И у меня нет синдрома «покинутой женщины». Остин вновь закатил глаза.
— О, прошу тебя, только взгляни на себя, детка. У тебя больше комплексов, чем цветных пятен на политической карте мира.
Мы как раз проезжали через новые ворота, стоявшие на съезде с главной дороги к Малберри-Хилл. Машин не было, так что мне ничто не мешало свернуть на шоссе. Но я остановила «вольво», перегнулась через Остина и распахнула дверь.
— Выметайся, — сказала я.
— Кили! — возмутился он.
— Убирайся, я не шучу, — крикнула я. — Не желаю больше ни слова слышать на эту тему. Придется тебе проголосовать на шоссе. Может, кто-нибудь из мексиканских каменщиков сможет выдержать твой треп. Ты ведь не говоришь по-испански, не так ли?
— Нет, не говорю, — сказал Остин. Он закрыл дверь и запер ее на всякий случай. — Ты просто не желаешь слышать правду. Проще все отрицать.
— Хорошо, — сказала я и включила двигатель. — Давай покончим с этим раз и навсегда, прямо сейчас. Скажи мне все, что ты хотел сказать. Затем я доставлю твою гадкую задницу домой, и потом больше никогда не попадайся мне на глаза. Ладно, никогда — это слишком сказано. Но пару дней точно.
— Не шуми. Ты не могла бы включить кондиционер, а не то я сейчас задохнусь.
Я включила двигатель и от нечего делать отключила радио.
— Ладно, — сказал Остин. — Полное имя твоей матери Джаннин Марри Мердок, так?
Я кивнула.
— День рождения — 31 января 1953-го, так?
— Как тебе удалось это выяснить?
— Провел изыскания, — сухо ответил Остин. — И они с твоим отцом поженились 27 ноября 71-го?
— Верно.
Он прикусил губу.
— Позволь мне спросить тебя кое о чем. Как ты думаешь, где и когда твой отец развелся с твоей матерью?
— Я не знаю. Думаю, когда она от нас ушла. Папа никогда об этом не говорил. Я просто предполагаю, что он получил развод по-тихому.
Остин театрально покачал головой:
— Ответ неверен. Мне не удалось отыскать записи о разводе между Уэйдом Мердоком и Джаннин Марри Мердок ни в одном округе нашего штата. Я проверил сведения во Флориде, Южной Каролине, Северной Каролине, в Теннесси и в Алабаме. В каждом граничащем с Джорджией штате. Нет там сведений о том, что такой развод имел место.
У меня голова слегка закружилась.
— Что это значит? — спросила я:
— Не знаю, — признался Остин. — Очевидно лишь то, что по закону твои родители все еще состоят в браке.
— На бумаге.
— Есть еще кое-что.
Я вдруг почувствовала острую боль в подреберье. Отчего все это было так тяжело слушать? Я списала свою мать со счетов много лет назад. После того, как она не поздравила меня с моим восьмым днем рождения. После того как она не дала о себе знать на Рождество. Окончание восьмилетки. Удаление гланд. Первое свидание. Окончание средней школы и колледжа. Все это прошло без нее, и каждое из этих событий напоминало о том, что ее у меня нет. Что она на самом деле ушла и больше не вернется.
— Значит, она мертва.
— Не знаю, — сказал Остин. — Свидетельства о смерти я тоже не нашел.
— Что же ты нашел? — спросила я. Любопытство пересилило боль.
— В основном одни тупики, — сказал он голосом, полным сожаления.
Глава 30
Я демонстративно резко вывела машину на асфальт и повернула к городу.
— Я больше ни слова не желаю слышать, — едва разжимая зубы, произнесла я. — Ты не имел на это права, понял?
У Остина лицо вытянулось от огорчения.
— Я просто подумал, что тебе надо знать. Чтобы уже больше никогда об этом не думать. Чтобы закрыть тему окончательно.
— Не тебе решать за меня, что мне надо знать, — сказала я. До города оставалось миль пять, не больше. Но мне казалось, что мы никогда не приедем — так тянулось время. Остин снова включил радио и отвернулся от меня.
Движение вокруг площади оказалось более плотным, чем обычно. Я заехала на стоянку напротив магазина Остина.
— Вот все, что я могу для тебя сделать, — сказала я.
— Прекрасно, — сказал он с каменным лицом. Он открыл дверь машины, хотел было выйти, но передумал и вновь уселся на переднее сиденье. — Ты можешь злиться на меня, если хочешь, Кили, — сказал он. — Но ты мне небезразлична. Я знаю, что ты думаешь, что уже справилась с тем, что мама вас оставила. Но это не так. Этого просто быть не может. Никто не может сказать про себя, мол, с этим покончено, когда речь идет о таких вещах. Просто подумай над тем, что я тебе сказал. Ладно? Я перекопал базы данных всех этих штатов, всего часа за два. Сейчас с компьютером можно чудеса творить. Все это можно найти в сети. Если бы мне удалось найти больше информации, я, возможно, нашел бы кое-какие ответы.
