» Если бы не Зоя, директриса, ее бы уже давно в школе не было. Отправилась бы вместе со своей подругой Мариной доучиваться в вечерней школе… Так что, если ты ее собрался невинности лишать…
Она хихикнула. Говорить стало совсем невмоготу, буквы норовили перепутаться в словах, и ужасно хотелось лечь.
Она уже было и собралась это сделать — прямо на полу.
— Черт, — сказал озабоченный Костик, — сколько она вылакала?
— Бутылку.
— Ё-моё… Давай ее в машину положим…
Они перетащили ее в машину.
Она пробормотала, что они полные козлы, и тут же вырубилась.
— Да уж, — протянул Костик. — Что называется, ни вина тебе, ни бабы… Чего мне теперь, тут ночевать, что ли?
— На фиг?
— А как я ее тут оставлю?
— Просто. Включи отопление, а то ночью еще холодно…
Костик послушался. Закрыл машину. Проверил, плотно ли она закрыта.
Потом они заперли гараж.
— Она до утра и не проснется, — успокоил его Виталик. — А с утра пораньше придешь и откроешь… Она часам к шести проспится… И папенька ничего не узнает.
Лучше бы и не напоминал, скис немедленно Костик. Если отец обнаружит в машине полуголую девку, ему несдобровать…
Он бы даже тут остался, посидел бы, покараулил…
— Пойдем, я знаю, где догрузиться, — позвал его Виталик. — Ты чего, боишься? Да брось… Сколько раз уже она тут оставалась — и ничего… Пошли. Здесь недалеко.
Костик неуверенно оглянулся, но предложение Виталика выглядело куда заманчивее, чем перспектива торчать целую ночь возле спящей Ленки.
— Ладно, — согласился он. — Ничего. Проспится, веселее станет… А то она злая с похмелья…
Вечер тянулся медленно. На сердце было так тягостно, как перед дождем. Мышка сидела, глядя в окно, словно пыталась вызвать этот самый дождь, свято уверовав, что вместе с дождем придет и спокойствие…
В соседней комнате еще слышались голоса маминых гостей, и Мышка невольно улыбнулась, подумав, что вот они поют романсы… А что будет петь она, Мышка, приблизившись к той возрастной отметке, за которой начинает смутно брезжить старость?
«Может так статься, что я ничего не буду петь… У меня и голоса нет», — решила она, но стоило ей отвлечься от ямщика, которому следовало прекратить гнать лошадей, как тут же вернулось беспокойство — неизвестно почему. Она вспомнила про свои давешние ощущения, но тут же напомнила себе, что они не покидают ее все эти годы. Стоит ей хотя бы минуту постоять рядом с Кузякиной… «Может быть, это и не смерть, — подумала она. — Может, это мне рядом с ее душой плохо дышится…»
— Ощущения, — проворчала она, недовольная собой. — Все на ощущениях… Сплошные эмоции. А разум-то спит. Где оно, трезвое и рациональное отношение к жизни? — Она засмеялась. — А вообще-то, может, и не нужно оно? Может, мне это не подходит? — Вопросов, увы, было куда больше, чем ответов, и чем дальше, тем их больше появлялось… — А не пойти ли мне в актрисы?
Мышка и сама не поняла, отчего ей вдруг взбрело это в голову.
На минуту она задумалась, может быть, это и глупо, и как-то ни с того ни с сего, но куда же ей тогда идти?
Может быть, это внезапное озарение?
Она встала перед зеркалом, хмыкнула, пытаясь представить себя в роли Антигоны, и даже гордо вздернула подбородок.
— Не-а, — покачала она головой. — Профиль не задался… Пожалуй, куда больше подходит Офелия. Такая маленькая, бедная, сумасшедшая Офелия. Которая думает только о любви, и совсем ей наплевать, получит ли она образование или на завод пойдет в синем рабочем халате… В конце концов, о Гамлете можно думать в любой одежде. Так что завтра же отправляемся в актрисы!
Геометрия была тут же забыта, вечер волшебным образом преобразился, а тягостные мысли куда-то испарились.
Она достала томик Шекспира, быстро пролистала его и как-то сразу уткнулась в нужное место.
— Вот и доказательство, — сказала она, испытывая почти благоговейное чувство, как будто ей только что явился добрый ангел и подсказал направление пути.
Если бы это было не по воле Бога, ей бы не удалось так быстро найти тот монолог.
Впрочем, остановилась она, нахмурившись. Найти-то нашла, а сможет ли?
Она вдруг представила себе огромный зал с горящим камином… Или нет, там не было еще каминов. Впрочем, без разницы…
Гамлет, конечно, был вылитый Кинг. Очень удачно они друг в друга вписались, подумала Мышка. Просто чудесно.
