- О'кей… все о'кей. Он исчез.
- Ты уверен?
- Уверен. - Я снова стал глубоко дышать. - Знаешь, Кейт, я его видел. Серый был в саду, возле “порше”. Он вроде как поднялся из пыли и встал там - лапы гориллы, красные глаза. И я в тот миг просто знал, что он сейчас нападет.
Кейт пристально поглядела на меня:
- И ты знаешь, что было бы потом?
Я кивнул.
- Как говорил Бен, мой мозг наложит галлюцинацию серого на тебя. Я бы увидел в тебе серого.
- И стал бы драться со мной, приняв меня за него.
- Ага… - Я выдавил из себя улыбку. - И мы бы стали стрелять друг в друга, если бы взяли винтовки.
- Так что хорошо, что мы выслушали Бена. - Она подняла мою руку к губам и поцеловала. - Иначе мы бы устроили такую игру в ковбоев и индейцев, какой Ферберн сроду не видел.
- Ты права.
В десяти шагах от меня стоял еще один серый. Он поднял мускулистые руки, собираясь напасть, согнул пальцы когтями над головой. Губы отползли назад в оскале, зубы торчали из десен осколками камня.
Уходи, сказал я мысленно. Уходи. Тебя нет.
Фигура расплылась по краям, потом руки, ноги, торс растаяли в воздухе.
И нет его. Я перевел дыхание.
Я могу. Я могу их прогонять.
- Главное, - сказала Кейт, - держаться как можно спокойнее. Если ты напряжешься, они тут же полезут из всех углов.
- Слушаюсь, мисс.
Я снова улыбнулся, но колени у меня дрожали. Эти чертовы твари выглядели очень реальными. Вот сейчас подойдет к тебе и оторвет тебе голову. Черт побери, видно даже, как…
Нет.
Я перекрыл поток этих мыслей. Надо говорить себе, что их нет. Что они мне ничего не сделают.
- Ты готов? - спросила Кейт.
- Готов.
- Какой дом?
- Вон тот. “Дом, милый дом”. С коваными железными воротами.
Я прошел через черную поляну, когда-то бывшую садом. Вся растительность сгорела. И только торчали скелеты стволов и ветвей, обугленные, мертвые.
Дом остался нетронутым. Пыль дошла до окон первого этажа, от ее тяжести створки раскрылись внутрь.
Мы вошли в сад, скрипя ботинками по черной золе.
В центре бывшего газона взрыв подземного газа вырвал воронку два метра диаметром и метр глубиной. Из земли торчали какие-то коричневые палки.
- Бедная девочка! - я присел рядом. - Эта гадская планета даже тебе не дает покоя.
- Что это такое?
- Что это было такое, - поправил я, смеясь, но грустно, а не весело. - Видишь ошейник? Можешь прочесть табличку?
- Эмбер?
- Эмбер. Моя собака. Она умерла, когда я был ребенком. Мы ее похоронили на клумбе. А взрыв выбросил ее кости наружу.
- Пойдем, Рик. Посмотрим дом и вернемся к Бену. Пришлось забраться на гору пепла и съехать в гостиную. Стены были черны от жара.
- Мебели нет, - сказала Кейт.
- Наверное, мародеры забрали все. Может быть, они надеялись, что мир вернется к норме, а тогда кожаный гарнитур пригодится дома. - Я пожал плечами. - Толку им теперь с него.
Внутреннюю дверь занесло толстым слоем наметенного пепла, и открыть ее было трудно. Пришлось прокопать каблуком глубокую борозду.
- Черт, ты только посмотри!
- Да, потрясающе чисто.
Холл и лестничная площадка были плотно закрыты от остального мира. Выкрашенные водоэмульсионной краской стены сияли ослепительной белизной. Ковры без пятнышка. Ни одной песчинки пепла.
