Однако я был бы очень удивлен, если бы вы все сами не пришли к такому же заключению.
Выполняя пожелания мистера Холли, я приказал службе внутренней безопасности провести расследование. Разумеется, очень осторожно. На этой стадии нельзя было поднимать тревогу. Как вы все знаете, ребята из внутренней безопасности работают очень тщательно. Их девиз — просеять каждый камешек. Поэтому вы все испытываете такое же облегчение, как я, узнав, что они не обнаружили никаких следов утечки в нашей организации.
— И теперь... — генеральный директор сделал паузу и кашлянул. Он никогда не чувствовал себя легко в подобной ситуации. Его официальная речь и подчеркнутая корректность были барьерами, чтобы держать людей на расстоянии. В конце концов, подчиненные — это подчиненные. Ему не нравилась демократическая неряшливость, заразившая Уайтхолл. Настоящая дискриминация профессионалов в пользу старшеклассников и выпускников политехов. Боже, сейчас даже политические вузы называют университетами! Он внутренне поморщился и продолжал:
— Мы только что получили информацию, из которой следует, что наши американские коллеги потерпели такое же фиаско и примерно в то же время. Оказалось, что они не поделились с нами по так называемым соображениям безопасности. Тем не менее, если бы они поставили нас в известность раньше, это могло бы избавить нас от многих неприятностей. Мы могли бы раньше прийти к заключению, что утечки информации не было здесь, в Воксхолл-Хаусе. Если только не было двух параллельных утечек — предположение, которое лично я нахожу абсолютно абсурдным.
И теперь наша задача — найти связь между обеими сетями или как минимум между мистером Перроне и его американским коллегой. Я попросил мистера Холли начать новое расследование в этом направлении. Мне бы хотелось, чтобы вы оказывали ему всяческую поддержку. Ему могут понадобиться некоторые из ваших собственных арабских агентов. Я знаю, что кое-кому из вас сейчас не хватает времени. Тем не менее, я уверен, что в свете ситуации в Египте работа мистера Холли имеет экстраординарное значение.
Теперь, полагаю, мы можем перейти к докладам о текущей ситуации. Я должен подготовить отчет для завтрашнего совещания в ОРК.
Совещание продолжалось еще два часа. Были сделаны подробные доклады об усилении религиозного фактора в Египетской революции. Единственное, о чем почти никто ничего не знал, были события в самом Египте. Иностранные посольства, правда, функционировали, но под чудовищным давлением. Ввелись всяческие ограничения на деятельность персонала, в частности, на свободу передвижения. Со времени переворота большая часть времени и сил дипломатов уходила на помощь британским рабочим, застрявшим в стране.
Получить информацию из Египта было почти невозможно. Том Холли чувствовал себя слепым и глухим.
На следующий день должно состояться совещание Объединенного разведывательного комитета, на котором будут присутствовать начальники СИС, военной разведки и службы безопасности, а также представители министерства иностранных дел и объединенной организации разведки при кабинете министров. Хэвиленду, как обычно, придется представлять СИС.
И только когда будет выработан и принят проект заявления, можно обращаться к премьер-министру. Затем проект в значительно разбавленном виде будет представлен кабинету. К тому времени, как он попадет в парламент, от него останется главным образом вода. Большинству же британской публики, как обычно, будет сообщено не больше и не меньше, чем сочтет нужным Уайтхолл.
Когда все разошлись, Перси Хэвиленд достал из внутреннего кармана маленький портсигар. Он позволял себе выкуривать шесть сигарет в день. Когда-то их было пять, но он решил, что это слишком круглая цифра, и перешел на шесть. Закурив сигарету, он сделал глубокую затяжку, затем выпустил изо рта дым длинной, тонкой струей. Закрыв портсигар, положил его обратно в карман.
Подойдя к двери, Хэвиленд открыл ее. Над его головой, как предчувствие надвигающейся мигрени, мигала флуоресцентная лампа. В дальнем конце коридора уборщица двигала чистящую машину взад и вперед по бледно-серому линолеуму. Машина тихо гудела. За машиной тянулся длинный оранжевый шнур. До самого утра она будет ходить по длинным, пустынным коридорам. А завтра пыль сядет снова. Хэвиленд подумал, что это превосходная метафора ко всему, что происходит в этом здании и во всех подобных зданиях по всему миру.
Он вернулся к своему столу и набрал номер телефона. Через несколько секунд ему ответили.
— Гордон? Это Перси. Все разошлись. Мне бы очень хотелось, чтобы вы заглянули. Нужно поговорить. — Он сделал паузу. — Я думаю, — добавил он медленно, — что нам удалось найти женщину Ханта.
