Почему Бантлинг стал таким, не имело особого значения. Следователей больше волновало другое: защита могла заявить о невменяемости. Убийства были эксцентричными и жуткими, а поэтому присяжные получат основания заключить, что нормальный человек не мог бы их совершить, только сумасшедший. А если к этому добавить, что в истории болезни Бантлинга зафиксировано душевное расстройство, то перед обвинением вполне может встать проблема. Задачей Доминика являлось не просто предоставление улик, свидетельствующих о совершении убийств, а сбор фактов, доказывающих, что Бантлинг прекрасно знал, что делал, когда это делал, и прекрасно осознавал последствия своих действий, разницу между «хорошо» и «плохо». Бантлинг пытал и убил одиннадцать женщин не потому, что он сумасшедший, а потому, что он воплощение зла.
Теперь, в десять вечера в воскресенье, Доминик снова сидел в погруженном во тьму здании полицейского управления Флориды и смотрел на фотографии, собранные на Стене, пытаясь найти новые факты и составить из них единое целое. Начиная со вторника, полицейские провели почти семьдесят допросов и три обыска, вывезли сто семьдесят четыре коробки с уликами из дома и машин Бантлинга, потратили сотни человеко-часов на следственные действия.
Доминик снова взглянул на снимки, сделанные с вертолета, на кнопки с голубыми головками, которые указывали места обнаружения тел. Почему Бантлинг выбрал эти места? Что они для него значили?
Фальконетти потер лоб пальцами и посмотрел на трубку сотового телефона. Ему хотелось набрать номер Си-Джей, но он знал, что не станет этого делать. Она не отвечала ни на его звонки, ни на его сообщения на пейджер, а он не охотник, поэтому вчера прекратил их оставлять. Определенно с ней что-то происходит и она не хочет его в это посвящать, и, очевидно, он ошибся, предположив, что между ними может что-то быть. Он переживет ее отказ, но это отчуждение могло навредить делу, и он был уверен, что ни Си-Джей, ни он сам этого не хотят. Ему требовалось придумать, как вернуться к прошлым отношениям, дружеским и рабочим.
Доминик чувствовал, что небезразличен Си-Джей Таунсенд; он видел это, ощутил тем вечером в ее квартире. Он увидел и почувствовал больше, чем она хотела ему показать. Доминик держал ее в объятиях, зная: что-то в ее жизни пошло не так, — и хотел помочь ей с этим справиться. Он увидел ее уязвимой, испуганной и беззащитной. Конечно, этого она не хотела показывать никому. А Доминик стал свидетелем, и теперь ей трудно снова с ним встречаться.
Что ее так испугало в зале суда, а потом у нее в квартире? Причина в Бантлинге? Может, это дело имеет для нее особое значение? Если так, то почему?
Доминик видел, как Си-Джей раньше вела сложные, запутанные дела, в которых было очень много насилия. Она всегда владела собой, всегда держала ситуацию под контролем. Но не сейчас — сейчас Си-Джей боялась и явно не владела собой.
Чем это дело отличается от других? Почему Си-Джей так болезненно к нему относится?
И почему это так беспокоит Доминика?
Глава 37
Полицейский Виктор Чавес громко постучал в дверь кабинета Си-Джей ровно в десять минут десятого утром в понедельник. Он опоздал на десять минут.
— Помощник прокурора Таунсенд? Си-Джей Таунсенд?
Си-Джей сидела за своим столом с семи утра. Она подняла голову и увидела в дверном проеме молодого копа с повесткой в руках. За ним в коридоре маячили еще двое полицейских в форме из отдела Майами-Бич, у одного были нашивки сержанта.
— Мы пришли по повестке, — сказал сержант и протиснулся мимо Чавеса, который словно застрял в дверном проеме и так и не зашел в кабинет. — Лу Риберо, — представился он и протянул руку через стол, потом кивнул в сторону своих спутников. — Это Сонни Линдерман и Виктор Чавес. Простите за опоздание. Пробки.
— Мне кажется, я поставила всех вас на разное время, сержант Риберо. По крайней мере я сказала об этом своей секретарше. — Си-Джей покачала головой, нахмурилась и взглянула на ежедневник.
— Да, правильно, но мы все вместе находились там во вторник, приехали туда одновременно, поэтому решили, что и к вам пойдем вместе, ведь это же не имеет значения. Мы постоянно делаем предварительные заявления. Так все экономят время.
— Спасибо, сержант, но я предпочитаю получать предварительные заявления свидетелей по отдельности. Если не ошибаюсь, вы назначены на десять тридцать, а Линдерман на одиннадцать сорок пять. Почему бы вам не сходить перекусить в «Веселый бочонок»? А я дам вам сигнал на пейджер, когда мы закончим с Чавесом. Я попытаюсь все сделать побыстрее, если получится, — пообещала она.
Стоявший в дверном проеме молодой человек наконец вошел в кабинет.
— Доброе утро, мадам, — поздоровался он и кивнул. — Виктор Чавес.
Си-Джей тут же почувствовала себя старой. Если позволить разгуляться воображению, то можно представить, что она могла бы быть матерью этого мальчика. А после недосыпания на протяжении последней недели, вероятно, она выглядит еще старше. Ему же явно не больше девятнадцати.
— Садитесь, Чавес. И пожалуйста, сержант, закройте дверь с другой стороны.
— Хорошо, — ответил Риберо, внимательно глядя в затылок Виктора Чавеса. — Развлекайся, Виктор. Вскоре увидимся.
— Спасибо, сержант. — Чавес удобно расположился на одном из стульев, обтянутых искусственной кожей.
Он, несомненно, был симпатичным парнем — с оливковой кожей, мягкими чертами лица. По размеру мускулов, которые просматривались под форменной рубашкой с короткими рукавами, Си-Джей могла предположить, что он занимается в тренажерном зале. И много занимается. Его черные волосы были коротко подстрижены, как требовали от новобранцев в академии, и Си-Джей стало интересно, сколько времени парень работает в полиции. Его жвачка несколько раз с треском лопалась, пока он оглядывал кабинет. Си-Джей подумала, что он, возможно, чувствует себя слишком комфортно.
— Пожалуйста, поднимите правую руку, — сказала она. — Вы клянетесь говорить правду, только правду и ничего, кроме правды?
— Да, — ответил Чавес и опустил руку.
На коленях у него лежали блокнот, протокол задержания и полицейский отчет. Чавес небрежно положил лодыжку на колено другой ноги, и Си-Джей заметила кобуру. Парень, несомненно, хотел, чтобы она ее заметила. Вторую кобуру управление не выдавало, только одну — для ношения под мышкой.
«Отлично. Он еще и ковбой».
Си-Джей достала официальный бланк.
— Полицейский Чавес, вам раньше доводилось делать предварительные заявления? Вы знаете, что вам предстоит?
— Да, мадам. Я несколько раз проходил процедуру.
— Ну, тогда давайте начнем. И прекратите называть меня «мадам». Я сразу чувствую себя старой. — Она улыбнулась. — Как долго вы работаете в полиции?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111