И фарфор — белое с синим — пусть даже слегка выщербленный — привнесет в обстановку неповторимый дух старой Англии. С ними, с этими тарелками и блюдами, жизнь станет теплее.
Я шла, а Саванна между тем оживала. Небо светлело, и, если под правильным углом склонить голову, то можно увидеть ряды церковных шпилей, поднимающихся над замшелыми дубами. Медленно у меня созревал новый план. Я могла бы создать тот дом, в который Стефани могла бы влюбиться, даже если она останется равнодушной к Уиллу. Но я смогу это сделать лишь в том случае, если я сама полюблю этот дом, если сумею угодить и Уиллу. Я не стану швыряться деньгами. Я стану в первую очередь полагаться на мой хорошо натренированный взгляд и на воображение.
Я свернула вправо, в сторону очередной площади. Здесь, в историческом центре города, было полно антикварных магазинчиков. Я остановилась у витрины моего любимого — «У Джозефины», что на Джонс-стрит. Этот дом был построен в 1840-м — пол первого этажа выложен красным кирпичом. В окне цокольного этажа хозяйка торопливо раскладывала товар: картины, часы с маятником. Кресло-качалку времен королевы Анны она задвинула в угол, а в центре композиции теперь стоял тот самый комод, что я не купила накануне. У женщины были очки в роговой оправе. Она обернулась и узнала меня. Еще секунда, и дверь магазина распахнулась. Хозяйка выглянула на улицу.
— Вы все еще можете его купить, — сказала она мне. — Это самый лучший комод, который мне доводилось видеть. А я, поверьте мне, видела немало.
— Он очень красивый, — согласилась я, — но для меня дороговат. Сколько вы за него просите, можно спросить?
Женщина широко улыбнулась.
— Тридцать тысяч. Почти даром, вы не находите?
На Йорк-стрит я остановилась у витрины антикварного магазина, которого раньше тут не было. Название у него было «Дом», и логотип, напоминавший интернетовскую «собаку», заставил меня улыбнуться. Большой сосновый стол с резными гнутыми ножками и остатками голубой краски. В черной декоративной лаковой вазе, поставленной наискось, лимоны, кружевная скатерть, небрежно наброшенная, спускается до пола. Мне понравилось, как оформлена витрина, но главным объектом тут был стол. Возможно, был немного мал для моих нужд, и состояние его не слишком радовало, но стол запал мне в душу. Он прекрасно вписался бы в холл Мал-берри-Хилл, стал бы центром композиции. Я прилипла лицом к стеклу, чтобы разглядеть цену, но этикетки не было.
Я посмотрела на часы. Еще и семи не было, а табличка на дверях говорила о том, что раньше десяти магазин не откроется.
И поэтому я пошла дальше. Прогуливаясь по площадям, притормозив у бензозаправки на Дрейтоне, чтобы выпить чашечку кофе с на удивление вкусным банановым кексом. Там я купила воды и местную газету. Но все равно было только восемь. Я нашла скамейку на другой тихой площади возле церкви Иоанна Крестителя. Я никогда прежде здесь не бывала, но мне тут же понравился проходной сквер с зеленой травой и кованой решеткой вокруг клумбы там, где обычно ставят памятник или статую.
Я потягивала воду и ела кекс, отгоняя обнаглевших голубей. Я убивала время, просматривая газету, оставляя самое лучшее — рекламные объявления — на потом. Я просмотрела объявления о продаже недвижимости в ожидании, пока придет время идти в магазин, но на этот раз практически все, что касалось распродаж, имело отношение к распродаже домашнего скарба в пригородах Саванны, где я никогда не бывала.
В девять я вернулась в отель. Остин лежал на кровати лицом вниз, в одежде. Я громко прикрыла за собой дверь. Он даже не шелохнулся.
Приняв душ, я переоделась, упаковала вещи и, сев рядом с Остином на кровать, прошептала ему на ухо:
— Вставай, герой-любовник. Есть для тебя работа. Остин застонал и накрыл голову еще одной подушкой.
— Оставь меня здесь. Я до Мэдисона автобусом доеду.
— Ни за что. — Теперь я уже трясла его за плечо. — Пошли. Я тут нашла одну чудную вещь и хочу ее купить до того, как кто-то другой ее отхватит.
Остин стонал и отмахивался, но комбинация уговоров и угроз в конце концов подействовала. Пока он принимал душ, я спустилась вниз, оплатила счет и заказала ему кофе.
Мы подъехали к магазину как раз в тот момент, когда молодая женщина его открывала.
Я выпрыгнула и подошла к ней.
— Стол в витрине, — сказала я, забыв о правильной тактике деланного безразличия.
У девушки были короткие темные волосы, майка без рукавов и впечатляющая татуировка на левом плече. Еще на ней были укороченные линялые джинсы и черные хип-хоповские кроссовки.