— Нет, — сказала я. — Послушай, я ведь не бедная сиротка. У меня есть папа и есть тетя Глория, и у меня с ними прекрасные отношения, спасибо большое.
— Мне нужна фамилия того мужчины, с которым твоя мать убежала, — продолжал гнуть свою линию Остин, притворяясь, что не слышит меня. — И у меня к тебе еще куча других вопросов.
— До свидания, — с нажимом в голосе сказала я.
После того как он вышел из машины, мне пришлось еще несколько минут ждать, пока пройдет встречный транспорт. Я объехала площадь раза три, выискивая свободное место для стоянки, но все было бесполезно. Не думая, зачем я это делаю, я направила машину к папиному дому.
Проезжая часть была пуста. Понедельник. В этот день папа обычно играл в гольф. До тех пор, пока по моей милости его не вышибли из клуба «Окони-Хиллз», папа регулярно играл в гольф со своими старыми приятелями в понедельник после полудня. Он мне ничего по этому поводу не сказал, но я знала, что теперь он стал играть на общественной площадке за парком. Мне было из-за чего испытывать чувство вины. На газоне общественного сектора было больше глины и камней, чем на клубной площадке, не было там и запираемого помещения, чтобы хранить клюшки и шары, не было площадки для барбекю, чтобы расслабиться с друзьями после игры. Возможно, чтобы переодеться, ему приходилось пользоваться собственной машиной, а за холодным пивом заезжать в супермаркет по дороге домой.
До прихода отца оставалось еще несколько часов.
Я пошла на кухню. Она была чистой и опрятной, как обычно. Для холостяка папочка был на редкость опрятным. Он никогда не оставлял грязную посуду в раковине, никогда не забывал подмести пол на кухне, а каждую субботу по утрам устраивал основательную уборку с мытьем полов.
На кухне всегда пахло сосной — любимым папиным моющим средством. Интересно, когда он приобрел свои привычки? А может, так поступала моя мать, когда жила с нами? Я была совсем маленькой, когда она ушла, и представления не имела, как она управлялась по дому. Я знала, что папа работает в автосалоне, а мама остается дома и делает то, что положено делать женщине: готовит, убирает и следит за тем, чтобы я ходила в школу, на уроки танцев и на дни рождения к друзьям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
— О, прошу тебя, только взгляни на себя, детка. У тебя больше комплексов, чем цветных пятен на политической карте мира.
Мы как раз проезжали через новые ворота, стоявшие на съезде с главной дороги к Малберри-Хилл. Машин не было, так что мне ничто не мешало свернуть на шоссе. Но я остановила «вольво», перегнулась через Остина и распахнула дверь.
— Выметайся, — сказала я.
— Кили! — возмутился он.
— Убирайся, я не шучу, — крикнула я. — Не желаю больше ни слова слышать на эту тему. Придется тебе проголосовать на шоссе. Может, кто-нибудь из мексиканских каменщиков сможет выдержать твой треп. Ты ведь не говоришь по-испански, не так ли?
— Нет, не говорю, — сказал Остин. Он закрыл дверь и запер ее на всякий случай. — Ты просто не желаешь слышать правду. Проще все отрицать.
— Хорошо, — сказала я и включила двигатель. — Давай покончим с этим раз и навсегда, прямо сейчас. Скажи мне все, что ты хотел сказать. Затем я доставлю твою гадкую задницу домой, и потом больше никогда не попадайся мне на глаза. Ладно, никогда — это слишком сказано. Но пару дней точно.
— Не шуми. Ты не могла бы включить кондиционер, а не то я сейчас задохнусь.
Я включила двигатель и от нечего делать отключила радио.
— Ладно, — сказал Остин. — Полное имя твоей матери Джаннин Марри Мердок, так?
Я кивнула.
— День рождения — 31 января 1953-го, так?
— Как тебе удалось это выяснить?
— Провел изыскания, — сухо ответил Остин. — И они с твоим отцом поженились 27 ноября 71-го?
— Верно.
Он прикусил губу.
— Позволь мне спросить тебя кое о чем. Как ты думаешь, где и когда твой отец развелся с твоей матерью?
— Я не знаю. Думаю, когда она от нас ушла. Папа никогда об этом не говорил. Я просто предполагаю, что он получил развод по-тихому.
Остин театрально покачал головой:
— Ответ неверен. Мне не удалось отыскать записи о разводе между Уэйдом Мердоком и Джаннин Марри Мердок ни в одном округе нашего штата. Я проверил сведения во Флориде, Южной Каролине, Северной Каролине, в Теннесси и в Алабаме. В каждом граничащем с Джорджией штате. Нет там сведений о том, что такой развод имел место.
