Каждый раз он находил новый предлог, чтобы отложить этот вопрос до лучших времен.
— Ты просто эгоист, Сэм Голдберг, — кричала Марго. — Эгоист и собственник! Ты боишься. Признайся, боишься, как школьник.
— Ну чего мне бояться, неистовая моя, — жужжат в ответ Сэм. — Твои родственники все равно меня не заменят.
— Тогда в чем же дело? Найди мне их. Тебе же это труда не стоит.
— Обязательно, детка, но только не сейчас. Сейчас я по уши завяз в показе мод. Твоя идея, между прочим. И почему я все время иду на поводу у твоих сумасбродных идей?
— Лицемер!
Марго прекрасно знала, что говорит. Сэм давно уже перестал сомневаться в ее особенном чутье на новые экстравагантные проекты. На этот раз Марго предложила Сэму устроить в варьете театрализованный показ моделей «дерзких молодых людей». Так критика окрестила группу дизайнеров одежды во главе с Тедом О'Шонесси, которые дерзко разрушали все устоявшиеся каноны. В обществе о них высокомерно говорили: «Фи, вульгарно!» — но интерес под этим «Фи!» скрывался нешуточный.
— Модельеры скоро вообще станут властителями дум, вот увидишь, — уверяла Сэма Марго, которая сразу влюбилась в эпатажный стиль «дерзких» и везде его без устали пропагандировала. — Ты же сам говорил, что людям не хватает декоративности и красоты в повседневной жизни. Одежда, как ничто, украшает именно быт. Каждую минуту она может сделать другой, неповторимой, яркой. Ты только взгляни на эту шляпку!
Сэм только вздыхал и подписывал счета. Впрочем, вздохи эти сотрясали воздух только для порядка. Счета Сэма в банке росли куда быстрее.
Наконец настал день, когда Сэм явился к ней, сияя, как начищенный самовар, и вручил листок с адресом.
— Мистер и миссис Ричард Уорли. Куинс-Гейт, 10. Кенсингтон, — прочитала Марго вдруг задрожавшим голосом. — Господи, да это же… Все это время я жила совсем недалеко от них и ничего об этом не знала. Как странно! Как глупо!
— Ну вот, так всегда, — сокрушенно заметил Сэм. — И никакой благодарности за труды.
— Погоди, Сэм, не мешай. Ты уверен, что это те самые Уорли? Ошибки быть не может?
— Миссис Уорли зовут Нелли, я проверил.
— Если идти через Гайд-парк, то через полчаса…
— На улице ждет машина.
— Нет, нет, Сэм, мне надо идти туда медленно, иначе я… иначе я… — Марго сбилась, не поспевая за сумятицей в мыслях. — Что, если они совсем другие, ну, не такие, как рассказывал ОН?
Сэм только рукой махнул. Он уже давно смирился с ролью конфиданта, отца и любимой подружки в одном лице. Он был в курсе всех ее переживаний, снов, сомнений и вообще всего, что творилось в обворожительной головке Марго Басаргиной. Обладая недюжинным практическим умом и прозорливостью психолога, он еще в начале их знакомства понял, что заводить с ней интрижку будет слишком хлопотно и чревато проблемами в свете его профессиональных планов. Хотя, что греха таить, такая мысль не раз приходила ему в голову. И что самое интересное, он был почти уверен, что добился бы успеха там, где наверняка сошли бы с дистанции более молодые и привлекательные соперники. У Сэма Голдберга были колоссальнейшие козыри — природный магнетизм и мощнейшая энергетика, смертельное оружие, если уметь им пользоваться.
Узнав Марго поближе, Сэм понял, насколько был прав. Она была куда ценнее и интереснее ему в роли партнера и товарища. Любые романтические поползновения могли только испортить их уникальный деловой и творческий альянс. Она фонтанировала смелыми и экстравагантными идеями, он, как никто, умел воплощать их в жизнь. Для редких эротических приключений вполне годились курочки попроще.
Ее одержимость воспоминаниями о любимом муже вызывала у Сэма тщательно скрываемую иронию, смешанную с восхищением и некоей долей зависти к мужчине, который смог столь прочно заворожить такую женщину, как Марго. Или это не более чем защитная броня, за которой Марго инстинктивно укрывается от реальной жизни? Отгораживается, как щитом, от мира мужчин? Он, Сэм Голдберг, уже не мальчик, много повидал в этой жизни, а искренних и верных женщин что-то не припомнит. Мамочка и Рэчел, конечно, не в счет.
В кольцо огня вступила женщина. Коренастая, широкая в кости. По-крестьянски сильные руки. Платок сбился набок. Широкое, несколько плоское лицо раскраснелось от жара. Русые волосы, зачесанные назад, растрепались. Он попытался приподняться, но не смог.
— Лежи уж, горюшко, — произнесла она напевно. — Хоть очухался, и то ладно.
— Кто ты?
— Настасья я, с хутора. Рыбалила по зорьке, да вот на-рыбалила та-а-акую рыбину. Кому ни скажи, не поверють.