- Смотри, телефон, вешалка! Господи, даже репродукция “Гавайца”. Нам ее подарил сосед, когда мы въехали. Мама ее терпеть не могла, но считала своим долгом повесить ее на стену.
Я оглядывался в удивлении. Даже будничные картины в рамках, вешалка на стене, столик у лестницы с телефонными справочниками и медной пепельницей - я туда всегда бросал ключи от фургона, и по их звону мама знала, что я уже дома. Все было волшебно новым. У меня заколотилось сердце. Если закрыть глаза и потом снова открыть, можно будет поверить, что не было этой мерзопакостной катастрофы, что если выглянуть в дверь, я увижу зеленый сад и детей, играющих в футбол на Миле Короля Элмета.
Открывая дверь в кухню, я заметил, что дрожу.
- Что такое? - спросила Кейт.
- Дверь не открывается. Смотри, пепел течет из щели внизу. Наверное, кухня полна им до потолка, и он держит дверь.
- Посмотрим комнаты наверху.
Рука в руке, мы поднялись по лестнице, очень похожие на молодоженов, подыскивающих себе дом.
Может быть, мои родители живы. Может быть, мертвы. Этого не узнать никак. Ритуалов теперь нет, и то, что я сейчас делаю, больше всего походит на похороны. Через несколько минут я распрощаюсь с домом, который был мне родным целых десять лет, уйду и никогда не вернусь. Это был способ закончить одну фазу моей жизни и потом, если Бог даст, начать другую.
В спальнях тоже выгребли почти всю мебель. Но остались знакомые вещи: ковры, полосатые обои, розовый абажур в маминой спальне. И фигурка Чьюбакки из “Звездных войн”, которую мне подарили на десятилетие, лежала возле плинтуса.
- Смотри, фотографии.
Кейт наклонилась, подобрала рассыпанные по полу фотографии и протянула мне.
- Это твоя семья?
Оцепенелый, но спокойный, такой спокойный, каким никогда в жизни не был, я стал их листать.
- Это мы со Стивеном. Когда жили в Италии. У меня все еще бинты после его выстрела. - Я говорил тихим ровным голосом. - Вот я на велосипеде. Его мне подарили на день рождения в семь лет. Вот папа. Черт, они с мамой держатся за руки. Даже странно думать, что когда-то они занимались любовью. А вот еще: Стивен притворяется, что играет на гитаре. А я притворяюсь, что кастрюли - это группа ударных. Еще тогда мы с ним хотели работать в музыкальном бизнесе.
Я листал дальше. Вот мы со Стивеном на Рождество сколько-то лет назад, разворачиваем подарки, вот сидим вокруг стола в бумажных шляпах, а на столе - индейка. Вот я в девять лет с удивленным лицом - я впервые глотнул пива из банки. Вот мы со Стивеном оделись на Хеллоуин. У Стивена маска скелета, а я почему-то надел зеленый нейлоновый парик и остроконечную шляпу.
Ничего особенного не было в этих снимках - в любом доме по всему миру найдется куча таких. Каникулярные фотографии детей и родителей, свадеб и дней рождений, чтобы зафиксировать, остановить самые важные секунды навсегда. Моды и прически с годами меняются. Матери, отцы, братья и сестры кажутся незнакомыми и в то же время знакомыми до боли. А мы сами смотрим из прошлого с неожиданно серьезными лицами. Как будто то, что случилось за эти месяцы, отбросило зловещую тень на те времена, и мы об этом знаем еще тогда.
Я глядел на фотографии. И был я спокоен, как-то странно пуст. Я отпустил что-то, что держал до сих пор. Я уже попрощался, и даже сам этого не понял.
- Пойдем, - сказал я. - Возьмем у Бена рюкзаки, пора двигаться.
Мы вышли из дома тем же путем, что и вошли, скрипя подошвами по пушистой золе, медленно вползающей в гостиную, как снег из самого Ада. Я прошел мимо костей Эмбер в саду. В последний раз в жизни вышел в кованые ворота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
- Ты уверен?
