Женщина с сомнением покачала головой:
— Вы думаете, там кто-то еще остался?
— Простите?
— Нет, ничего. Мне пора. Прощайте.
Не дождавшись ответа, она заторопилась прочь. Марго удивленно смотрела ей вслед. Любопытно, что она имела в виду.
Парадный подъезд был заколочен, хотя у дома был достаточно жилой вид, несмотря на потрескавшийся, обветренный фасад. Марго озадаченно потопталась на тротуаре и, обнаружив справа от себя арку, вошла в нее. Дверь на черную лестницу была открыта, здесь пахло сыростью и кошками. Марго поднялась на второй этаж и постучала в облупленную дверь. Долгое время никто не отвечал. За дверью не было слышно ни звука, но тем не менее Марго была почему-то уверена, что там кто-то есть. Она постучала еще раз, громче.
— Кто там? — спросил из-за двери тихий, надламывающийся голос.
Судя по звуку, он мог принадлежать только насмерть перепуганному человеку. Женщине. И этой женщине совсем не хотелось разбираться, кто это стучит в ее дверь, просто хотелось, чтобы ее, Марго, не было, чтобы она исчезла, испарилась, перестала существовать.
— Откройте, прошу вас, — торопливо сказала Марго. — Здесь живут князья Мещерские? Я племянница Екатерины Петровны.
— Тише, тише. Сейчас.
Дверь, еле скрипнув, отворилась не больше чем на ладонь. Оттуда выглянули острый длинный нос и остренькие же, лихорадочно блестящие глаза. Они цепко оглядели Марго.
— Вы одна?
— Конечно, одна.
Дверь открылась еще на ладонь. Острый нос прошелся из стороны в сторону, как бы проверяя правдивость ее слов.
Убедившись, что так оно и есть и, кроме Марго с чемоданом, на площадке действительно никого нет, женщина открыла дверь и кивнула головой. Марго вошла. Дверь за ней сразу же захлопнулась, как мышеловка. Загремел замок, зазвенели цепочки. Стоящая рядом с ней женщина с явным облегчением перевела дух. Это была уже пожилая дама, высокая, сухощавая, с реденькими пегими волосенками, стянутыми в крошечный пучок. Поверх темного, с глухим воротом, платья, как на вешалке, висел пуховый платок. Она зябко стиснула его кулачками на плоской, как доска, груди. Распространяя вокруг себя густой запах валерианового корня, она пошла по темному длинному коридору, сделав Марго знак следовать за ней.
Комната, куда она привела Марго, была, похоже, единственным жилым помещением в квартире. Крошечная, загроможденная массивной мебелью, вся запыленная и темная из-за узкого, давно не мытого окна, она напоминала захламленный чердак или нору какого-то маленького зверька. Здесь тоже царил запах валерианы.
— Присядьте, — сказала женщина, смахивая со стула какое-то разлохмаченное тряпье прямо на пол. — Дайте посмотреть на вас.
Она устроилась напротив и уставилась на Марго блестящими глазами со странно расширенными зрачками. От такого откровенного разглядывания Марго стало не по себе.
— Я приехала… — начала было Марго.
— Вижу, вижу, с юга, — оборвала ее женщина. — По загару вижу. Вы из Эривани, так?
— Почти.
— Значит, дочка Елизаветы Петровны. Маргарита?
— Лучше Марго. Женщина согласно кивнула.
— Вас еще можно узнать. Екатерина Петровна показывала мне фотографии. Зачем вы, безумная, приехали сюда?
— Maма умерла еще в пятнадцатом году. Я осталась совсем одна. И вот…
— Приехали проведать тетушку, а ее нет. Никого больше нет.
— Не понимаю.
— Не понимаете. Конечно, где уж тут понять.
Она провела руками по лицу, словно стирая налипшую паутину. Марго заметила, как одно сморщенное веко нервно, конвульсивно вздрагивает. Ладони отчего-то похолодели, словно страх, почти осязаемо висевший в этой странной комнате, передался и ей.
— Расстреляли их. Всех Мещерских, под корень, чтобы духу их не было на этой земле, убийцы поганые. Князя, княгиню и троих детей, стало быть, ваших дядюшку, тетушку, кузину и двоих кузенов. Славная работа. Моего мужа тоже расстреляли. — Она говорила тихо, напряженным, свистящим шепотом, словно боялась, что их могут услышать. — И знаете, за что? За то, что он был барон Врангель. Не родня, упаси Бог, просто однофамилец, но этого оказалось довольно. Уж не знаю, почему меня пожалели. Хотя что это я? Жалости они не знают.
Марго сидела, как громом пораженная. Слова, которые ее странная собеседница шептала ей в лицо, наваливались на нее, как груда камней. Совершенно раздавленная, она смотрела на шевелящиеся, как в кошмарном сне, губы.
— Кто они? — спросила Марго еле слышно.