— А сказала?
— Ой, сказала! — Она аж руками всплеснула. — Ты чё? Аль я не понимаю? В такой одежке да в таком месте — не иначе как с баржи сиганул. Возят они людишек сотнями в те гиблые места. Некие сигают, вот как ты, да живыми еще никто до берега не добирался. Ты один такой удачный. Не возьму в толк, как ты в леденющей такой воде Богу душу не отдал. Я тебя насилу отогрела.
— Это ты костер разожгла?
— А кто ж? Тяжелый ты больно, мне не унести было. Вот и соорудила тебе баньку прям здесь. Ничего, вишь, оклемался, болезный.
— Видно, есть у меня еще дела на этом свете.
— Видать, так.
Ноги сами несли Марго по изумрудным лужайкам Гайд-парка. Мысли ее были далеко. Вот сейчас, скоро, она увидит сестру Володи. Фарфоровая Нелли, золотоволосая царевна. Господи, сколько Володя рассказывал Марго о ней! Любимейшая из сестер, прекраснейшая из женщин, абсолютный и непоколебимый идеал. Поначалу Марго даже немного ревновала Володю к ней, а потом успокоилась. Нельзя же ревновать к Луне или Солнцу, правда? Ими можно только восхищаться.
И вот она идет в дом Нелли. Как-то ее примут? Не разочаруется ли она сама? Может быть, Нелли давно уже не богиня, а располневшая и заматеревшая в житейских делах хозяйка дома, и ничто в ней не напомнит Володю, и надо будет говорить о сливовом пудинге и ценах на говядину. Господи, какая ерунда лезет в голову! Это все от волнения.
Улица Куинс-Гейт была прелестна. По обе стороны тянулись ряды одинаковых трехэтажных домов, ослепительно белых, похожих на кремовые пирожные. За кружевными чугунными решетками оград зеленела трава и цвели розы. Вполне респектабельное место. Подходящая оправа для русской царевны.
Вот и номер 10. Палец уже нетерпеливо жмет на кнопку звонка. Ну, открывайте же скорее! Неторопливые шаги. Дверь распахнулась. — Крик. — Это кричала Марго.
— Нет, нет! Не может быть!
Марго отпрянула от двери, от человека в дверях. Вскинула руки, как бы защищаясь от наваждения. Это не может быть правдой, это подлый мираж. Она больна, она безумна, она галлюцинирует!
— Нет!
Марго упала бы навзничь со ступенек, если бы сильные руки не подхватили ее и буквально силой не затащили в дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
— Ты просто эгоист, Сэм Голдберг, — кричала Марго. — Эгоист и собственник! Ты боишься. Признайся, боишься, как школьник.
— Ну чего мне бояться, неистовая моя, — жужжат в ответ Сэм. — Твои родственники все равно меня не заменят.
— Тогда в чем же дело? Найди мне их. Тебе же это труда не стоит.
— Обязательно, детка, но только не сейчас. Сейчас я по уши завяз в показе мод. Твоя идея, между прочим. И почему я все время иду на поводу у твоих сумасбродных идей?
— Лицемер!
Марго прекрасно знала, что говорит. Сэм давно уже перестал сомневаться в ее особенном чутье на новые экстравагантные проекты. На этот раз Марго предложила Сэму устроить в варьете театрализованный показ моделей «дерзких молодых людей». Так критика окрестила группу дизайнеров одежды во главе с Тедом О'Шонесси, которые дерзко разрушали все устоявшиеся каноны. В обществе о них высокомерно говорили: «Фи, вульгарно!» — но интерес под этим «Фи!» скрывался нешуточный.
— Модельеры скоро вообще станут властителями дум, вот увидишь, — уверяла Сэма Марго, которая сразу влюбилась в эпатажный стиль «дерзких» и везде его без устали пропагандировала. — Ты же сам говорил, что людям не хватает декоративности и красоты в повседневной жизни. Одежда, как ничто, украшает именно быт. Каждую минуту она может сделать другой, неповторимой, яркой. Ты только взгляни на эту шляпку!
Сэм только вздыхал и подписывал счета. Впрочем, вздохи эти сотрясали воздух только для порядка. Счета Сэма в банке росли куда быстрее.
Наконец настал день, когда Сэм явился к ней, сияя, как начищенный самовар, и вручил листок с адресом.
— Мистер и миссис Ричард Уорли. Куинс-Гейт, 10. Кенсингтон, — прочитала Марго вдруг задрожавшим голосом. — Господи, да это же… Все это время я жила совсем недалеко от них и ничего об этом не знала. Как странно! Как глупо!
— Ну вот, так всегда, — сокрушенно заметил Сэм. — И никакой благодарности за труды.
— Погоди, Сэм, не мешай. Ты уверен, что это те самые Уорли? Ошибки быть не может?
— Миссис Уорли зовут Нелли, я проверил.
— Если идти через Гайд-парк, то через полчаса…
— На улице ждет машина.
