В дверном проеме Берг остановился и обернулся к Эрмольду.
— Где она? — спросил он. — Я думал, она где-нибудь здесь… У вас…
— Ваша девушка? — Эрмольд покачал головой. — А! Вы думали, я придержал ее, чтобы обеспечить себе развлечение? Нет, заверяю вас, здесь ее и не было. Почему бы вам не посмотреть в ваших собственных апартаментах?
— Я уже был там, — сказал Берг.
— Ну, так сходите еще раз. Это было бы естественно для верной возлюбленной, не правда ли, — ожидать вас там, где вам легче всего ее отыскать. Там, разумеется, все обгорело, но сейчас это крыло вполне доступно; мои люди разбирают обломки.
— Вы… — устало проговорил Берг на универсальном, — черт бы вас побрал! Вы сам дьявол…
— Простите? — вежливо переспросил Эрмольд.
Берг, механически передвигая ноги, вышел из зала. Он ничего не чувствовал — лишь страшную опустошенность. «Надо бы поторопиться», — думал он. Но почему-то не мог себя заставить двигаться быстрее — точно невидимая рука, подталкивающая его, наконец разжалась.
Он отобрал у какого-то гвардейца, стоявшего на выходе, факел — тот лишь молча отступил, не сказав ни слова, — и двинулся дальше, в боковое крыло.
Везде были следы пожара, но само пламя уже погасло; каменные стены были подернуты жирной сажей, на полу валялась какая-то труха, что-то обуглившееся, скорченное привалилось к стене, но, когда Берг заставил себя всмотреться, он различил оплавленный металлический нагрудник и медные бляхи, уцелевшие от военной экипировки. Его вновь замутило, и пришлось привалиться к стене, чтобы перевести дыхание.
Чем дальше он продвигался, тем страшнее были разрушения: хаос, агония дерева и камня. То, что осталось от мебели, было вообще ни на что не похоже. В дыму сновали какие-то фигуры — видимо, это и была похоронная команда Эрмольда. Кто-то наткнулся на Берга, тот слепо выставил руку, оттолкнув незнакомца. Тут только он вспомнил о Леоне — где его черти носят? Здорово он тогда его приложил, но ведь не настолько же… Он давно уже должен был опомниться. Почему его не было в тронном зале? И как он, Берг, умудрился вообще не вспоминать о нем на протяжении нескольких часов? Господи, а вдруг, пока он валялся там, беспомощный, его кто-нибудь прирезал — просто так, походя…
Он набрал в легкие побольше воздуху и крикнул:
—Леон!
И закашлялся, наглотавшись дыма.
Он корчился у стены в отчаянных спазмах, в глазах плясало отбушевавшее вокруг багровое пламя. Наконец, отдышавшись и вытерев рот рукавом, побрел дальше.
Анфилада комнат была пуста — издевательски пуста. Проход был перегорожен упавшими балками, он попытался было перебраться через них, но от первого же прикосновения они просто-напросто рассыпались в труху. Пепел на полу лежал сплошным черным слоем, в задней комнате почему-то рухнула стена, груда камней громоздилась, преградив ему путь. Он стоял, растерянно озираясь, — никого. Было настолько тихо, что он различал собственное частое дыхание.
— Сорейль, — попытался вновь крикнуть он. Но сказал это едва слышно, словно боялся потревожить кого-то. В комнате до сих пор висел какой-то странный запах — лишь теперь он сообразил, что пахло пороховым дымом.
— Как же мне теперь? — растерянно пробормотал он.
Рука отчаянно заболела — он и забыл про нее.
Он покосился на забинтованное плечо — расплывшееся по полотну пятно было уже не ярко-красным, а бурым; боль была просто нормальной реакцией, заступившей место первоначальному шоку.
Какая-то фигура мелькнула в сумраке. Он вздрогнул. Женщина двигалась бесшумно, словно плыла, раздвигая сизый, напоенный гарью воздух, как теплую мутную воду.
— Сорейль! — крикнул он, на этот раз во весь голос. Она не обернулась.
Берг ринулся за ней — перемахнул через обломки мебели, даже не заметив этого, не сводя взгляда с колеблющегося силуэта, удаляющегося во тьму. Наконец он приблизился настолько, что смог коснуться ее плеча. Она чуть заметно дернула рукой, точно стряхивая надоедливое насекомое, но продолжала, не оглядываясь, двигаться дальше, и тогда он схватил ее за запястье и рывком развернул к себе. Его собственная рука тут же отозвалась пульсирующей болью. Здоровой рукой он высоко поднял факел, вглядываясь в лицо, смутным пятном маячившее в полумраке.
— Сорейль, — совсем тихо сказал он, — что ты… И осекся.
Девушка смотрела на него без всякого выражения, ее широко открытые глаза были слепы, на губах застыла бессмысленная слабая улыбка. Он разжал руку, девушка тут же выскользнула и так же механически двинулась прочь, легко перешагивая через груды обломков и мусора. Наткнувшись на черное обугленное тело в коридоре, она просто переступила через него — тем же плавным, неуловимым движением, даже не потрудившись подобрать юбки.
Берг продолжал следовать за ней — молча, точно его тянули на невидимом канате.
Дойдя до какого-то ничем не примечательного участка стены, она остановилась, приложила ладонь к каменной кладке, и Берг увидел, как стена начала исчезать — не расступаться, просто растворяться в воздухе, точно все атомы, ее составляющие, бросились врассыпную. Девушка остановилась перед открывшимся мерцающим проемом, обернулась — Берг вновь увидел огромные слепые глаза и мягкую мечтательную улыбку—и скользнула в образовавшееся отверстие.
— О господи, — пробормотал Берг.
Он двинулся следом, даже не отдавая себе в том отчета.
Он вновь стоял в зале с подземным озером. Только теперь с ним был Айльф — он так вцепился Леону в плечо, что оно занемело. Заброшенные штольни были в нескольких днях конного пути из Солера, но тем не менее он и менестрель оказались там — среди спускающихся с потолка сталактитов, органных труб, причудливых колонн; свет факела — только ли свет одного единственного факела? — играл на каменных гранях, отражался в черном озере, в которое лениво падали капли пропитанной известью воды век за веком, тысячелетие за тысячелетием.
Музыка слышалась откуда-то издалека — чистая и холодная, точно горный хрусталь, казалось, отблески света на камне чуть подрагивают, сопровождая причудливую игру аккордов.
Теперь он видел все совсем иначе, словно кто-то невидимый сдернул волшебное покрывало, прятавшее от него реальность. Наверное, и это не была окончательная реальность — одна из возможностей, вариант, версия… Застывшие белые фигуры уже не казались ему игрой природы — это были люди, вернее, одетые в камень человеческие формы, образцы, по которым подземные скульпторы лепили человеческую плоть, хранилище статуй, которые в любой миг можно было воскресить к жизни — вызвать из небытия, когда возникнет в том нужда. Мужчины, женщины, дети… особенно много детей. Застывшие лица неразборчивы, смазаны, им можно было придать любые черты, любое выражение… Смертный сон, веками длящееся ожидание…
«Вот и все, — думал Леон, — все кончено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107