— Я бы предпочел что-нибудь посложнее, — усмехнулся шифровальщик. — Чтобы можно было как следует голову поломать.
По просьбе Баума Дану установил имена остальных — первым в списке оказался некий Клод Эбер.
— А, малышка Франсуаза из машбюро, — обрадовался Баум, будто приятельницу встретил, — Франсуаза Эбер, живет с родителями. Отлично.
Остальные имена ни о чем ему не говорили, и он отправил список в архив с просьбой подобрать досье, если найдутся. Ему принесли пять серых папок, и Баум уселся поплотнее в кресло, предвкушая любимое чтение.
— Для всех я занят, — предупредил он мадемуазель Пино. — Позвоните, пожалуйста, моей жене — скажите, что задержусь. Извинитесь за меня, ладно?
Как он любил эти странствия по архивным бумагам — когда ищешь сам не знаешь чего, не только в этих листках, но и в собственной душе, когда мельчайшая деталь, не бросающееся в глаза совпадение, едва заметный штрих вдруг меняют всю картину и подсказывают идею, о которой минуту назад ты и думать не думал! Тут настороже все твои чувства, интуиция, память… Отдел знал об этом пристрастии Баума, как и о том, что никому из сотрудников не удается выуживать из годами пылящихся в архиве папок столько ценнейшей и полезнейшей информации, как это умеет Старик. «Там внизу, в архиве вы можете найти все, что вам следует знать, — убеждал он новичков. — Почти все. Мы кого ловим? Того, кто угрожает безопасности страны, верно? И всегда есть шанс, что он уже попадался раньше на чем-то, что досье на него уже завели, — тогда поиски намного легче, я в этом миллион раз убеждался».
Теперь ему предстояло убедиться в миллион первый раз. Однако в тот вечер, торопливо запирая на ключ свою комнату, — надо было спешить, а то последний поезд в Версаль уйдет, — Баум с грустью сказал самому себе, что на сей раз не повезло: ни одно из пяти досье не принесло удачи. Ничего, что представляло бы интерес для дела, которым он занят. Не то чтобы в них вовсе не было ничего стоящего внимания — но еще одна сентенция, которую Баум любил преподносить новичкам, гласила следующее: если вы ловите человека, укравшего чертежи подводной лодки, то не отвлекайтесь от сути. Пусть по ходу дела вы обнаружили, что этот тип растлитель малолетних, удушил свою любовницу и ограбил банк. Все это тоже важно, но не облегчайте полицейским работу, это их проблемы, Ваши ум и сердце должны быть отданы исключительно подводной лодке.
Отсюда — его разочарование; он не нашел того, на что рассчитывал, то есть возможности связать Савари с группой «Шатила». Конечно, весьма любопытно было обнаружить среди приятелей майора Савари, служащего, как известно, в военной разведке, одного депутата-социалиста, на которого в свое время завели досье в контрразведке по той причине, что он был самым тесным образом связан с освободительным движением в Алжире, — тогда властям это сильно не нравилось. Контракт такого деятеля с разведкой мог означать, что в те давние времена он был просто-напросто провокатором. А с какой стати у Савари записан телефон второго секретаря консульского отдела посольства Соединенных Штатов — в обязанности майора отнюдь не входит установление связей с ЦРУ, а данный чиновник, как известно, служит по этому ведомству, хотя и выдает себя за дипломата. Или вот Эмиль Наржак из отдела уголовного розыска — он тут зачем? В записной книжке фигурирует также советник посольства Сирии. И еще весьма интересный номер: «Европа — Победа», а инициалы, проставленные напротив, — Х.К. — при ближайшем рассмотрении оказались инициалами некоего Хосе Караччи.
Любопытно, ничего не скажешь, масса занятных подробностей в этих пяти папках — но ничего, насколько он может судить, касающегося убийства на Северном шоссе.
Придется вплотную заняться остальными — теми девятью, чьих досье, вопреки знаменитому постулату Баума, в архиве не нашлось. Возможно, это все тоже пустые номера. Завтра парочка сыщиков поумнее пусть ими займется. Пусть разнюхают все, что смогут. Но время уходит — разве что им крупно повезет и они сразу выйдут на что-нибудь подозрительное, сразу в точку попадут. У него-то и у самого нет четкого представления, что именно надо искать и что главное в этих поисках.
Вернувшись домой, он не стал подогревать ужин, просто выпил пива из холодильника и тихонько, стараясь не разбудить жену, лег спать.
Глава 24
— Обращайте внимание на все, что не укладывается в обычную схему, — объяснил Баум своим детективам. — На всякие странности и несовпадения. Задайтесь, к примеру, вопросом: что может связывать высокого ранга офицера из военной разведки с таким-то лицом из такой-то организации. Ответа я не требую — изложите свои соображения и сомнения, только и всего. Я сам постараюсь разобраться. И не стесняйтесь приходить ко мне с пустяками: может, они-то и окажутся важными. Нет так нет, я скажу, что ты, мол, идиот, так от этого еще никто не умер, правда? А люди почему-то боятся выглядеть дураками. Так вот, вы не бойтесь.
Молодые люди улыбнулись: домашняя философия Старика. Обожает он учить молодежь уму-разуму.
— Вот список имен — вы его поделите. Выясните, кто эти люди, чем занимаются, на что и как живут и какое отношение могли бы иметь к разведке. С коллегами ничего не обсуждать, записей на столах не оставлять, телефонные разговоры, имеющие касательство к данному заданию, вести не из конторы. Ясно? Вопросы есть?
Вопросов не было.
— Тогда ступайте. По утрам, в девять, будете мне докладывать о результатах.
Бауму было не по себе: вчера он тщательно, но впустую, просмотрел пять досье из архива и теперь его не оставляло чувство, что он допустил прокол, не заметил чего-то важного — где-то в этих серых папках кроется разгадка секрета, над которым он бьется столько дней. Есть еще надежда, хоть и слабая, на то, что детективы справятся с тем заданием, которое им поручено, но если и тут результатов не будет, то ему, Бауму, покоя не видать, все ему будет мерещиться, что плохо ребята старались, а старайся они как следует…
Печень напомнила о себе, и он попросил у мадемуазель Пино воды, чтобы запить пилюли, бесполезные пилюли.
— Надо бы вам обратиться к врачу, господин Баум.
— Конечно, надо бы.
— Вы всегда так отвечаете — надо бы, надо бы, а сами ничего не делаете. Лет десять уж.
— Да что врач скажет? Печень — так я и сам знаю, без него. А лечить печень все равно никто не умеет.
Он проглотил таблетки и попытался сосредоточиться на своих проблемах, но тут его вдруг осенило и он позвонил Алламбо:
— Есть одна идея, — Алламбо слушал молча. — У нашего дружка Савари записан телефон Мустафы Келу — знаешь, это кто? Советник из сирийского посольства. Что-то это посольство мне житья не дает — не мешало бы последить за этим Мустафой хотя бы несколько дней, а?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91