— Нет, нет, Сэм, мне надо идти туда медленно, иначе я… иначе я… — Марго сбилась, не поспевая за сумятицей в мыслях. — Что, если они совсем другие, ну, не такие, как рассказывал ОН?
Сэм только рукой махнул. Он уже давно смирился с ролью конфиданта, отца и любимой подружки в одном лице. Он был в курсе всех ее переживаний, снов, сомнений и вообще всего, что творилось в обворожительной головке Марго Басаргиной. Обладая недюжинным практическим умом и прозорливостью психолога, он еще в начале их знакомства понял, что заводить с ней интрижку будет слишком хлопотно и чревато проблемами в свете его профессиональных планов. Хотя, что греха таить, такая мысль не раз приходила ему в голову. И что самое интересное, он был почти уверен, что добился бы успеха там, где наверняка сошли бы с дистанции более молодые и привлекательные соперники. У Сэма Голдберга были колоссальнейшие козыри — природный магнетизм и мощнейшая энергетика, смертельное оружие, если уметь им пользоваться.
Узнав Марго поближе, Сэм понял, насколько был прав. Она была куда ценнее и интереснее ему в роли партнера и товарища. Любые романтические поползновения могли только испортить их уникальный деловой и творческий альянс. Она фонтанировала смелыми и экстравагантными идеями, он, как никто, умел воплощать их в жизнь. Для редких эротических приключений вполне годились курочки попроще.
Ее одержимость воспоминаниями о любимом муже вызывала у Сэма тщательно скрываемую иронию, смешанную с восхищением и некоей долей зависти к мужчине, который смог столь прочно заворожить такую женщину, как Марго. Или это не более чем защитная броня, за которой Марго инстинктивно укрывается от реальной жизни? Отгораживается, как щитом, от мира мужчин? Он, Сэм Голдберг, уже не мальчик, много повидал в этой жизни, а искренних и верных женщин что-то не припомнит. Мамочка и Рэчел, конечно, не в счет.
В кольцо огня вступила женщина. Коренастая, широкая в кости. По-крестьянски сильные руки. Платок сбился набок. Широкое, несколько плоское лицо раскраснелось от жара. Русые волосы, зачесанные назад, растрепались. Он попытался приподняться, но не смог.
— Лежи уж, горюшко, — произнесла она напевно. — Хоть очухался, и то ладно.
— Кто ты?
— Настасья я, с хутора. Рыбалила по зорьке, да вот на-рыбалила та-а-акую рыбину. Кому ни скажи, не поверють.
— А сказала?
— Ой, сказала! — Она аж руками всплеснула. — Ты чё? Аль я не понимаю? В такой одежке да в таком месте — не иначе как с баржи сиганул. Возят они людишек сотнями в те гиблые места. Некие сигают, вот как ты, да живыми еще никто до берега не добирался. Ты один такой удачный. Не возьму в толк, как ты в леденющей такой воде Богу душу не отдал. Я тебя насилу отогрела.
— Это ты костер разожгла?
— А кто ж? Тяжелый ты больно, мне не унести было. Вот и соорудила тебе баньку прям здесь. Ничего, вишь, оклемался, болезный.
— Видно, есть у меня еще дела на этом свете.
— Видать, так.
Ноги сами несли Марго по изумрудным лужайкам Гайд-парка. Мысли ее были далеко. Вот сейчас, скоро, она увидит сестру Володи. Фарфоровая Нелли, золотоволосая царевна. Господи, сколько Володя рассказывал Марго о ней! Любимейшая из сестер, прекраснейшая из женщин, абсолютный и непоколебимый идеал. Поначалу Марго даже немного ревновала Володю к ней, а потом успокоилась. Нельзя же ревновать к Луне или Солнцу, правда? Ими можно только восхищаться.
И вот она идет в дом Нелли. Как-то ее примут? Не разочаруется ли она сама? Может быть, Нелли давно уже не богиня, а располневшая и заматеревшая в житейских делах хозяйка дома, и ничто в ней не напомнит Володю, и надо будет говорить о сливовом пудинге и ценах на говядину. Господи, какая ерунда лезет в голову! Это все от волнения.
Улица Куинс-Гейт была прелестна. По обе стороны тянулись ряды одинаковых трехэтажных домов, ослепительно белых, похожих на кремовые пирожные. За кружевными чугунными решетками оград зеленела трава и цвели розы. Вполне респектабельное место. Подходящая оправа для русской царевны.
Вот и номер 10. Палец уже нетерпеливо жмет на кнопку звонка. Ну, открывайте же скорее! Неторопливые шаги. Дверь распахнулась. — Крик. — Это кричала Марго.
— Нет, нет! Не может быть!
Марго отпрянула от двери, от человека в дверях. Вскинула руки, как бы защищаясь от наваждения. Это не может быть правдой, это подлый мираж. Она больна, она безумна, она галлюцинирует!
— Нет!
Марго упала бы навзничь со ступенек, если бы сильные руки не подхватили ее и буквально силой не затащили в дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77