— Хочешь, Санька тебя на работу устроит?
— Я вроде работаю…
— Там деньги платят смешные. А Санька возьмет тебя к себе в фирму. Будешь секретарем-референтом.
Анна рассмеялась:
— Маринка, ты сумасшедшая… Посмотри на меня.
— Ну вот, смотрю… Хорошенькая молодая леди…
— Лет под сорок, — фыркнула Анна.
— И где ты сорок-то нашла? В тридцать пять жизнь только начинается… И кто бы тебе их дал? Ты же нахальная особа… Тебе больше двадцати пяти никто не даст…
— А мой упрямый мозг постоянно напоминает мне, что жизнь идет. Время истончается. Так что мой путь уже предрешен. Глупо спорить с Богом.
— Да ты только тем и занята, что бесконечным спором с Ним, — заметила Маринка. — Откуда ты знаешь, чего Он хочет от тебя? Чтобы ты таскалась со своими детьми-даунами?
— Они не дауны, — поправила Анна. — Они разные… Просто больные. И если они никому не нужны, приходится мне с ними быть. Маринка, ну не вписываюсь я в текущий момент! И никогда не вписывалась… Сама знаешь. Неужели ты думаешь, что теперь смогу? Теперь, когда я уже твердо знаю, что не хочу в этот мейнстрим!
Она снова закурила.
— Тебе себя совсем не жалко, — не выдержала Маринка. — Куришь одну за другой…
— Я и не заметила, — удивленно усмехнулась Анна. — Чисто машинально…
— Анька, ты вообще на высохшую мумию похожа! — начав, уже не могла остановиться Маринка. — Тебе отдохнуть надо! От детей своих, от этих вечных благотворительных обедов, от бомжей…
— Я бомжами и не занимаюсь, — возразила Анна. — Ими мужчины занимаются…
— И правильно. У Саньки один приятель, журналист, погиб…
Она тут же осеклась. Вспомнила, дура, некстати… Зачем же Аньке-то напоминать?
— Кто-то должен этим заниматься, — словно не услышав предыдущую Маринкину фразу, проговорила Анна. — Чтобы не забыть, что мы люди… Иначе нас проглотит мейнстрим…
— Чего ты к нему привязалась? Мало, что ли, на свете всегда было городских сумасшедших?
— Они как раз трезво мыслят, — покачала головой Анна. — И делают все по четко выверенной схеме… Или надо быть похожим, не выделяться, или выделиться поуродливее… Чтобы Другой, который сам собой выделяется, смотрелся тоже уродом. Это у них такая политика. Если ты не хочешь так же смешно и глупо выглядеть, поневоле начнешь растворяться в толпе. Вот и все.
Она посмотрела на часы.
Не то чтобы ей надо было спешить, просто этот разговор ее немного утомил. И Маринка лишь частично осталась прежней, а на самом деле Анна прекрасно видела, что она уже не та дерзкая Маринка. То, что она пытается так выглядеть перед Анной, только вызывает жалость.
— Все, — сказала она еще раз, поднимаясь. — Прости, но мне надо бежать…
— К даунам, — кисло улыбнулась Маринка.
— Нет, — рассмеялась Анна. — Сегодня я как раз отдыхаю от них… Просто есть дело.
— Жалко, — искренне вырвалось у Маринки. — С тобой говоришь нормально. Честное слово, Анька, ты бы приходила почаще… Если не хочешь, чтобы я тут крезанулась с этими «верными спутницами» друзей моего супруга…
— Делай наоборот, — посоветовала Анна. — Веди себя так, чтобы с ума посходили они… Ты же это всегда умела.
Она подмигнула Марине, и они обе рассмеялись.
— Могла, — печально сказала Маринка, когда дверь за Анной закрылась. — Когда-то… Очень давно. Так давно, что сейчас это уже кажется неправдой…
* * *
Выйдя на улицу, Анна остановилась. Привычным жестом достала из кармана пачку, но она оказалась пуста.
— Да-а-а, — протянула она. — И когда это я успела их выкурить? Пожалуй, Маринка права…
Она пошла дальше, пытаясь найти какую-нибудь тетку с сигаретами, и, как назло, все тетки исчезли. То торчат на каждом углу, то пропадают в тот самый момент, когда в них возникает острая необходимость…
«Да пожалуй, мне и курить не хочется, — подумала Анна. — Так, глупое желание занять себя чем-то…»
Она присела на скамейку, задумчиво глядя вдаль.
Прямо перед ней стояли два юнца с длинными кудрями. У одного, блондина («Явно крашеный», — отметила Анна), кончики были подвиты.
— Что, девушка, вам понравился мой хаэр?
Она только сейчас заметила, что он на нее смотрит. Развернулся и пялится. Только взгляд странноватый: словно она зеркальная гладь пруда, а он — Нарцисс. И физиономия-то у него пухлая, отвратительно слащавая.
— Они настоящие… Хотите потрогайте…
Анна засмеялась бы, потому что и в самом деле было смешно, но только так противно…
— Да пошел ты, — бросила она, поднимаясь.
Что, в самом деле, за идиоты… А Маринка все про даунов. Дауны куда умнее и милее…
Она шла теперь мимо гаражей, поднимаясь все выше по дороге.
«Эти люди страдают проказой», — услышала она. И невольно остановилась, прислушиваясь к словам песни, которую и так хорошо знала. Просто сейчас эта строчка показалась ей ответом. Или — поддержкой?
А потом донеслась следующая — про чужих людей со своей игрой, и — как жаль, что она умерла…
«Как жаль, что все мы, похоже, поумирали, — подумала Анна. — Незаметно для самих себя…»
Она невольно посмотрела туда, откуда доносилась музыка.
Какой-то парень возился с мотоциклом. Она видела только его спину. Волосы, перехваченные на затылке резинкой. Светло-каштановые… Она невольно вздрогнула.
— Перестань, — прошептала она одними губами. — Его нет больше…
Сейчас она ужасно хотела, чтобы парень обернулся. И она бы тогда увидела, что это тоже всего лишь жалкая подделка…
— У вас сигареты не найдется? — услышала она собственный голос.
Он так и не обернулся. Только кивнул.
— Возьмите…
Она увидела протянутую руку с пачкой.
— Спасибо…
«Мог бы и обернуться из вежливости».
— Я положу здесь…
— Ага…
«Боже, какой кретинизм, — подумала она. — Стою и жду, когда он обернется… Старая тетка заигрывает с мальчиком… Ужас-то какой».
Наконец здравый смысл победил.
— Еще раз спасибо.
Она пошла прочь, и вслед ей продолжала нестись харизматичная песня про то, что каждый клиент психбольницы. И — Павлик Морозов жив…
Она рассмеялась невольно.
И пошла быстрее.
* * *
Он обернулся, услышав ее странный смех. С каким-то легким оттенком горечи. Словно она смеялась над самой собой. Или вообще не смеялась — плакала.
Потрепанные джинсы. Длинная майка… Распущенные волосы. Ему захотелось окликнуть эту странную девочку, хотя бы потому, что она не была похожа на его подружек. Подружки, может быть, потому и менялись почти ежедневно, что все были на одно лицо. Взможно, он просто их путал. И вообще — какая разница, если все одинаковые?
Она уходила все дальше и дальше, невольно вызывая какое-то воспоминание из прошлого. «Как будто я ее где-то видел, — подумал он, возвращаясь к спущенному колесу. — Ну и ладно…»
* * *
Анна открыла дверь в пустую квартиру. Матери не было — она уже второй месяц жила у Аськи в Москве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75