Писала спокойно и обстоятельно, слишком обстоятельно, слишком спокойно. Он впился глазами в ровные четкие строчки, пытаясь найти в них скрытый, тайный смысл, и не находил. Ни слова любви, тоски, надежды, ничего, а он так ждал именно этого. Тогда, на вокзале, она была совсем другой, трепетной, любящей, или ему только показалось и он опять обманулся? Дро еще раз пробежал глазами письмо. Пустота. Не зря его мучили дурные предчувствия, и он строчил и строчил ей письма, бережно складывал и… не отправлял.
От стоящей перед ним женщины не укрылось выражение горького разочарования и боли в его глазах.
— Плохие новости?
Дро только мотнул головой.
— Вы, наверное, заняты?
— Нет. Анаит только что заступила на дежурство. Справится и без меня.
Она повернулась и, покачивая полными бедрами, пошла в палатку, где стерилизовали хирургические инструменты. Дро, поминутно оглядываясь, последовал за ней. Его будто кто-то подталкивал в спину. В палатке было сумрачно и прохладно. Женщина стояла к нему спиной и, не оглядываясь, что-то переставляла на столе. Дро шагнул к ней, расстегивая на ходу брюки. «Если она сейчас оглянется, я ее просто задушу», — подумал он, задыхаясь от накатившего вожделения. Но она не оглянулась. Юбка взлетела на спину. Белья на ней не было. Дро уже много месяцев не прикасался к женщине, и сейчас вид голодного пышного тела привел его в состояние, близкое к помешательству. Глухо зарычав, он толкнул ее к столу, пригнул пониже и одним ударом вошел в нее. Она дрожала под его натиском, стонала, извивалась всем телом. Он скользил в ней, как хорошо смазанный поршень, содрогаясь от блаженства и омерзения.
«Марго, Марго, — кричал он беззвучно, продвигаясь все глубже и глубже. — Что ты делаешь со мной?!»
— Господи, как хорошо, — хрипло шептала женщина. — Еще, еще!
Он был почти благодарен ей за ее восторг, за хрип, за податливость ее большого потного тела, за то, что она была так не похожа на его любовь.
Дро вцепился руками в ее талию и, проникнув в совсем уже невозможную, раскаленную, как лава, глубину, почувствовал, что взрывается. Через секунду было все кончено. Он разжал пальцы. Женщина рухнула на колени и замерла, хватая воздух открытым ртом. Сперма медленно стекала по ее белым ляжкам.
Тошнота подступила к горлу. Как мерзко все в его жизни, как подло.
— Прикройся, — бросил он ей через плечо, и, ненавидя весь свет, а больше всего себя, опрометью бросился вон из палатки.
Он едва успел завернуть за угол, как его вырвало.
Потолок был белый и холодный. Если бы не разбегающиеся во все стороны тонкие трещинки, он выглядел бы совсем неживым, и Володя подумал бы, что умер. Его глаза постепенно привыкали к приглушенному свету, и трещинки на потолке стали складываться в картинки. Звезда, собачья голова, кораблик. Глаза заболели от непривычного напряжения. Он медленно смежил веки, прислушиваясь к себе. Тело казалось легким и невесомым, только голова тянула свинцовой тяжестью. Но это не огорчило, а скорее обрадовало его. Значит, он все-таки жив.
— Доктор, он, кажется, очнулся.
Мелодичный женский голос райской музыкой звучал в его ушах. Говори, говори, милая, кто бы ты ни была.
— Ну вот и отлично, а то я было начал сомневаться, — пробасил голос мужчины, видно, доктора.
Он гудел, как майский жук, ударяющийся о стекло, и раздражал, раздражал нестерпимо. «Чтоб ты провалился, — подумал Володя. — Вот прямо здесь и сейчас».
— Я посижу с ним, можно?
— Конечно. Позовите меня, когда он совсем придет в себя.
Шелест платья, легкий стук придвигаемого стула. Прохладные пальцы ласково прикоснулись к его руке.
— Он ушел. Можете больше не притворяться.
И как она поняла? От ее слов он сразу почувствовал себя здоровым и бодрым, школьником, увиливающим от занятий. Приоткрыв глаза, он всмотрелся. Сидящий перед ним силуэт был сначала неясным и расплывчатым, но очертания его становились постепенно все более и более четкими. Перед ним сидела совсем еще юная девушка, грациозно склонив головку в белом платке с красным крестом на лбу, и смотрела на него огромными бархатными глазами, внимательно и лукаво. Узнавание было почти мгновенным.
— Это вы! — восторженно выдохнул он, сжимая ее руки в своих. — В парке, со змеей.
Ему показалось, что она слегка покраснела. Он испугался, что она опять рассердится, как тогда, и уйдет.