Часть III
И будет кровь по всей земле Египетской...
Исход, 7:19
Глава 21
17 Шари эль-Рувайи,
Эль-Азбакийя, Каир, 30 ноября 1999 г. 21 шаабан 1420 г.
Дорогой Майкл!
Сейчас очень поздно, и я одна. На небе сегодня звезды — впервые за неделю. Яподнялась на крышу, чтобы посмотреть на них. Майкл, где ты пропадаешь, когда ты нужен мне? Язвонила в твой отель, по номеру, который ты дал мне. Мне сказали, что тебя нет, что ты вышел. Может быть, ты вообще уехал из Египта, уехал не попрощавшись? Нет, ты бы никогда этого не сделал. Но тебя могли заставить уехать, за тобой могли прийти и посадить тебя в самолет. Сейчас так часто делают, как утверждают слухи, тайком расходящиеся по базарам. Майкл, я боюсь. Яодна, и я боюсь.
Яне видела Махди с сегодняшнего утра и с каждым часом все больше и больше тревожусь за него. Явернулась в свою квартиру, хотя знаю, что здесь не безопасно. Япыталась дозвониться до Махди, но он не отвечает.
Ясижу на крыше, и мне холодно и страшно. Почему ты не со мной сегодня? На улице внизу нет никакого движения. Никто не смеется, никто не плачет. Ничего, кроме тишины. Тишины и предчувствий.
Майкл, это не просто слова. Они всерьез занимаются уничтожением «джахилийи», этим своим «очищением». Никто и ничто не в безопасности. Улицы сегодня безмолвны. Мы стали испуганным народом — те из нас, кто не стоит в шеренгах и не молится.
Позволь мне рассказать, что здесь происходит, что я видела своими глазами...
* * *
Выводя слова на бумаге, она тихо мурлыкала про себя песню, которую пела в кровати по ночам, когда была маленькой девочкой, — «Анта умри», «Ты моя жизнь», популярную балладу Умма Култума. Тогда ей казалось, что темнота расступается вокруг нее, что она возносится в безопасное место высоко над землей, почти к звездам. Сейчас, двадцать лет спустя, она подняла глаза от письма, лежащего у нее на коленях, и увидела вокруг себя тьму. Безопасного места не было нигде.
Когда она была ребенком, вся ее семья летними ночами спала на крыше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Выполняя пожелания мистера Холли, я приказал службе внутренней безопасности провести расследование. Разумеется, очень осторожно. На этой стадии нельзя было поднимать тревогу. Как вы все знаете, ребята из внутренней безопасности работают очень тщательно. Их девиз — просеять каждый камешек. Поэтому вы все испытываете такое же облегчение, как я, узнав, что они не обнаружили никаких следов утечки в нашей организации.
— И теперь... — генеральный директор сделал паузу и кашлянул. Он никогда не чувствовал себя легко в подобной ситуации. Его официальная речь и подчеркнутая корректность были барьерами, чтобы держать людей на расстоянии. В конце концов, подчиненные — это подчиненные. Ему не нравилась демократическая неряшливость, заразившая Уайтхолл. Настоящая дискриминация профессионалов в пользу старшеклассников и выпускников политехов. Боже, сейчас даже политические вузы называют университетами! Он внутренне поморщился и продолжал:
— Мы только что получили информацию, из которой следует, что наши американские коллеги потерпели такое же фиаско и примерно в то же время. Оказалось, что они не поделились с нами по так называемым соображениям безопасности. Тем не менее, если бы они поставили нас в известность раньше, это могло бы избавить нас от многих неприятностей. Мы могли бы раньше прийти к заключению, что утечки информации не было здесь, в Воксхолл-Хаусе. Если только не было двух параллельных утечек — предположение, которое лично я нахожу абсолютно абсурдным.
И теперь наша задача — найти связь между обеими сетями или как минимум между мистером Перроне и его американским коллегой. Я попросил мистера Холли начать новое расследование в этом направлении. Мне бы хотелось, чтобы вы оказывали ему всяческую поддержку. Ему могут понадобиться некоторые из ваших собственных арабских агентов. Я знаю, что кое-кому из вас сейчас не хватает времени. Тем не менее, я уверен, что в свете ситуации в Египте работа мистера Холли имеет экстраординарное значение.
Теперь, полагаю, мы можем перейти к докладам о текущей ситуации. Я должен подготовить отчет для завтрашнего совещания в ОРК.