- Уверен. - Я снова стал глубоко дышать. - Знаешь, Кейт, я его видел. Серый был в саду, возле “порше”. Он вроде как поднялся из пыли и встал там - лапы гориллы, красные глаза. И я в тот миг просто знал, что он сейчас нападет.
Кейт пристально поглядела на меня:
- И ты знаешь, что было бы потом?
Я кивнул.
- Как говорил Бен, мой мозг наложит галлюцинацию серого на тебя. Я бы увидел в тебе серого.
- И стал бы драться со мной, приняв меня за него.
- Ага… - Я выдавил из себя улыбку. - И мы бы стали стрелять друг в друга, если бы взяли винтовки.
- Так что хорошо, что мы выслушали Бена. - Она подняла мою руку к губам и поцеловала. - Иначе мы бы устроили такую игру в ковбоев и индейцев, какой Ферберн сроду не видел.
- Ты права.
В десяти шагах от меня стоял еще один серый. Он поднял мускулистые руки, собираясь напасть, согнул пальцы когтями над головой. Губы отползли назад в оскале, зубы торчали из десен осколками камня.
Уходи, сказал я мысленно. Уходи. Тебя нет.
Фигура расплылась по краям, потом руки, ноги, торс растаяли в воздухе.
И нет его. Я перевел дыхание.
Я могу. Я могу их прогонять.
- Главное, - сказала Кейт, - держаться как можно спокойнее. Если ты напряжешься, они тут же полезут из всех углов.
- Слушаюсь, мисс.
Я снова улыбнулся, но колени у меня дрожали. Эти чертовы твари выглядели очень реальными. Вот сейчас подойдет к тебе и оторвет тебе голову. Черт побери, видно даже, как…
Нет.
Я перекрыл поток этих мыслей. Надо говорить себе, что их нет. Что они мне ничего не сделают.
- Ты готов? - спросила Кейт.
- Готов.
- Какой дом?
- Вон тот. “Дом, милый дом”. С коваными железными воротами.
Я прошел через черную поляну, когда-то бывшую садом. Вся растительность сгорела. И только торчали скелеты стволов и ветвей, обугленные, мертвые.
Дом остался нетронутым. Пыль дошла до окон первого этажа, от ее тяжести створки раскрылись внутрь.
Мы вошли в сад, скрипя ботинками по черной золе.
В центре бывшего газона взрыв подземного газа вырвал воронку два метра диаметром и метр глубиной. Из земли торчали какие-то коричневые палки.
- Бедная девочка! - я присел рядом. - Эта гадская планета даже тебе не дает покоя.
- Что это такое?
- Что это было такое, - поправил я, смеясь, но грустно, а не весело. - Видишь ошейник? Можешь прочесть табличку?
- Эмбер?
- Эмбер. Моя собака. Она умерла, когда я был ребенком. Мы ее похоронили на клумбе. А взрыв выбросил ее кости наружу.
- Пойдем, Рик. Посмотрим дом и вернемся к Бену. Пришлось забраться на гору пепла и съехать в гостиную. Стены были черны от жара.
- Мебели нет, - сказала Кейт.
- Наверное, мародеры забрали все. Может быть, они надеялись, что мир вернется к норме, а тогда кожаный гарнитур пригодится дома. - Я пожал плечами. - Толку им теперь с него.
Внутреннюю дверь занесло толстым слоем наметенного пепла, и открыть ее было трудно. Пришлось прокопать каблуком глубокую борозду.
- Черт, ты только посмотри!
- Да, потрясающе чисто.
Холл и лестничная площадка были плотно закрыты от остального мира. Выкрашенные водоэмульсионной краской стены сияли ослепительной белизной. Ковры без пятнышка. Ни одной песчинки пепла.
- Смотри, телефон, вешалка! Господи, даже репродукция “Гавайца”. Нам ее подарил сосед, когда мы въехали. Мама ее терпеть не могла, но считала своим долгом повесить ее на стену.