У меня голова слегка закружилась.
— Что это значит? — спросила я:
— Не знаю, — признался Остин. — Очевидно лишь то, что по закону твои родители все еще состоят в браке.
— На бумаге.
— Есть еще кое-что.
Я вдруг почувствовала острую боль в подреберье. Отчего все это было так тяжело слушать? Я списала свою мать со счетов много лет назад. После того, как она не поздравила меня с моим восьмым днем рождения. После того как она не дала о себе знать на Рождество. Окончание восьмилетки. Удаление гланд. Первое свидание. Окончание средней школы и колледжа. Все это прошло без нее, и каждое из этих событий напоминало о том, что ее у меня нет. Что она на самом деле ушла и больше не вернется.
— Значит, она мертва.
— Не знаю, — сказал Остин. — Свидетельства о смерти я тоже не нашел.
— Что же ты нашел? — спросила я. Любопытство пересилило боль.
— В основном одни тупики, — сказал он голосом, полным сожаления.
Глава 30
Я демонстративно резко вывела машину на асфальт и повернула к городу.
— Я больше ни слова не желаю слышать, — едва разжимая зубы, произнесла я. — Ты не имел на это права, понял?
У Остина лицо вытянулось от огорчения.
— Я просто подумал, что тебе надо знать. Чтобы уже больше никогда об этом не думать. Чтобы закрыть тему окончательно.
— Не тебе решать за меня, что мне надо знать, — сказала я. До города оставалось миль пять, не больше. Но мне казалось, что мы никогда не приедем — так тянулось время. Остин снова включил радио и отвернулся от меня.
Движение вокруг площади оказалось более плотным, чем обычно. Я заехала на стоянку напротив магазина Остина.
— Вот все, что я могу для тебя сделать, — сказала я.
— Прекрасно, — сказал он с каменным лицом. Он открыл дверь машины, хотел было выйти, но передумал и вновь уселся на переднее сиденье. — Ты можешь злиться на меня, если хочешь, Кили, — сказал он. — Но ты мне небезразлична. Я знаю, что ты думаешь, что уже справилась с тем, что мама вас оставила. Но это не так. Этого просто быть не может. Никто не может сказать про себя, мол, с этим покончено, когда речь идет о таких вещах. Просто подумай над тем, что я тебе сказал. Ладно? Я перекопал базы данных всех этих штатов, всего часа за два. Сейчас с компьютером можно чудеса творить. Все это можно найти в сети. Если бы мне удалось найти больше информации, я, возможно, нашел бы кое-какие ответы.
— Нет, — сказала я. — Послушай, я ведь не бедная сиротка. У меня есть папа и есть тетя Глория, и у меня с ними прекрасные отношения, спасибо большое.
— Мне нужна фамилия того мужчины, с которым твоя мать убежала, — продолжал гнуть свою линию Остин, притворяясь, что не слышит меня. — И у меня к тебе еще куча других вопросов.
— До свидания, — с нажимом в голосе сказала я.
После того как он вышел из машины, мне пришлось еще несколько минут ждать, пока пройдет встречный транспорт. Я объехала площадь раза три, выискивая свободное место для стоянки, но все было бесполезно. Не думая, зачем я это делаю, я направила машину к папиному дому.
Проезжая часть была пуста. Понедельник. В этот день папа обычно играл в гольф. До тех пор, пока по моей милости его не вышибли из клуба «Окони-Хиллз», папа регулярно играл в гольф со своими старыми приятелями в понедельник после полудня. Он мне ничего по этому поводу не сказал, но я знала, что теперь он стал играть на общественной площадке за парком. Мне было из-за чего испытывать чувство вины. На газоне общественного сектора было больше глины и камней, чем на клубной площадке, не было там и запираемого помещения, чтобы хранить клюшки и шары, не было площадки для барбекю, чтобы расслабиться с друзьями после игры. Возможно, чтобы переодеться, ему приходилось пользоваться собственной машиной, а за холодным пивом заезжать в супермаркет по дороге домой.
До прихода отца оставалось еще несколько часов.
Я пошла на кухню. Она была чистой и опрятной, как обычно. Для холостяка папочка был на редкость опрятным. Он никогда не оставлял грязную посуду в раковине, никогда не забывал подмести пол на кухне, а каждую субботу по утрам устраивал основательную уборку с мытьем полов.
На кухне всегда пахло сосной — любимым папиным моющим средством. Интересно, когда он приобрел свои привычки? А может, так поступала моя мать, когда жила с нами? Я была совсем маленькой, когда она ушла, и представления не имела, как она управлялась по дому. Я знала, что папа работает в автосалоне, а мама остается дома и делает то, что положено делать женщине: готовит, убирает и следит за тем, чтобы я ходила в школу, на уроки танцев и на дни рождения к друзьям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108