— Я все время помнил о вас, даже в самые тяжелые минуты. А вы? Вы вспомнили меня?
— Успокойтесь, вам нельзя волноваться. Конечно, вспомнила. Вы были со своим другом.
Володя со скрипом стиснул зубы. Память окончательно вернулась к нему. Бегущая фигура, взрыв, медленно оседающее облако пыли. Костя.
— Костя погиб.
— О-о!
В этом звуке было все: сочувствие, сострадание, боль по совсем незнакомому человеку. Он был благодарен ей за то, что она не произнесла ненужных дежурных слов. Он продолжал сжимать ее руки, и она не отнимала их.
Так они молчали довольно долго, но молчание их не было тягостным, а скорее целительным. Володя чувствовал, как боль, вцепившаяся в горло, постепенно отступает. Как хорошо молчать с ней. Марго пошевелилась, пытаясь встать. Он тревожно взглянул на нее:
— Не уходите еще.
— Доктор просил позвать его, когда вы почувствуете себя лучше. Он должен вас осмотреть.
— Что со мной?
— Ранение в голову, легкая контузия. Ничего серьезного, но вы долго были без сознания. Вам необходим полный покой и наблюдение врача.
«Мне необходимы только вы», — хотел он сказать, но только посмотрел умоляюще. Марго поправила ему подушку, ласково провела рукой по щеке.
— Я буду часто приходить к вам. Только пообещайте, что будете умницей.
— Обещаю.
Он проводил ее взглядом. Как странно и чудесно, что судьба свела их во второй раз.
Марго разыскивала мать по всему госпиталю. Они условились уйти вместе домой после дежурства, и вот теперь ее нигде не было. Марго обошла все закоулки и, только проходя мимо полуоткрытой двери кабинета главврача, услышала знакомый певучий голос.
— Да вы сами не знаете, о чем просите.
В ее голосе звучали незнакомые тревожные нотки. Марго остановилась как вкопанная, не зная, что делать.
— Я просто хочу понять. Вы молодая, красивая, свободная женщина хороните себя заживо.
Обычно звучный, рокочущий голос главврача звучал сейчас сдавленно и приглушенно.
— Я люблю только одного человека, и этот человек…
— Давно умер.
— Спасибо, что напомнили.
— Простите. Я с вами теряю голову. Вы же знаете, что я люблю вас и хочу сделать вас счастливой.
— Вы хотите. — В голосе матери звучала убийственная ирония. — Отчего бы не спросить, чего хочу я?
— Разве возможно говорить с вами? Вы просто сводите меня с ума. Не могу смотреть, как вы губите себя. Неужели вы не понимаете, что вам нужен мужчина, живой мужчина, который напомнил бы вам, что вы женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
От стоящей перед ним женщины не укрылось выражение горького разочарования и боли в его глазах.
— Плохие новости?
Дро только мотнул головой.
— Вы, наверное, заняты?
— Нет. Анаит только что заступила на дежурство. Справится и без меня.
Она повернулась и, покачивая полными бедрами, пошла в палатку, где стерилизовали хирургические инструменты. Дро, поминутно оглядываясь, последовал за ней. Его будто кто-то подталкивал в спину. В палатке было сумрачно и прохладно. Женщина стояла к нему спиной и, не оглядываясь, что-то переставляла на столе. Дро шагнул к ней, расстегивая на ходу брюки. «Если она сейчас оглянется, я ее просто задушу», — подумал он, задыхаясь от накатившего вожделения. Но она не оглянулась. Юбка взлетела на спину. Белья на ней не было. Дро уже много месяцев не прикасался к женщине, и сейчас вид голодного пышного тела привел его в состояние, близкое к помешательству. Глухо зарычав, он толкнул ее к столу, пригнул пониже и одним ударом вошел в нее. Она дрожала под его натиском, стонала, извивалась всем телом. Он скользил в ней, как хорошо смазанный поршень, содрогаясь от блаженства и омерзения.
«Марго, Марго, — кричал он беззвучно, продвигаясь все глубже и глубже. — Что ты делаешь со мной?!»
— Господи, как хорошо, — хрипло шептала женщина. — Еще, еще!
Он был почти благодарен ей за ее восторг, за хрип, за податливость ее большого потного тела, за то, что она была так не похожа на его любовь.
Дро вцепился руками в ее талию и, проникнув в совсем уже невозможную, раскаленную, как лава, глубину, почувствовал, что взрывается. Через секунду было все кончено. Он разжал пальцы. Женщина рухнула на колени и замерла, хватая воздух открытым ртом. Сперма медленно стекала по ее белым ляжкам.
Тошнота подступила к горлу. Как мерзко все в его жизни, как подло.
— Прикройся, — бросил он ей через плечо, и, ненавидя весь свет, а больше всего себя, опрометью бросился вон из палатки.
