Картина представляла такой чудовищный контраст с благополучными холеными гостями, что ни одно даже самое черствое сердце не могло не дрогнуть. Деньги так и летели в поставленный специально для этой цели большой аквариум. Само собой, без воды.
Марго в ослепительном белом платье, наглухо закрытом спереди и глубоко, почти до талии, вырезанном сзади, стояла в дверях рядом с Осман-беем и на правах хозяйки встречала запоздавших гостей. Она была удивительно хороша в этот вечер, взволнованная, вся будто наэлектризованная, с сияющими глазами и нежным румянцем на бледном лице.
Неудивительно, ведь этот бал был ее детищем. Осман-бей сразу поддержал ее замысел и взял на себя финансовую сторону дела, сказав, что подобная акция значительно поднимет репутацию его фирмы в глазах властей, и предоставил Марго полную свободу действий. Все, что происходило здесь сегодня, было полностью плодом ее фантазии и усилий.
Приехал Чаруйский с неизменным пенсне на гладком яйцевидном лице. Он пожал руку Осман-бею, поблагодарив его от имени советских беспризорников, и светски поклонился Марго.
— Фрау Маргарет Басаргин, моя помощница и организатор бала, — поспешил представить ее Осман-бей. — Идея и воплощение целиком принадлежат ей.
Чаруйский с интересом посмотрел на нее:
— Поздравляю вас, товарищ Басаргина. Все устроено с большим вкусом. Но… э-э… не кажется ли вам, что в тот момент, когда голодают дети, тратить такие деньги на светское мероприятие по меньшей мере нескромно.
Марго еле удержалась от улыбки. Общеизвестно было пристрастие товарища наркома к бриллиантам и предметам искусства, которые он скупал или просто «национализировал» не считая.
— Позвольте мне не согласиться с вами, товарищ нарком, — живо возразила она. — Так мы соберем куда больше денег.
И Марго указала на аквариум, который как раз опорожняли два дюжих официанта.
— И это уже третий раз. А впереди еще аукцион и лотерея. Платная, разумеется.
— Да вы их просто разденете, — хмыкнул Чаруйский. — Вам не откажешь в изобретательности.
— Благодарю. Разрешите представить вам Григория Яковлева, одного из самых талантливых наших художников. Он любезно предоставил несколько своих работ на аукцион. Центральная картина тоже его.
Чаруйский рассыпался в похвалах и отошел в сопровождении Осман-бея. Марго осталась с Григорием.
— Танцуй! — шепнула она ему. — Глядишь, получишь госзаказ.
— Благодетельница! — отозвался Григорий. — Это нам никогда не лишнее. Потанцуешь со мной? Тысячу лет с тобой не танцевал.
Они прошли почти целый круг, прежде чем Гриша нарушил молчание:
— А где Володя? Что-то я его не вижу.
— Его здесь нет.
— Вот как? А я уж думал, что не заметил его. Марго иронически приподняла бровь.
— Его трудно не заметить.
— Это верно. Значит?
— Это значит, что его здесь нет, и только.
— Ты хоть сама понимаешь, зачем все это делаешь?
— Не пойму, о чем ты, — с деланным равнодушием ответила Марго.
На самом деле она прекрасно знала, к чему он клонит, но развивать эту тему не хотелось.
— О том, что ты убиваешь своего мужа. Все равно что травишь потихоньку мышьяком. Вот я и спрашиваю, зачем тебе все это надо. Ради этого твоего басурманина? Недурен, конечно, но на мой вкус — староват.
— По-моему, ты влезаешь не в свое дело. Тебе не кажется?
— Нет, не кажется. На правах старого друга…
— Гришенька, я тебя очень люблю. — Марго встала на цыпочки и легко прикоснулась губами к его щеке. — Столько заботы и участия. Я тронута. Но на этого человека я только работаю.
— Ничего себе работа, — взорвался он. — Ты уже живешь на этой работе. Он тебя совсем к рукам прибрал. Не удивлюсь, если…
Марго предостерегающе приложила пальчик к его губам.
— Не стоит произносить то, в чем потом будешь раскаиваться.
Она почувствовала, как его губы дрогнули под ее пальцем, будто поцеловали. А ведь и впрямь поцеловали. Гриша, Гриша, и ты туда же.
Музыка как раз кончилась. Марго высвободилась из его объятий и, повернувшись к оркестру, зааплодировала.
Вдруг руки ее замерли в воздухе, все в ней будто замерло. В зал входила высокая полная дама в широком сером кружевном платье. Неподвижное лицо под короной великолепных волос поражало матовым сиянием кожи, на которой выделялись яркие дуги губ и бровей.
Но Марго смотрела не на гостью, которую не знала. Она смотрела на мужчину, который стоял рядом с ней, непринужденно обозревая Зал. Стоял, как будто имел на это право, будто для него это было естественным, обычным делом. Все бы ладно, да только человек этот был ее муж.
