Прием подходил к концу. Люди начали расходиться поодиночке и группами. Через несколько минут комната опустеет и ему тоже придется уходить. Том Холли сидел в одиночестве, дожидаясь Майкла.
— Я был очень рад познакомиться с вами, — начал Майкл.
— Нет, не надо этого говорить, — сказала она с упреком. — Люди всегда говорят такие слова, когда пора прощаться, имея в виду совсем другое. Это просто форма вежливости.
— Но я действительно рад. Очень рад.
— Ну, тогда, — сказала она, — мы должны встретиться снова. Когда вернемся в Каир.
Сейчас она скажет, он был готов к этому: «Вы должны как-нибудь вечером зайти к нам в гости, познакомиться с моим мужем и детьми». Но она не произнесла этих слов.
— У вас найдется листок бумаги?
Он нашел в кармане старый конверт. Она написала на его задней стороне адрес и номер телефона в Эль-Азбакийе.
— Свяжитесь со мной, когда вернетесь. Конечно, если хотите...
— Да, — сказал он. — Очень хочу.
Она покачала головой, помахала рукой Тому Холли и ушла. Он смотрел, как за ней захлопнулась дверь. Когда он наконец обернулся, кроме них с Томом, никого не осталось. Огромный гулкий зал опустел. Повсюду стояли недопитые стаканы, тарелки с остатками еды. Майкл закрыл глаза, вспомнив, что его отец лежит в тесной и темной яме.
Глава 7
— Она очень мила, ты не находишь?
Они проходили мимо Британского музея, думая, где бы им поесть. Это была идея Тома. Майкл ни в малейшей степени не чувствовал голода.
— Кто?
— Ох, Майкл, не прикидывайся бревном. Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю. Айше Манфалути.
— Думаю, что ты прав.
— Он думает, что я прав! Ты глаз не мог от нее отвести!
— Том, зачем ты нас познакомил? — Майкл застыл на месте, заставив Тома сделать то же самое.
— Зачем? Ты меня разыгрываешь, Майкл? Она должна была тебе все объяснить.
— Том, она не сказала мне ничего.
— Бог ты мой, тогда о чем же вы разговаривали? О ее последних раскопках?
— Да, мы и об этом немного поговорили.
— Но ты, по крайней мере, знаешь, кто она такая?
— Кто она такая? Ее зовут доктор Айше Манфалути. Ей... э-э... примерно тридцать четыре года, она работает в Египетском музее, ее специальность — архитектура гробниц девятнадцатой династии. Ее отец был адвокатом. У нее нет братьев и сестер. Она...
— Майкл, нас интересует совсем не это. Я имею в виду ее мужа и все такое.
Майкл ответил не сразу. Услышав подтверждение, что у нее есть муж, он как будто ощутил удар — мягкий, вызывающий дурноту.
— Мужа? Она ничего не говорила о муже.
— Она ничего не?.. Господи, Майкл, если бы тебя не так сильно заинтересовала форма ее черепа, ты бы сразу все понял. Ты хочешь сказать мне, что в самом деле не знаешь, кто такая Айше Манфалути?
Майкл почувствовал, что у него холодеет внутри. Он уже начал подозревать, что это не случайное знакомство, что для Тома Холли оно имеет огромное значение. Конечно, он знал, что ему придется заплатить. Но сейчас ему пришло в голову, что цена может оказаться слишком высокой. Он молчал. За их спиной из темноты выступали огромные серые камни музея.
Том глубоко вздохнул:
— Муж Айше Манфалути — Рашид Манфалути, глава партии «Эль-Хуррийя». Теперь ты понимаешь, к чему я клоню?
Их окружали тени, отзвуки, ночные шумы. Майкл ощутил озноб.
— Не понимаю. Ведь он... ведь Манфалути был похищен.
Том кивнул:
— Пять лет назад. Он пропал вскоре после того, как произнес речь в Каире, осуждающую религиозное право. Тогда только что протолкнули закон, запрещающий браки между коптами и мусульманами. Личность его похитителей никому не известна, но выдвигались некоторые предположения. Никто не видел его со дня похищения. Ни фотографий, ни видеосъемок, ни даже писем. Некоторые полагают, что он мертв, но большинство придерживается мнения, что похитители держат его живым как заложника на случай правительственного переворота. Кое-кто из старых реакционеров помнит лагеря, которые Садат построил для членов «Ихвана» в шестидесятых годах. Они не хотят вновь оказаться в таких лагерях.
— Какая им может быть польза от Манфалути?
— Очень большая. Его имя по-прежнему служит знаменем для египетских либералов. Он пользовался репутацией неподкупного политика. Многие простые люди отдали бы за него свои голоса на выборах. Он против экстремистов, но в целом благосклонно относится к религии. Хотя он мусульманин, копты считают, что могут доверять ему. Если кто-нибудь и может предотвратить приход к власти экстремистов, так только Рашид Манфалути.
— Да, если он еще жив. А в таком случае не сочтут ли похитители более разумным убить его?
Том пожал плечами:
— Может быть. Но я так не думаю. Если станет известно, что это их работа, им плохо придется. Это может повредить им больше, чем если бы он снова оказался на свободе.
— И при чем тут его жена?
Том снова зашагал по тротуару, Майкл поспешил за ним. Они шли по Мьюзеум-стрит мимо освещенных витрин книжных магазинов.
— Партия пытается убедить миссис Манфалути выдвинуть свою кандидатуру на выборах в парламент в январе. В ее пользу говорят имя ее мужа и ее собственные способности. Если она пройдет на выборах, то сможет попортить фундаменталистам много крови. За нее наверняка отдадут голоса многие женщины-избиратели. Есть только одна заковыка.
— Какая?
— Она не хочет участвовать в выборах. Она страстно интересуется политическими вопросами, но не имеет ни малейшего желания становиться политиком. Точнее, питает явное отвращение к подобной идее.
Майкл со смущением вспомнил ее реакцию на его неуклюжее предложение заняться политикой.
— Почему ты мне не рассказал обо всем этом?
— Прости меня. Я полагал... Я думал, что она расскажет тебе сама, если ты этого не знаешь. Похоже, я ошибался.
— А почему ты проявляешь к ней такой интерес?
— По-моему, это очевидно.
— Том, я не участвую в ваших делах уже больше четырех лет. За такой срок многое может измениться. Я даже не уверен, что знаю точно, какова сейчас наша официальная политика в Египте.
— Мы не подпускаем фундаменталистов к власти. Власть в Иране, Ираке, Алжире и Судане принадлежит исламским правительствам, несколько других стран балансируют на краю, и мы не можем допустить, чтобы Египет выскользнул из-под контроля. Если экстремисты получат власть в университете Азхар, это будет иметь огромное влияние на весь исламский мир. Азхар — едва ли не единственное учреждение, которое пользуется уважением у большинства мусульман. Это будет гигантским шагом назад для всего региона.
— Какое это имеет для нас значение? Все равно мы поддерживали Саддама Хусейна, когда Иран был врагом. А потом Иран, когда решили, что Саддам — худшее зло.
Том пожал плечами:
— Майкл, ты сам знаешь, что я не занимаюсь политикой.
— Так что с Айше Манфалути?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112