Совещание продолжалось еще два часа. Были сделаны подробные доклады об усилении религиозного фактора в Египетской революции. Единственное, о чем почти никто ничего не знал, были события в самом Египте. Иностранные посольства, правда, функционировали, но под чудовищным давлением. Ввелись всяческие ограничения на деятельность персонала, в частности, на свободу передвижения. Со времени переворота большая часть времени и сил дипломатов уходила на помощь британским рабочим, застрявшим в стране.
Получить информацию из Египта было почти невозможно. Том Холли чувствовал себя слепым и глухим.
На следующий день должно состояться совещание Объединенного разведывательного комитета, на котором будут присутствовать начальники СИС, военной разведки и службы безопасности, а также представители министерства иностранных дел и объединенной организации разведки при кабинете министров. Хэвиленду, как обычно, придется представлять СИС.
И только когда будет выработан и принят проект заявления, можно обращаться к премьер-министру. Затем проект в значительно разбавленном виде будет представлен кабинету. К тому времени, как он попадет в парламент, от него останется главным образом вода. Большинству же британской публики, как обычно, будет сообщено не больше и не меньше, чем сочтет нужным Уайтхолл.
Когда все разошлись, Перси Хэвиленд достал из внутреннего кармана маленький портсигар. Он позволял себе выкуривать шесть сигарет в день. Когда-то их было пять, но он решил, что это слишком круглая цифра, и перешел на шесть. Закурив сигарету, он сделал глубокую затяжку, затем выпустил изо рта дым длинной, тонкой струей. Закрыв портсигар, положил его обратно в карман.
Подойдя к двери, Хэвиленд открыл ее. Над его головой, как предчувствие надвигающейся мигрени, мигала флуоресцентная лампа. В дальнем конце коридора уборщица двигала чистящую машину взад и вперед по бледно-серому линолеуму. Машина тихо гудела. За машиной тянулся длинный оранжевый шнур. До самого утра она будет ходить по длинным, пустынным коридорам. А завтра пыль сядет снова. Хэвиленд подумал, что это превосходная метафора ко всему, что происходит в этом здании и во всех подобных зданиях по всему миру.
Он вернулся к своему столу и набрал номер телефона. Через несколько секунд ему ответили.
— Гордон? Это Перси. Все разошлись. Мне бы очень хотелось, чтобы вы заглянули. Нужно поговорить. — Он сделал паузу. — Я думаю, — добавил он медленно, — что нам удалось найти женщину Ханта.
Часть III
И будет кровь по всей земле Египетской...
Исход, 7:19
Глава 21
17 Шари эль-Рувайи,
Эль-Азбакийя, Каир, 30 ноября 1999 г. 21 шаабан 1420 г.
Дорогой Майкл!
Сейчас очень поздно, и я одна. На небе сегодня звезды — впервые за неделю. Яподнялась на крышу, чтобы посмотреть на них. Майкл, где ты пропадаешь, когда ты нужен мне? Язвонила в твой отель, по номеру, который ты дал мне. Мне сказали, что тебя нет, что ты вышел. Может быть, ты вообще уехал из Египта, уехал не попрощавшись? Нет, ты бы никогда этого не сделал. Но тебя могли заставить уехать, за тобой могли прийти и посадить тебя в самолет. Сейчас так часто делают, как утверждают слухи, тайком расходящиеся по базарам. Майкл, я боюсь. Яодна, и я боюсь.
Яне видела Махди с сегодняшнего утра и с каждым часом все больше и больше тревожусь за него. Явернулась в свою квартиру, хотя знаю, что здесь не безопасно. Япыталась дозвониться до Махди, но он не отвечает.
Ясижу на крыше, и мне холодно и страшно. Почему ты не со мной сегодня? На улице внизу нет никакого движения. Никто не смеется, никто не плачет. Ничего, кроме тишины. Тишины и предчувствий.
Майкл, это не просто слова. Они всерьез занимаются уничтожением «джахилийи», этим своим «очищением». Никто и ничто не в безопасности. Улицы сегодня безмолвны. Мы стали испуганным народом — те из нас, кто не стоит в шеренгах и не молится.
Позволь мне рассказать, что здесь происходит, что я видела своими глазами...
* * *
Выводя слова на бумаге, она тихо мурлыкала про себя песню, которую пела в кровати по ночам, когда была маленькой девочкой, — «Анта умри», «Ты моя жизнь», популярную балладу Умма Култума. Тогда ей казалось, что темнота расступается вокруг нее, что она возносится в безопасное место высоко над землей, почти к звездам. Сейчас, двадцать лет спустя, она подняла глаза от письма, лежащего у нее на коленях, и увидела вокруг себя тьму. Безопасного места не было нигде.
Когда она была ребенком, вся ее семья летними ночами спала на крыше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112