— Только не пытайся свести меня с этим парнем, — прошептала я. — Я знаю, что ты действуешь из лучших побуждений, но прошу, не делай этого. Ладно?
— Ладно, — сказал отец. Он окинул меня взглядом. — Ты не хочешь умыться и причесаться? Может, стоит немного подкраситься? Чуть-чуть помады или что там у тебя есть?
— Нет, — решительно заявила я. Я взглянула в зеркало, стоявшее в холле. Коса моя наполовину расплелась, и то, что до велосипедного броска было у меня на глазах, теперь в виде грязного ободка лежало на веках.
—Я не собираюсь прихорашиваться для того, чтобы ты продал меня какому-то извращенцу, который и в городе-то без году неделя, — гневно прошипела я. — Я не настолько отчаялась.
В дверь снова позвонили.
— Отлично, — сказал отец. — Как тебе будет угодно.
Он открыл дверь. На пороге стоял Уилл Махони с бутылкой вина и пучком увядающих цинний.
— Привет, Уилл! — радостно воскликнул отец и от души пожал гостю руку. — Заходи.
Уилл зашел, бросив на меня недоуменный взгляд.
— Насколько я знаю, вы уже встречались с моей дочерью, Кили Рей, — сказал отец.
— О да, — сказала я, принимая протянутые цветы. — Фабрика бюстиков. Как приятно видеть вас вновь.
Я зашагала на кухню и, не оборачиваясь, крикнула:
— Па, подойди, пожалуйста, на кухню. Прямо сейчас.
Глава 11
Я захлопнула за собой дверь и повернулась к отцу:
— Можешь убрать со стола лишнюю тарелку, потому что я не собираюсь ужинать с этим человеком.
— А в чем дело? — раздраженно спросил отец. — Насколько мне известно, он не плюется, не шепелявит, водит собственную машину, имеет свой собственный дом и свой собственный бизнес. И как я понимаю, он занят… ну… производством нижнего белья. Может, тебе удастся купить у него что-то со скидкой.
— Бюстгальтер «Лавинг кап»? Пап, ты что, совсем сбрендил? Стреляй меня, но я эти тряпки на себя не надену! И тут дело не в его бизнесе, а в нем самом. Я уже с ним встречалась. Дважды. И не могу сказать, что стала поклонницей Уилла Махони. Совсем нет.
У отца вытянулось лицо.
— Ну и что ты прикажешь мне делать? Я не могу его выгнать.
— Отлично. Тогда ухожу я. — Я развернулась и направилась к двери черного хода.
— Нет, мэм, — сказал отец, хватая меня за руку и глядя на меня так, как только он умеет смотреть — пристально, пронзительно и поджав губы. Так он смотрел на покупателей своих автомобилей, когда торговаться с клиентом больше было нельзя. И этот взгляд говорил, что Уэйд Мердок мог быть добродушным, свойским, приятным во всех отношениях парнем, но бизнес есть бизнес. — Я тебе хоть слово сказал по поводу всей этой свадебной заварухи? — спросил он, почти не разжимая губ.
— Нет, сэр, — прошептала я в ответ.
— Сказал, сколько денег я отдал поставщикам провизии, сколько отдал на цветы, приглашения, наряды и прочие побрякушки?
— Нет, сэр.
— Я жаловался на то, что меня вышвырнули из гольф-клуба?
— Нет, папа.
— Это верно, — сказал отец. — И я не собираюсь жаловаться. Что сделано, то сделано. Ты моя дочь, и я стою за тебя на все сто. Но сейчас в нашей гостиной сидит вполне приятный молодой человек и ждет ужина. Тебе не обязательно его любить. Тебе совершенно не обязательно ходить к нему на свидания. Но я не думаю, что для тебя будет так уж болезненно быть просто вежливой с гостем, приглашенным в мой дом. Верно?
— Да, сэр, — сказала я. — Простите. Я буду милой.
— Отлично, — сказал отец. — Иди наверх и умойся. И посмотри, может, у тебя в комнате найдутся щетка для волос и чистая блузка.
Я поплелась наверх, словно десятилетняя школьница под домашним арестом. И, как десятилетняя школьница, плюхнулась на матрас своей белой девичьей кровати под тюлевым балдахином. Я спрятала лицо в бело-розовых подушках из набивного ситца. Эти подушки были первой моей дизайнерской разработкой.
В возрасте шестнадцати лет я часами рисовала, продумывая каждую деталь интерьера моей спальни. Глория помогла мне выбрать ткани — нежную с цветочным рисунком и в бело-голубую полоску — эта ткань осталась у нее после оформления недорогого отеля в Вашингтоне, а кровать я купила сама, на свои собственные заработанные деньги на распродаже домашнего скарба в Гринвилле. Я сама повесила ковер во всю стену, сама отполировала деревянные полы и, отыскав на чердаке свернутый потертый восточный ковер, постелила его на пол. Тогда у меня был период увлечения ранним Марио Буатты. Другие подростки развешивали на стенах своих комнат постеры с портретами звезд рока и кинодив, а я молилась на обложки «Архитектурного дайджеста».
Лицо мое, пылавшее от стыда и смущения, было того же цвета, что и подушки. Папа был прав. Я вела себя, как дрянная девчонка раннего подросткового возраста. Уилл Махони не виноват был в той мерзкой каше, что я заварила, и он не думал оскорбить меня, предлагая работу. Мне он все еще не нравился, и работать на него я не собиралась, но ради отца я должна была явиться на ужин с чистым и счастливым лицом.
Я обшарила шкафчики в своей ванной и отыскала почти высохшую тушь, которой и накрасила ресницы. Я распустила волосы и принялась водить по ним щеткой, пока они не заблестели, затем убрала их назад под черепаховый ободок, который я нашла на своем старом трюмо. Большинство вещей, продолжавших висеть в моем шкафу, были либо выбракованы мной по каким-то причинам, либо оставлены на память с подростковых времен. Я решила, что отцу понравится, если я явлюсь на ужин в короткой футболке «Мотли кру», но я нашла голубую рубашку для гольфа местного гольф-клуба, о которой успела забыть. Выбор был не слишком удачен, но иного варианта не было.
Когда я спустилась вниз, отец и Уилл сидели в патио, пили чай со льдом и смеялись, как старые приятели.
Уилл поставил свой стакан и встал. По крайней мере, манеры у него были приличные.
— Мы можем начать все сначала? — спросил он и сделал приглашающий жест рукой. Я засмеялась, и мы пожали руки.
— Конечно. Если вы сможете забыть, какой я была стервой.
— Кили! — резко одернул меня отец.
— Извините, — сказала я.
— Не надо было посылать ее в школу в Афины, — сказал отец. — Здесь бы она таких слов не нахваталась, уверяю вас, Уилл.
— Ты не прав, — сказала я. — Я научилась этим словам у тебя в салоне.
— Не важно, — сказал отец. — Лососина остынет. Пойдемте есть.
Надо отдать должное Уиллу, он явился на ужин в лучшем виде. Он постригся, и тот «рыбий хвост», что в прошлый раз касался его воротника, пропал. На Уилле был отлично сшитый голубой блейзер, надетый поверх рубашки в белую и желтую полоску и чуть мятые хлопчатобумажные брюки цвета хаки. Ни галстука, ни носков. Хорошая обувь — итальянские мокасины.
Уилл принялся за ненавистную лососину с очевидным энтузиазмом.
— Кили, — сказал отец, просияв при виде опустевшей тарелки Уилла, — наш гость купил бизнес «Лавинг кап».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108