Девушка открыла магазин, и маленький черный котенок бросился ей в ноги.
— Бидермайер, где ты был всю ночь, негодник!
— Похоже, он такой не один в Саванне. Девушка отпустила котенка и кивнула:
— Все из-за влажности. Люди с ума сходят.
— Я насчет стола, — принялась я за свое. Девушка уже зажигала свет.
— Шестьсот, — решительно заявила она. — Мы его только на той неделе привезли, поэтому я не могу снижать цену — времени прошло мало.
— Отлично, — сказала я, доставая бумажник.
Глава 48
Остин помог мне завернуть стол в одеяло и запихнуть его в кузов, где уже лежали ковры и посуда.
— Удачно прошел вечер? — спросил он, отойдя в сторону, чтобы стереть с лица пот бейсболкой.
— Неплохо, — сказала я. — Купила симпатичные ковры и посуду, и дешево, но то, ради чего приезжала, приобрести не получилось. Зато у меня было прозрение.
— Сегодня моя очередь за рулем, — сказал Остин. Я с сомнением приподняла бровь.
— А ты годишься для этого?
— Пока нет, но две чашки кофе меня спасут.
Я была только счастлива уступить ему руль. Всю дорогу, пока мы не выехали из города, Остин молчал.
— Что за прозрение? — спросил Остин, когда мы оказались на шоссе.
— Что? А, прозрение. Я прозрела, что трачу слишком много денег на Малберри-Хилл, когда фабрика висит на волоске.
— Разве это твоя проблема?
— Конечно, не моя. Но мне не по себе оттого, что можно выкинуть десять тысяч долларов за какой-то комод.
— Ты столько потратила? — с тревогой в голосе спросил Остин.
— Нет, но запросто могла потратить вчера. Но я этого не сделала. И знаешь, что я поняла? Что, когда у меня мало денег, дизайн получается творческий, более изобретательный. Ты меня понимаешь?
Остин кивнул:
— Конечно. Со мной так же бывает, когда полно роскошных цветов. Тогда всего труднее придать им достойный вид. К тому же при таких исходных данных любой бы справился. Но дай мне необычную упаковку, немного дикого винограда, лаконоса, сухоцветов с чужого двора, и тогда я получаю от работы настоящее удовольствие.
— Значит, я не сумасшедшая?
— Только в том смысле, что ты можешь заработать куда больше денег, потратив куда больше денег Уилла. И непохоже, чтобы он был против того, чтобы ты так поступала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Я шла, а Саванна между тем оживала. Небо светлело, и, если под правильным углом склонить голову, то можно увидеть ряды церковных шпилей, поднимающихся над замшелыми дубами. Медленно у меня созревал новый план. Я могла бы создать тот дом, в который Стефани могла бы влюбиться, даже если она останется равнодушной к Уиллу. Но я смогу это сделать лишь в том случае, если я сама полюблю этот дом, если сумею угодить и Уиллу. Я не стану швыряться деньгами. Я стану в первую очередь полагаться на мой хорошо натренированный взгляд и на воображение.
Я свернула вправо, в сторону очередной площади. Здесь, в историческом центре города, было полно антикварных магазинчиков. Я остановилась у витрины моего любимого — «У Джозефины», что на Джонс-стрит. Этот дом был построен в 1840-м — пол первого этажа выложен красным кирпичом. В окне цокольного этажа хозяйка торопливо раскладывала товар: картины, часы с маятником. Кресло-качалку времен королевы Анны она задвинула в угол, а в центре композиции теперь стоял тот самый комод, что я не купила накануне. У женщины были очки в роговой оправе. Она обернулась и узнала меня. Еще секунда, и дверь магазина распахнулась. Хозяйка выглянула на улицу.
— Вы все еще можете его купить, — сказала она мне. — Это самый лучший комод, который мне доводилось видеть. А я, поверьте мне, видела немало.
— Он очень красивый, — согласилась я, — но для меня дороговат. Сколько вы за него просите, можно спросить?
Женщина широко улыбнулась.
— Тридцать тысяч. Почти даром, вы не находите?
На Йорк-стрит я остановилась у витрины антикварного магазина, которого раньше тут не было. Название у него было «Дом», и логотип, напоминавший интернетовскую «собаку», заставил меня улыбнуться. Большой сосновый стол с резными гнутыми ножками и остатками голубой краски. В черной декоративной лаковой вазе, поставленной наискось, лимоны, кружевная скатерть, небрежно наброшенная, спускается до пола. Мне понравилось, как оформлена витрина, но главным объектом тут был стол. Возможно, был немного мал для моих нужд, и состояние его не слишком радовало, но стол запал мне в душу. Он прекрасно вписался бы в холл Мал-берри-Хилл, стал бы центром композиции. Я прилипла лицом к стеклу, чтобы разглядеть цену, но этикетки не было.