Итак, появляется она. Со своими цветами в руках, пытаясь согреться, догадываясь уже, что в этом мире им просто нет места. Она прячется за собственное безумие, потому что лучше все же свое безумие принять, чем согласиться со всеобщим…
Мышка даже забыла, где она находится. Она не видела перед собой книги — слова, точно отделившись от страниц, стали ее неотъемлемой частью. Она ощутила холод, и на глазах появились слезы, а губы едва шевелились.
И только усилием воли, боясь исчезнуть сама, раствориться, поверить в предлагаемые условия, она заставила себя вернуться.
И долго молчала, удивленно рассматривая собственное отражение, в котором… «О, это было, было!» — хотелось ей закричать. Потому что там, в ее лице, каким-то непонятным образом продолжала жить кельтская красавица с несчастливой судьбой.
Она даже коснулась зеркала рукой, провела по своей — или чьей-то — щеке и прошептала почему-то:
— На дне она, где ил…
И ее глаза наполнились слезами, причем она не Офелию, она себя оплакивала…
Притихшая, она вернулась от зеркала, пытаясь оказаться в конце концов Алисой, и тихонько села на стул, на самый краешек.
«Что же, — удивленно подумала она. — Иногда получается, Господь указывает тебе путь с помощью шутки?»
И, уже догадавшись, каким будет ответ, она тем не менее еще пыталась относиться к своему внезапному решению с некоторой долей иронии.
* * *
Он смотрел, как она пьет чай, изящно отставив мизинец, из этой огромной пузатой чашки с вековым налетом, и не мог сдержать улыбки. Как же она не сочеталась с его миром! Изящная, прекрасно одетая, холеная женщина…
— Стае, — заговорила она, — право, мне больно слышать, как ты говоришь о своем отце… Он ведь любит тебя. А ты разрубаешь все связи с ним. Ты ненавидишь его…
— Мне его жаль, — сказал он. — Но если человек живет в плену ложных иллюзий, что я могу поделать? Согласись, было бы справедливее признать созданные тобой иллюзии неверными, гибельными, и, раз уж ты сам не можешь справиться с собой, то к чему тащить туда же остальных? Ма, ты сама давала мне читать книги. Ты сама внушала мне, что человек должен найти собственный путь и идти по нему… пока не дойдешь до цели. Но разве цель пути каждого человека не Бог?
— Стае, как ты не понимаешь, это атеистическая страна…
— Из этого не следует, ма, что я тоже должен быть атеистом… Помнишь, как сказал Оскар Уайльд? Ты сама мне это говорила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Она хихикнула. Говорить стало совсем невмоготу, буквы норовили перепутаться в словах, и ужасно хотелось лечь.
Она уже было и собралась это сделать — прямо на полу.
— Черт, — сказал озабоченный Костик, — сколько она вылакала?
— Бутылку.
— Ё-моё… Давай ее в машину положим…
Они перетащили ее в машину.
Она пробормотала, что они полные козлы, и тут же вырубилась.
— Да уж, — протянул Костик. — Что называется, ни вина тебе, ни бабы… Чего мне теперь, тут ночевать, что ли?
— На фиг?
— А как я ее тут оставлю?
— Просто. Включи отопление, а то ночью еще холодно…
Костик послушался. Закрыл машину. Проверил, плотно ли она закрыта.
Потом они заперли гараж.
— Она до утра и не проснется, — успокоил его Виталик. — А с утра пораньше придешь и откроешь… Она часам к шести проспится… И папенька ничего не узнает.
Лучше бы и не напоминал, скис немедленно Костик. Если отец обнаружит в машине полуголую девку, ему несдобровать…
Он бы даже тут остался, посидел бы, покараулил…
— Пойдем, я знаю, где догрузиться, — позвал его Виталик. — Ты чего, боишься? Да брось… Сколько раз уже она тут оставалась — и ничего… Пошли. Здесь недалеко.
Костик неуверенно оглянулся, но предложение Виталика выглядело куда заманчивее, чем перспектива торчать целую ночь возле спящей Ленки.
— Ладно, — согласился он. — Ничего. Проспится, веселее станет… А то она злая с похмелья…
Вечер тянулся медленно. На сердце было так тягостно, как перед дождем. Мышка сидела, глядя в окно, словно пыталась вызвать этот самый дождь, свято уверовав, что вместе с дождем придет и спокойствие…
В соседней комнате еще слышались голоса маминых гостей, и Мышка невольно улыбнулась, подумав, что вот они поют романсы… А что будет петь она, Мышка, приблизившись к той возрастной отметке, за которой начинает смутно брезжить старость?