Я оглядывался в удивлении. Даже будничные картины в рамках, вешалка на стене, столик у лестницы с телефонными справочниками и медной пепельницей - я туда всегда бросал ключи от фургона, и по их звону мама знала, что я уже дома. Все было волшебно новым. У меня заколотилось сердце. Если закрыть глаза и потом снова открыть, можно будет поверить, что не было этой мерзопакостной катастрофы, что если выглянуть в дверь, я увижу зеленый сад и детей, играющих в футбол на Миле Короля Элмета.
Открывая дверь в кухню, я заметил, что дрожу.
- Что такое? - спросила Кейт.
- Дверь не открывается. Смотри, пепел течет из щели внизу. Наверное, кухня полна им до потолка, и он держит дверь.
- Посмотрим комнаты наверху.
Рука в руке, мы поднялись по лестнице, очень похожие на молодоженов, подыскивающих себе дом.
Может быть, мои родители живы. Может быть, мертвы. Этого не узнать никак. Ритуалов теперь нет, и то, что я сейчас делаю, больше всего походит на похороны. Через несколько минут я распрощаюсь с домом, который был мне родным целых десять лет, уйду и никогда не вернусь. Это был способ закончить одну фазу моей жизни и потом, если Бог даст, начать другую.
В спальнях тоже выгребли почти всю мебель. Но остались знакомые вещи: ковры, полосатые обои, розовый абажур в маминой спальне. И фигурка Чьюбакки из “Звездных войн”, которую мне подарили на десятилетие, лежала возле плинтуса.
- Смотри, фотографии.
Кейт наклонилась, подобрала рассыпанные по полу фотографии и протянула мне.
- Это твоя семья?
Оцепенелый, но спокойный, такой спокойный, каким никогда в жизни не был, я стал их листать.
- Это мы со Стивеном. Когда жили в Италии. У меня все еще бинты после его выстрела. - Я говорил тихим ровным голосом. - Вот я на велосипеде. Его мне подарили на день рождения в семь лет. Вот папа. Черт, они с мамой держатся за руки. Даже странно думать, что когда-то они занимались любовью. А вот еще: Стивен притворяется, что играет на гитаре. А я притворяюсь, что кастрюли - это группа ударных. Еще тогда мы с ним хотели работать в музыкальном бизнесе.
Я листал дальше. Вот мы со Стивеном на Рождество сколько-то лет назад, разворачиваем подарки, вот сидим вокруг стола в бумажных шляпах, а на столе - индейка. Вот я в девять лет с удивленным лицом - я впервые глотнул пива из банки. Вот мы со Стивеном оделись на Хеллоуин. У Стивена маска скелета, а я почему-то надел зеленый нейлоновый парик и остроконечную шляпу.
Ничего особенного не было в этих снимках - в любом доме по всему миру найдется куча таких. Каникулярные фотографии детей и родителей, свадеб и дней рождений, чтобы зафиксировать, остановить самые важные секунды навсегда. Моды и прически с годами меняются. Матери, отцы, братья и сестры кажутся незнакомыми и в то же время знакомыми до боли. А мы сами смотрим из прошлого с неожиданно серьезными лицами. Как будто то, что случилось за эти месяцы, отбросило зловещую тень на те времена, и мы об этом знаем еще тогда.
Я глядел на фотографии. И был я спокоен, как-то странно пуст. Я отпустил что-то, что держал до сих пор. Я уже попрощался, и даже сам этого не понял.
- Пойдем, - сказал я. - Возьмем у Бена рюкзаки, пора двигаться.
Мы вышли из дома тем же путем, что и вошли, скрипя подошвами по пушистой золе, медленно вползающей в гостиную, как снег из самого Ада. Я прошел мимо костей Эмбер в саду. В последний раз в жизни вышел в кованые ворота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136