У Басаргина в этот день было прескверное настроение. Все шло наперекосяк. Работа из рук валилась. Начать с того, что его поймала в коридоре Вероника. Они давно уже не виделись, но если б еще столько же не виделись, он бы не огорчился. Бывшая супруга не оставила в памяти ничего, кроме смутного чувства горечи и сожаления о потерянном времени и эмоциях.
Смотреть на нее было неприятно. Она сильно постарела, располнела, обрюзгла. В глазах появился неприятный лихорадочный блеск, будто у нее хронически повышена температура.
— Володечка, мне необходимо с тобой поговорить, — бормотала она несвязно. — Такое дело! Такое важное, неотложное дело!
— Говори, только, пожалуйста, поскорее. Меня ждут.
— Ну как же поскорее, нельзя поскорее. Пойдем в столовую на минутку, выпьем по стакану чая. В горле пересохло, волнуюсь.
Володя нехотя последовал за ней, недоумевая, что могло случиться. В столовой она долго и нудно уговаривала его взять чай, но он отказался и взял минеральную воду.
— И дался тебе этот чай, — проворчал он. — Помои, а не чай. Никогда его здесь не пью.
Когда они присели за столик, он заметил, что прозрачная минералка приобрела зеленоватый оттенок. Понюхал.
Ноздри пощекотал странный ускользающий запах, смесь трав и мяса.
— Ничего такого, — сказала вдруг Вероника. — Пахнет серой. Такая сернистая вода.
А он вроде ни о чем ее и не спрашивал.
— Ты выпей. Жарко ведь.
В ее голосе звучала напряженная настойчивость. Что-то с ней неладно, подумалось Басаргину. Выглядит как больная.
— Ты как себя чувствуешь?
— Хорошо, очень хорошо. Так ты выпей, а?
Даже в руку вцепилась больно. Басаргин поморщился.
— А ты рассказывай.
Но она смотрела на него неподвижным, фиксированным взглядом, будто гипнотизировала. Басаргин занервничал, сам не зная отчего, и поднес стакан к губам.
— Владимир Николаевич, вас к телефону. Срочно. Свежий голосок секретарши. Моментальное облегчение.
— Ты подожди меня. Я сейчас.
Поставил на стол нетронутый стакан и заторопился к выходу. Звонила Ксения пригласить на какой-то благотворительный бал. «Вы непременно, непременно должны сопровождать меня». Вот он уже и ей что-то должен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Марго в ослепительном белом платье, наглухо закрытом спереди и глубоко, почти до талии, вырезанном сзади, стояла в дверях рядом с Осман-беем и на правах хозяйки встречала запоздавших гостей. Она была удивительно хороша в этот вечер, взволнованная, вся будто наэлектризованная, с сияющими глазами и нежным румянцем на бледном лице.
Неудивительно, ведь этот бал был ее детищем. Осман-бей сразу поддержал ее замысел и взял на себя финансовую сторону дела, сказав, что подобная акция значительно поднимет репутацию его фирмы в глазах властей, и предоставил Марго полную свободу действий. Все, что происходило здесь сегодня, было полностью плодом ее фантазии и усилий.
Приехал Чаруйский с неизменным пенсне на гладком яйцевидном лице. Он пожал руку Осман-бею, поблагодарив его от имени советских беспризорников, и светски поклонился Марго.
— Фрау Маргарет Басаргин, моя помощница и организатор бала, — поспешил представить ее Осман-бей. — Идея и воплощение целиком принадлежат ей.
Чаруйский с интересом посмотрел на нее:
— Поздравляю вас, товарищ Басаргина. Все устроено с большим вкусом. Но… э-э… не кажется ли вам, что в тот момент, когда голодают дети, тратить такие деньги на светское мероприятие по меньшей мере нескромно.
Марго еле удержалась от улыбки. Общеизвестно было пристрастие товарища наркома к бриллиантам и предметам искусства, которые он скупал или просто «национализировал» не считая.
— Позвольте мне не согласиться с вами, товарищ нарком, — живо возразила она. — Так мы соберем куда больше денег.
И Марго указала на аквариум, который как раз опорожняли два дюжих официанта.
— И это уже третий раз. А впереди еще аукцион и лотерея. Платная, разумеется.
— Да вы их просто разденете, — хмыкнул Чаруйский. — Вам не откажешь в изобретательности.
— Благодарю. Разрешите представить вам Григория Яковлева, одного из самых талантливых наших художников. Он любезно предоставил несколько своих работ на аукцион. Центральная картина тоже его.
Чаруйский рассыпался в похвалах и отошел в сопровождении Осман-бея. Марго осталась с Григорием.
— Танцуй! — шепнула она ему. — Глядишь, получишь госзаказ.