«Может так статься, что я ничего не буду петь… У меня и голоса нет», — решила она, но стоило ей отвлечься от ямщика, которому следовало прекратить гнать лошадей, как тут же вернулось беспокойство — неизвестно почему. Она вспомнила про свои давешние ощущения, но тут же напомнила себе, что они не покидают ее все эти годы. Стоит ей хотя бы минуту постоять рядом с Кузякиной… «Может быть, это и не смерть, — подумала она. — Может, это мне рядом с ее душой плохо дышится…»
— Ощущения, — проворчала она, недовольная собой. — Все на ощущениях… Сплошные эмоции. А разум-то спит. Где оно, трезвое и рациональное отношение к жизни? — Она засмеялась. — А вообще-то, может, и не нужно оно? Может, мне это не подходит? — Вопросов, увы, было куда больше, чем ответов, и чем дальше, тем их больше появлялось… — А не пойти ли мне в актрисы?
Мышка и сама не поняла, отчего ей вдруг взбрело это в голову.
На минуту она задумалась, может быть, это и глупо, и как-то ни с того ни с сего, но куда же ей тогда идти?
Может быть, это внезапное озарение?
Она встала перед зеркалом, хмыкнула, пытаясь представить себя в роли Антигоны, и даже гордо вздернула подбородок.
— Не-а, — покачала она головой. — Профиль не задался… Пожалуй, куда больше подходит Офелия. Такая маленькая, бедная, сумасшедшая Офелия. Которая думает только о любви, и совсем ей наплевать, получит ли она образование или на завод пойдет в синем рабочем халате… В конце концов, о Гамлете можно думать в любой одежде. Так что завтра же отправляемся в актрисы!
Геометрия была тут же забыта, вечер волшебным образом преобразился, а тягостные мысли куда-то испарились.
Она достала томик Шекспира, быстро пролистала его и как-то сразу уткнулась в нужное место.
— Вот и доказательство, — сказала она, испытывая почти благоговейное чувство, как будто ей только что явился добрый ангел и подсказал направление пути.
Если бы это было не по воле Бога, ей бы не удалось так быстро найти тот монолог.
Впрочем, остановилась она, нахмурившись. Найти-то нашла, а сможет ли?
Она вдруг представила себе огромный зал с горящим камином… Или нет, там не было еще каминов. Впрочем, без разницы…
Гамлет, конечно, был вылитый Кинг. Очень удачно они друг в друга вписались, подумала Мышка. Просто чудесно.
Итак, появляется она. Со своими цветами в руках, пытаясь согреться, догадываясь уже, что в этом мире им просто нет места. Она прячется за собственное безумие, потому что лучше все же свое безумие принять, чем согласиться со всеобщим…
Мышка даже забыла, где она находится. Она не видела перед собой книги — слова, точно отделившись от страниц, стали ее неотъемлемой частью. Она ощутила холод, и на глазах появились слезы, а губы едва шевелились.
И только усилием воли, боясь исчезнуть сама, раствориться, поверить в предлагаемые условия, она заставила себя вернуться.
И долго молчала, удивленно рассматривая собственное отражение, в котором… «О, это было, было!» — хотелось ей закричать. Потому что там, в ее лице, каким-то непонятным образом продолжала жить кельтская красавица с несчастливой судьбой.
Она даже коснулась зеркала рукой, провела по своей — или чьей-то — щеке и прошептала почему-то:
— На дне она, где ил…
И ее глаза наполнились слезами, причем она не Офелию, она себя оплакивала…
Притихшая, она вернулась от зеркала, пытаясь оказаться в конце концов Алисой, и тихонько села на стул, на самый краешек.
«Что же, — удивленно подумала она. — Иногда получается, Господь указывает тебе путь с помощью шутки?»
И, уже догадавшись, каким будет ответ, она тем не менее еще пыталась относиться к своему внезапному решению с некоторой долей иронии.
* * *
Он смотрел, как она пьет чай, изящно отставив мизинец, из этой огромной пузатой чашки с вековым налетом, и не мог сдержать улыбки. Как же она не сочеталась с его миром! Изящная, прекрасно одетая, холеная женщина…
— Стае, — заговорила она, — право, мне больно слышать, как ты говоришь о своем отце… Он ведь любит тебя. А ты разрубаешь все связи с ним. Ты ненавидишь его…
— Мне его жаль, — сказал он. — Но если человек живет в плену ложных иллюзий, что я могу поделать? Согласись, было бы справедливее признать созданные тобой иллюзии неверными, гибельными, и, раз уж ты сам не можешь справиться с собой, то к чему тащить туда же остальных? Ма, ты сама давала мне читать книги. Ты сама внушала мне, что человек должен найти собственный путь и идти по нему… пока не дойдешь до цели. Но разве цель пути каждого человека не Бог?
— Стае, как ты не понимаешь, это атеистическая страна…
— Из этого не следует, ма, что я тоже должен быть атеистом… Помнишь, как сказал Оскар Уайльд? Ты сама мне это говорила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75