Я посмотрела на часы. Еще и семи не было, а табличка на дверях говорила о том, что раньше десяти магазин не откроется.
И поэтому я пошла дальше. Прогуливаясь по площадям, притормозив у бензозаправки на Дрейтоне, чтобы выпить чашечку кофе с на удивление вкусным банановым кексом. Там я купила воды и местную газету. Но все равно было только восемь. Я нашла скамейку на другой тихой площади возле церкви Иоанна Крестителя. Я никогда прежде здесь не бывала, но мне тут же понравился проходной сквер с зеленой травой и кованой решеткой вокруг клумбы там, где обычно ставят памятник или статую.
Я потягивала воду и ела кекс, отгоняя обнаглевших голубей. Я убивала время, просматривая газету, оставляя самое лучшее — рекламные объявления — на потом. Я просмотрела объявления о продаже недвижимости в ожидании, пока придет время идти в магазин, но на этот раз практически все, что касалось распродаж, имело отношение к распродаже домашнего скарба в пригородах Саванны, где я никогда не бывала.
В девять я вернулась в отель. Остин лежал на кровати лицом вниз, в одежде. Я громко прикрыла за собой дверь. Он даже не шелохнулся.
Приняв душ, я переоделась, упаковала вещи и, сев рядом с Остином на кровать, прошептала ему на ухо:
— Вставай, герой-любовник. Есть для тебя работа. Остин застонал и накрыл голову еще одной подушкой.
— Оставь меня здесь. Я до Мэдисона автобусом доеду.
— Ни за что. — Теперь я уже трясла его за плечо. — Пошли. Я тут нашла одну чудную вещь и хочу ее купить до того, как кто-то другой ее отхватит.
Остин стонал и отмахивался, но комбинация уговоров и угроз в конце концов подействовала. Пока он принимал душ, я спустилась вниз, оплатила счет и заказала ему кофе.
Мы подъехали к магазину как раз в тот момент, когда молодая женщина его открывала.
Я выпрыгнула и подошла к ней.
— Стол в витрине, — сказала я, забыв о правильной тактике деланного безразличия.
У девушки были короткие темные волосы, майка без рукавов и впечатляющая татуировка на левом плече. Еще на ней были укороченные линялые джинсы и черные хип-хоповские кроссовки.
Девушка открыла магазин, и маленький черный котенок бросился ей в ноги.
— Бидермайер, где ты был всю ночь, негодник!
— Похоже, он такой не один в Саванне. Девушка отпустила котенка и кивнула:
— Все из-за влажности. Люди с ума сходят.
— Я насчет стола, — принялась я за свое. Девушка уже зажигала свет.
— Шестьсот, — решительно заявила она. — Мы его только на той неделе привезли, поэтому я не могу снижать цену — времени прошло мало.
— Отлично, — сказала я, доставая бумажник.
Глава 48
Остин помог мне завернуть стол в одеяло и запихнуть его в кузов, где уже лежали ковры и посуда.
— Удачно прошел вечер? — спросил он, отойдя в сторону, чтобы стереть с лица пот бейсболкой.
— Неплохо, — сказала я. — Купила симпатичные ковры и посуду, и дешево, но то, ради чего приезжала, приобрести не получилось. Зато у меня было прозрение.
— Сегодня моя очередь за рулем, — сказал Остин. Я с сомнением приподняла бровь.
— А ты годишься для этого?
— Пока нет, но две чашки кофе меня спасут.
Я была только счастлива уступить ему руль. Всю дорогу, пока мы не выехали из города, Остин молчал.
— Что за прозрение? — спросил Остин, когда мы оказались на шоссе.
— Что? А, прозрение. Я прозрела, что трачу слишком много денег на Малберри-Хилл, когда фабрика висит на волоске.
— Разве это твоя проблема?
— Конечно, не моя. Но мне не по себе оттого, что можно выкинуть десять тысяч долларов за какой-то комод.
— Ты столько потратила? — с тревогой в голосе спросил Остин.
— Нет, но запросто могла потратить вчера. Но я этого не сделала. И знаешь, что я поняла? Что, когда у меня мало денег, дизайн получается творческий, более изобретательный. Ты меня понимаешь?
Остин кивнул:
— Конечно. Со мной так же бывает, когда полно роскошных цветов. Тогда всего труднее придать им достойный вид. К тому же при таких исходных данных любой бы справился. Но дай мне необычную упаковку, немного дикого винограда, лаконоса, сухоцветов с чужого двора, и тогда я получаю от работы настоящее удовольствие.
— Значит, я не сумасшедшая?
— Только в том смысле, что ты можешь заработать куда больше денег, потратив куда больше денег Уилла. И непохоже, чтобы он был против того, чтобы ты так поступала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108