— Благодетельница! — отозвался Григорий. — Это нам никогда не лишнее. Потанцуешь со мной? Тысячу лет с тобой не танцевал.
Они прошли почти целый круг, прежде чем Гриша нарушил молчание:
— А где Володя? Что-то я его не вижу.
— Его здесь нет.
— Вот как? А я уж думал, что не заметил его. Марго иронически приподняла бровь.
— Его трудно не заметить.
— Это верно. Значит?
— Это значит, что его здесь нет, и только.
— Ты хоть сама понимаешь, зачем все это делаешь?
— Не пойму, о чем ты, — с деланным равнодушием ответила Марго.
На самом деле она прекрасно знала, к чему он клонит, но развивать эту тему не хотелось.
— О том, что ты убиваешь своего мужа. Все равно что травишь потихоньку мышьяком. Вот я и спрашиваю, зачем тебе все это надо. Ради этого твоего басурманина? Недурен, конечно, но на мой вкус — староват.
— По-моему, ты влезаешь не в свое дело. Тебе не кажется?
— Нет, не кажется. На правах старого друга…
— Гришенька, я тебя очень люблю. — Марго встала на цыпочки и легко прикоснулась губами к его щеке. — Столько заботы и участия. Я тронута. Но на этого человека я только работаю.
— Ничего себе работа, — взорвался он. — Ты уже живешь на этой работе. Он тебя совсем к рукам прибрал. Не удивлюсь, если…
Марго предостерегающе приложила пальчик к его губам.
— Не стоит произносить то, в чем потом будешь раскаиваться.
Она почувствовала, как его губы дрогнули под ее пальцем, будто поцеловали. А ведь и впрямь поцеловали. Гриша, Гриша, и ты туда же.
Музыка как раз кончилась. Марго высвободилась из его объятий и, повернувшись к оркестру, зааплодировала.
Вдруг руки ее замерли в воздухе, все в ней будто замерло. В зал входила высокая полная дама в широком сером кружевном платье. Неподвижное лицо под короной великолепных волос поражало матовым сиянием кожи, на которой выделялись яркие дуги губ и бровей.
Но Марго смотрела не на гостью, которую не знала. Она смотрела на мужчину, который стоял рядом с ней, непринужденно обозревая Зал. Стоял, как будто имел на это право, будто для него это было естественным, обычным делом. Все бы ладно, да только человек этот был ее муж.
У Басаргина в этот день было прескверное настроение. Все шло наперекосяк. Работа из рук валилась. Начать с того, что его поймала в коридоре Вероника. Они давно уже не виделись, но если б еще столько же не виделись, он бы не огорчился. Бывшая супруга не оставила в памяти ничего, кроме смутного чувства горечи и сожаления о потерянном времени и эмоциях.
Смотреть на нее было неприятно. Она сильно постарела, располнела, обрюзгла. В глазах появился неприятный лихорадочный блеск, будто у нее хронически повышена температура.
— Володечка, мне необходимо с тобой поговорить, — бормотала она несвязно. — Такое дело! Такое важное, неотложное дело!
— Говори, только, пожалуйста, поскорее. Меня ждут.
— Ну как же поскорее, нельзя поскорее. Пойдем в столовую на минутку, выпьем по стакану чая. В горле пересохло, волнуюсь.
Володя нехотя последовал за ней, недоумевая, что могло случиться. В столовой она долго и нудно уговаривала его взять чай, но он отказался и взял минеральную воду.
— И дался тебе этот чай, — проворчал он. — Помои, а не чай. Никогда его здесь не пью.
Когда они присели за столик, он заметил, что прозрачная минералка приобрела зеленоватый оттенок. Понюхал.
Ноздри пощекотал странный ускользающий запах, смесь трав и мяса.
— Ничего такого, — сказала вдруг Вероника. — Пахнет серой. Такая сернистая вода.
А он вроде ни о чем ее и не спрашивал.
— Ты выпей. Жарко ведь.
В ее голосе звучала напряженная настойчивость. Что-то с ней неладно, подумалось Басаргину. Выглядит как больная.
— Ты как себя чувствуешь?
— Хорошо, очень хорошо. Так ты выпей, а?
Даже в руку вцепилась больно. Басаргин поморщился.
— А ты рассказывай.
Но она смотрела на него неподвижным, фиксированным взглядом, будто гипнотизировала. Басаргин занервничал, сам не зная отчего, и поднес стакан к губам.
— Владимир Николаевич, вас к телефону. Срочно. Свежий голосок секретарши. Моментальное облегчение.
— Ты подожди меня. Я сейчас.
Поставил на стол нетронутый стакан и заторопился к выходу. Звонила Ксения пригласить на какой-то благотворительный бал. «Вы непременно, непременно должны сопровождать меня». Вот он уже и ей что-то должен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77