— Большевики, чтоб им вечно гореть в огне. Но Бог — он все видит и ничего не прощает. Они еще захлебнутся в пролитой крови. — Она истово, с чувством перекрестилась. — Так что забудьте, что вы им родня. Забудьте, если хотите жить.
Как-то так само собой получилось, что Марго осталась жить у Софьи Карловны Врангель. Квартира, которую она занимала в доме Мещерских, была достаточно просторна. Четыре комнаты, три из которых пустовали, туалетная комната, комната для прислуги, которую почему-то облюбовала себе Софья Карловна, просторная кухня. Все это находилось в удручающем унынии и запустении.
Марго долго мыла, терла, скребла и наконец вернула квартире относительно жилой вид, несмотря на весь ядовитый скептицизм Софьи Карловны, которая считала, что наступил конец света и нечего, мол, изводить себя по пустякам.
— Что вы так стараетесь, не понимаю, — говорила она, проходя по коридору мимо согбенной Марго с неизменной тряпкой. — Не сегодня-завтра за нами придут, и кому нужны будут ваши усилия?
— Это мне нужно сейчас, — отвечала Марго. — Ведь мы пока еще живы.
— Вот именно, что пока.
И она исчезала в своей комнате, унося с собой шлейф валерьяновых ароматов. Этот запах преследовал Марго повсюду. Она никак не могла доискаться причины, а спросить почему-то стеснялась.
Ответ пришел неожиданно. Однажды, когда Софьи Карловны не было дома, Марго решила слегка прибрать в ее комнате и натолкнулась на шеренгу маленьких пузырьков, штук пятьдесят, не меньше, в укромном углу за шкафом. С трудом вытащив притертую пробку, Марго принюхалась. Так и есть, валериана. Интересно, где она ее добывает в таких устрашающих количествах и зачем. Марго вспомнила ее вечно расширенные зрачки, и ей все стало ясно. Пожилая дама была наркоманкой. Марго слышала об этой специфической форме наркомании, когда работала в госпитале. В основном это случается с кошками, с людьми реже. Ну что ж, каждый по-своему решает свои проблемы, и не дай Бог никому пережить то, что пережила Софья Карловна. Пусть тот, кто без греха, первый бросит в нее камень.
Марго подолгу бродила по Петербургу, учась понимать и любить его холодную северную красу. Все было ей странно и необычно. Прямые, как стрелы, улицы, просторные площади, закованные в гранит набережные. Людей на улицах становилось все больше, а с ними оживал и город, хотя магазины по-прежнему не работали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
— Вы думаете, там кто-то еще остался?
— Простите?
— Нет, ничего. Мне пора. Прощайте.
Не дождавшись ответа, она заторопилась прочь. Марго удивленно смотрела ей вслед. Любопытно, что она имела в виду.
Парадный подъезд был заколочен, хотя у дома был достаточно жилой вид, несмотря на потрескавшийся, обветренный фасад. Марго озадаченно потопталась на тротуаре и, обнаружив справа от себя арку, вошла в нее. Дверь на черную лестницу была открыта, здесь пахло сыростью и кошками. Марго поднялась на второй этаж и постучала в облупленную дверь. Долгое время никто не отвечал. За дверью не было слышно ни звука, но тем не менее Марго была почему-то уверена, что там кто-то есть. Она постучала еще раз, громче.
— Кто там? — спросил из-за двери тихий, надламывающийся голос.
Судя по звуку, он мог принадлежать только насмерть перепуганному человеку. Женщине. И этой женщине совсем не хотелось разбираться, кто это стучит в ее дверь, просто хотелось, чтобы ее, Марго, не было, чтобы она исчезла, испарилась, перестала существовать.
— Откройте, прошу вас, — торопливо сказала Марго. — Здесь живут князья Мещерские? Я племянница Екатерины Петровны.
— Тише, тише. Сейчас.
Дверь, еле скрипнув, отворилась не больше чем на ладонь. Оттуда выглянули острый длинный нос и остренькие же, лихорадочно блестящие глаза. Они цепко оглядели Марго.
— Вы одна?
— Конечно, одна.
Дверь открылась еще на ладонь. Острый нос прошелся из стороны в сторону, как бы проверяя правдивость ее слов.
Убедившись, что так оно и есть и, кроме Марго с чемоданом, на площадке действительно никого нет, женщина открыла дверь и кивнула головой. Марго вошла. Дверь за ней сразу же захлопнулась, как мышеловка. Загремел замок, зазвенели цепочки. Стоящая рядом с ней женщина с явным облегчением перевела дух. Это была уже пожилая дама, высокая, сухощавая, с реденькими пегими волосенками, стянутыми в крошечный пучок. Поверх темного, с глухим воротом, платья, как на вешалке, висел пуховый платок. Она зябко стиснула его кулачками на плоской, как доска, груди. Распространяя вокруг себя густой запах валерианового корня, она пошла по темному длинному коридору, сделав Марго знак следовать за ней.