Он едва успел завернуть за угол, как его вырвало.
Потолок был белый и холодный. Если бы не разбегающиеся во все стороны тонкие трещинки, он выглядел бы совсем неживым, и Володя подумал бы, что умер. Его глаза постепенно привыкали к приглушенному свету, и трещинки на потолке стали складываться в картинки. Звезда, собачья голова, кораблик. Глаза заболели от непривычного напряжения. Он медленно смежил веки, прислушиваясь к себе. Тело казалось легким и невесомым, только голова тянула свинцовой тяжестью. Но это не огорчило, а скорее обрадовало его. Значит, он все-таки жив.
— Доктор, он, кажется, очнулся.
Мелодичный женский голос райской музыкой звучал в его ушах. Говори, говори, милая, кто бы ты ни была.
— Ну вот и отлично, а то я было начал сомневаться, — пробасил голос мужчины, видно, доктора.
Он гудел, как майский жук, ударяющийся о стекло, и раздражал, раздражал нестерпимо. «Чтоб ты провалился, — подумал Володя. — Вот прямо здесь и сейчас».
— Я посижу с ним, можно?
— Конечно. Позовите меня, когда он совсем придет в себя.
Шелест платья, легкий стук придвигаемого стула. Прохладные пальцы ласково прикоснулись к его руке.
— Он ушел. Можете больше не притворяться.
И как она поняла? От ее слов он сразу почувствовал себя здоровым и бодрым, школьником, увиливающим от занятий. Приоткрыв глаза, он всмотрелся. Сидящий перед ним силуэт был сначала неясным и расплывчатым, но очертания его становились постепенно все более и более четкими. Перед ним сидела совсем еще юная девушка, грациозно склонив головку в белом платке с красным крестом на лбу, и смотрела на него огромными бархатными глазами, внимательно и лукаво. Узнавание было почти мгновенным.
— Это вы! — восторженно выдохнул он, сжимая ее руки в своих. — В парке, со змеей.
Ему показалось, что она слегка покраснела. Он испугался, что она опять рассердится, как тогда, и уйдет.
— Я все время помнил о вас, даже в самые тяжелые минуты. А вы? Вы вспомнили меня?
— Успокойтесь, вам нельзя волноваться. Конечно, вспомнила. Вы были со своим другом.
Володя со скрипом стиснул зубы. Память окончательно вернулась к нему. Бегущая фигура, взрыв, медленно оседающее облако пыли. Костя.
— Костя погиб.
— О-о!
В этом звуке было все: сочувствие, сострадание, боль по совсем незнакомому человеку. Он был благодарен ей за то, что она не произнесла ненужных дежурных слов. Он продолжал сжимать ее руки, и она не отнимала их.
Так они молчали довольно долго, но молчание их не было тягостным, а скорее целительным. Володя чувствовал, как боль, вцепившаяся в горло, постепенно отступает. Как хорошо молчать с ней. Марго пошевелилась, пытаясь встать. Он тревожно взглянул на нее:
— Не уходите еще.
— Доктор просил позвать его, когда вы почувствуете себя лучше. Он должен вас осмотреть.
— Что со мной?
— Ранение в голову, легкая контузия. Ничего серьезного, но вы долго были без сознания. Вам необходим полный покой и наблюдение врача.
«Мне необходимы только вы», — хотел он сказать, но только посмотрел умоляюще. Марго поправила ему подушку, ласково провела рукой по щеке.
— Я буду часто приходить к вам. Только пообещайте, что будете умницей.
— Обещаю.
Он проводил ее взглядом. Как странно и чудесно, что судьба свела их во второй раз.
Марго разыскивала мать по всему госпиталю. Они условились уйти вместе домой после дежурства, и вот теперь ее нигде не было. Марго обошла все закоулки и, только проходя мимо полуоткрытой двери кабинета главврача, услышала знакомый певучий голос.
— Да вы сами не знаете, о чем просите.
В ее голосе звучали незнакомые тревожные нотки. Марго остановилась как вкопанная, не зная, что делать.
— Я просто хочу понять. Вы молодая, красивая, свободная женщина хороните себя заживо.
Обычно звучный, рокочущий голос главврача звучал сейчас сдавленно и приглушенно.
— Я люблю только одного человека, и этот человек…
— Давно умер.
— Спасибо, что напомнили.
— Простите. Я с вами теряю голову. Вы же знаете, что я люблю вас и хочу сделать вас счастливой.
— Вы хотите. — В голосе матери звучала убийственная ирония. — Отчего бы не спросить, чего хочу я?
— Разве возможно говорить с вами? Вы просто сводите меня с ума. Не могу смотреть, как вы губите себя. Неужели вы не понимаете, что вам нужен мужчина, живой мужчина, который напомнил бы вам, что вы женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77