вдруг перестала быть отверженной, обреченной жертвой, чей жребий — неминуемая и скорая гибель. От знатнейших лиц Империи она принимала сейчас поздравления, похвалы и выражения почтения — все те свидетельства общественного одобрения, которые воздаются победителю, доказавшему свое право на участие в Игре Совета.
Задолго до рассвета воинский эскорт Мары был вызван из казарм Минванаби; свита заняла свои места вокруг госпожи на борту ее барки. Земля и воды еще спали во мраке, когда гребцы шестами оттолкнули судно от пристани. Слишком возбужденная событиями прошедшей ночи, чтобы даже пытаться отдохнуть, Мара стояла у поручней вместе с первой советницей и мастером тайного знания. С глубокой скорбью ощущая отсутствие Папевайо, они следили, как удаляются за кормой освещенные окна господского дома Минванаби. Пережитый ужас и неожиданный триумф оставили после себя слабость во всем теле Мары и вместе с тем — душевный подъем. Но ее мысли, как всегда, уже стремились вперед. Придется обойтись без обычных приготовлений к встрече, поскольку Имперский Стратег и все остальные гости нагрянут в поместье без предупреждения. Мара поневоле усмехнулась: Джайкен наверняка примется рвать на себе волосы, когда окажется, что на его подчиненных свалилась нежданная честь устройства празднования дня рождения Альмеко.
Рабы, сменив шесты на весла, дружно ударили ими по воде, и барка мягко покачнулась. На палубе там и сям перешептывались друг с другом солдаты, но, когда над озером запылали зарей небеса, все разговоры стихли. Позади, за кормой барки, разноцветная флотилия судов гостей покидала гостеприимные пределы владений Минванаби. При наличии такого множества благородных свидетелей Маре не приходилось опасаться нападения вражеских воинов, скрывшихся под личиной бандитов; да и в любом случае Десио едва ли был способен спланировать покушение в сумятице горя и формальностей, сопровождающих обряд самоубийства отца.
Когда над долиной поднялся золотой диск солнца, Мара и остальные знатные путешественники заметили на холме, примыкающем к Поляне Созерцания поместья Минванаби, небольшую группу солдат. Они отдавали последние почести властителю Джингу, стоя в карауле, пока тот собирался с духом, перед тем как броситься на собственный меч. Когда спустя некоторое время солдаты в оранжевых доспехах выстроились в шеренги и церемониальным шагом двинулись к поместью, Мара еле слышно вознесла богам благодарственную молитву: смертельный враг, подстроивший убийство ее отца и брата, едва не лишивший жизни ее, был мертв.
С кончиной Джингу дом Минванаби терял роль второй по могуществу силы после Имперского Стратега: Десио был молод и не наделен талантами, необходимыми политику. Мало кто считал его достойным преемником отца; те же, кто плыл сейчас на юг, во владения Акомы, в большинстве своем полагали, что наследнику предстоит сильно потрудиться, чтобы удержать от развала союзы, сколоченные его отцом, не говоря уже о наращивании мощи собственного дома. Сейчас, когда его семью ожидает неминуемый упадок, этим пожелают воспользоваться многие. Все, кто заискивал и угодничал перед Минванаби только из страха перед грозным властителем, переметнутся на сторону его врагов. Пока власть не перейдет к одному из более даровитых кузенов Десио, великая семья Минванаби вряд ли сможет рассчитывать на мало-мальский успех в Игре Совета.
Мара размышляла об этом и во время путешествия по реке, и позже, когда ее носилки, пробившись по запруженным толпой улицам Сулан-Ку, вырвались на более спокойные просторы окрестностей Акомы. Теперь, когда влиянию Минванаби в Высшем Совете пришел конец, некому было противостоять Альмеко, за исключением группы единомышленников из Партии Синего Колеса и Партии Прогресса. Рассеянно поглядывая на нарядные носилки вельмож, продвигающихся по дороге вслед за ее свитой, Мара раздумывала и о том, насколько могут измениться направления политических течений после всего случившегося. В глазах у нее засветилось подобие улыбки при мысли о мудрости Накойи, которая постаралась, чтобы хоть один раз за все время празднеств рядом с Марой за пиршественными столами оказался Хокану из Шиндзаваи. Позабавило ее и другое. Именно тогда, когда ей приходится обратиться к планам собственного замужества, в Империи начинается очередной тур схватки, в которой сойдется множество участников. Игра вступит в новую фазу, но никогда она не перестанет быть Игрой Совета.
Желая поделиться своими наблюдениями с Накойей, Мара повернулась к старой няне и обнаружила, что та задремала.
В эту минуту Аракаси произнес:
— Госпожа, впереди происходит нечто странное.
Его слова разбудили Накойю, которая уже собралась поворчать, но увидев, как напряженно вглядывается вдаль ее хозяйка, оставила свои жалобы при себе. На гребне следующего холма, где проходила граница владений Акомы, стояли по обеим сторонам дороги два воина. Слева, на земле Акомы, ждал солдат в знакомой зеленой форме гарнизона Мары. На втором солдате, стоявшем напротив, на земле, принадлежащей Империи, отчетливо виднелись красно-желтые доспехи Анасати.
— Акома! Акома! — чуть ли не в унисон закричали оба воина, как только свита и паланкин Мары оказались в поле их зрения. Носилки начали сворачивать влево. Мара тревожно оглянулась назад и поняла причину: требовалось освободить дорогу, чтобы дать возможность носилкам Имперского Стратега поравняться с ее носилками.
— Ты подготовила на редкость странный прием, властительница, — прокричал Альмеко, перекрывая топот ног.
— Господин мой, я сама теряюсь в догадках, что все это значит! — ответила захваченная врасплох Мара.
Стратег подал знак Имперским Белым, и обе свиты бок о бок поднялись на холм. На некотором расстоянии стояла другая пара воинов, а в отдалении виднелась еще и третья. Последняя, четвертая, пара часовых располагалась на вершине холма перед молитвенными вратами. По мере того как каждая пара взмахом рук подавала сигнал следующей, крик «Акома!» катился впереди возвращающихся носилок.
— С разрешения господина?.. — Мара вопрошающе склонила голову перед Альмеко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158