Комната, куда она привела Марго, была, похоже, единственным жилым помещением в квартире. Крошечная, загроможденная массивной мебелью, вся запыленная и темная из-за узкого, давно не мытого окна, она напоминала захламленный чердак или нору какого-то маленького зверька. Здесь тоже царил запах валерианы.
— Присядьте, — сказала женщина, смахивая со стула какое-то разлохмаченное тряпье прямо на пол. — Дайте посмотреть на вас.
Она устроилась напротив и уставилась на Марго блестящими глазами со странно расширенными зрачками. От такого откровенного разглядывания Марго стало не по себе.
— Я приехала… — начала было Марго.
— Вижу, вижу, с юга, — оборвала ее женщина. — По загару вижу. Вы из Эривани, так?
— Почти.
— Значит, дочка Елизаветы Петровны. Маргарита?
— Лучше Марго. Женщина согласно кивнула.
— Вас еще можно узнать. Екатерина Петровна показывала мне фотографии. Зачем вы, безумная, приехали сюда?
— Maма умерла еще в пятнадцатом году. Я осталась совсем одна. И вот…
— Приехали проведать тетушку, а ее нет. Никого больше нет.
— Не понимаю.
— Не понимаете. Конечно, где уж тут понять.
Она провела руками по лицу, словно стирая налипшую паутину. Марго заметила, как одно сморщенное веко нервно, конвульсивно вздрагивает. Ладони отчего-то похолодели, словно страх, почти осязаемо висевший в этой странной комнате, передался и ей.
— Расстреляли их. Всех Мещерских, под корень, чтобы духу их не было на этой земле, убийцы поганые. Князя, княгиню и троих детей, стало быть, ваших дядюшку, тетушку, кузину и двоих кузенов. Славная работа. Моего мужа тоже расстреляли. — Она говорила тихо, напряженным, свистящим шепотом, словно боялась, что их могут услышать. — И знаете, за что? За то, что он был барон Врангель. Не родня, упаси Бог, просто однофамилец, но этого оказалось довольно. Уж не знаю, почему меня пожалели. Хотя что это я? Жалости они не знают.
Марго сидела, как громом пораженная. Слова, которые ее странная собеседница шептала ей в лицо, наваливались на нее, как груда камней. Совершенно раздавленная, она смотрела на шевелящиеся, как в кошмарном сне, губы.
— Кто они? — спросила Марго еле слышно.
— Большевики, чтоб им вечно гореть в огне. Но Бог — он все видит и ничего не прощает. Они еще захлебнутся в пролитой крови. — Она истово, с чувством перекрестилась. — Так что забудьте, что вы им родня. Забудьте, если хотите жить.
Как-то так само собой получилось, что Марго осталась жить у Софьи Карловны Врангель. Квартира, которую она занимала в доме Мещерских, была достаточно просторна. Четыре комнаты, три из которых пустовали, туалетная комната, комната для прислуги, которую почему-то облюбовала себе Софья Карловна, просторная кухня. Все это находилось в удручающем унынии и запустении.
Марго долго мыла, терла, скребла и наконец вернула квартире относительно жилой вид, несмотря на весь ядовитый скептицизм Софьи Карловны, которая считала, что наступил конец света и нечего, мол, изводить себя по пустякам.
— Что вы так стараетесь, не понимаю, — говорила она, проходя по коридору мимо согбенной Марго с неизменной тряпкой. — Не сегодня-завтра за нами придут, и кому нужны будут ваши усилия?
— Это мне нужно сейчас, — отвечала Марго. — Ведь мы пока еще живы.
— Вот именно, что пока.
И она исчезала в своей комнате, унося с собой шлейф валерьяновых ароматов. Этот запах преследовал Марго повсюду. Она никак не могла доискаться причины, а спросить почему-то стеснялась.
Ответ пришел неожиданно. Однажды, когда Софьи Карловны не было дома, Марго решила слегка прибрать в ее комнате и натолкнулась на шеренгу маленьких пузырьков, штук пятьдесят, не меньше, в укромном углу за шкафом. С трудом вытащив притертую пробку, Марго принюхалась. Так и есть, валериана. Интересно, где она ее добывает в таких устрашающих количествах и зачем. Марго вспомнила ее вечно расширенные зрачки, и ей все стало ясно. Пожилая дама была наркоманкой. Марго слышала об этой специфической форме наркомании, когда работала в госпитале. В основном это случается с кошками, с людьми реже. Ну что ж, каждый по-своему решает свои проблемы, и не дай Бог никому пережить то, что пережила Софья Карловна. Пусть тот, кто без греха, первый бросит в нее камень.
Марго подолгу бродила по Петербургу, учась понимать и любить его холодную северную красу. Все было ей странно и необычно. Прямые, как стрелы, улицы, просторные площади, закованные в гранит набережные. Людей на улицах становилось все больше, а с ними оживал и город, хотя магазины по-прежнему не работали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77