Иногда ты притворялась, что спишь, продолжала лежать на боку ко мне спиной, слегка расставив ноги, так что я мог проскользнуть в тебя сзади очень медленно и осторожно, как будто боялся тебя разбудить, и делал вид, что не замечаю, как учащается твое дыхание. Я продолжал двигаться так нежно, как только мог, продвигаясь с каждым разом не более чем на дюйм, пока не достигал самых глубин, и тогда я знал, что пора обхватить тебя за бедро и двигаться в ускоренном темпе, все быстрей и быстрей, пока ты не кончала… Как это было прекрасно… и ни один из нас не произносил ни слова… ни слова… даже наутро. Мы предпочитали делать вид, что ничего не было. Ты и сейчас делаешь вид, Ханни, притворяешься, будто не видишь, что я сижу рядом в невероятном возбуждении и только и жду, что ты сделаешь первый шаг. Вот что ты со мной делаешь… Я тебя слишком хорошо знаю, дорогая, чтобы этого не понимать».
— Билли, а ты замужем? — вдруг спросил Сэм.
— Да.
— Удачно?
— Я так считала, — коротко ответила она.
— Ты так считала? Как это понимать?
— Сейчас я ни в чем не уверена.
«Что я несу, — подумала она, — это же почти что приглашение». «Не уверена»? Если не уверена, то как ты оказалась здесь наедине с тем, кто некогда был твоим возлюбленным? Ты должна бы скорее быть в каком-нибудь уютном маленьком бистро за хорошим обедом, как ты делала всю эту неделю в ожидании, что наступит озарение и тебе откроется будущее, но уж никак не сидеть в полумраке наедине с Сэмом Джеймисоном. «Что бы сказал Спайдер, если бы видел меня сейчас? Л что бы он сделал, если бы знал, что я нахожусь в этом доме, о существовании которого когда-то мельком ему обмолвилась… или нет? В любом случае, адреса он не знает. И что бы он сделал, если бы я решила сейчас подняться с Сэмом на второй этаж и показать ему жилые комнаты? Но ведь я еще этого не сделала. Ах, если бы Сэм только знал, что я привела его в дом, где есть только одна кровать — моя кровать… Кто здесь кого морочит, в конце концов? Да я готова на коленях просить его, я готова наброситься на него, расстегнуть ему „молнию“ и… О господи, я хочу ощущать вкус его губ, я хочу чувствовать в себе его член, я, должно быть, сошла с ума, что позволила себе остаться с ним наедине; я готова содрать с себя одежду прямо здесь, в эту самую минуту; готова отдаться его прикосновениям, его рту, открыться для него настежь, как когда-то, впустить его в себя… он так этого ждет… неужели он думает, что я этого не вижу? Ведь должен же он понимать, что здесь не так темно, чтобы я не видела, как все вздыбилось у него в штанах, как он принял боевую готовность, как он жаждет, как сходит с ума от вожделения; но он не сдвинется с места, пока я ему не позволю, пока не подам ему знак, крошечный, едва уловимый сигнал, которого будет вполне достаточно; и тогда будущее прояснится, я перестану чувствовать себя несчастной и кинусь вперед без оглядки. Без оглядки! Да, этот парень все еще меня любит, это ясно без слов, по его румянцу, по блеску глаз; я слишком хорошо его знаю, чтобы в этом сомневаться…»
— И поэтому ты в Париже одна? — спросил Сэм. — Потому что ни в чем не уверена?
— Да.
— Что-то для тебя прояснилось?
— Пока нет. Не могу об этом думать. Во всяком случае, спокойно и взвешенно.
— Зачем ты меня сюда привела?
— Чтобы доказать, что то, о чем я тебе писала, была чистая правда, что я действительно собиралась тебе во всем признаться сразу после вернисажа и готовила для нас этот дом. Я хотела показать тебе, что отказалась выйти за тебя замуж не потому, что не верила в тебя. А в конюшнях собиралась устроить для тебя студию…
— Но там нет дневного света!
— Управление по архитектуре не разрешает никаких перестроек в зданиях, если они внесены в списки исторических памятников, как этот дом. Даже если это частная собственность. Вот почему мне пришлось проводить туда освещение.
— Понятно. А что бы ты сказала, если бы я сейчас пригласил тебя к себе и предложил остаться на ночь?
— Я не могу, Сэм.
— Но почему? Господи, Билли, ведь я тебя люблю. И всегда любил. Почему ты не можешь дать мне еще один шанс? Я хочу тебя… И не говори, что ты меня не хочешь, я все равно не поверю.
— Я хочу тебя… но не могу.
«Я правда не могу, — подумала Билли, отказываясь в это верить. — Я с ума схожу при одной мысли о близости с тобой, и все же я не могу даже двинуться в твою сторону, черт бы меня побрал, ибо я уже не та Билли… Я потеряла ее… но нашла другую… Да кому она, в сущности, нужна — та, прежняя Билли? Тому, кто понимает, что мы впервые вместе по-честному, что былой трепет отчасти прошел, после того как Сэм узнал, кто я такая? Он-то это понимает, я знаю. Могла бы я… стала бы я делать то, что сделала бы на моем месте Ханни? Или лучше думать о Спайдере? А может, Сэм избавит меня от мыслей о Спайдере Эллиоте? А смогу ли я любить его так же сильно?»
— Ты не можешь? Значит, ты все еще любишь своего мужа?
— Похоже на то.
— И где же этот счастливчик?
— Далеко. За шесть тысяч миль.
— Кажется, я понял. Мы с тобой здесь, только ты и я, и от него тебя отделяет целый океан. Он ничего о нас не узнает, не так ли? Ты ведь ему не скажешь… ты самая искусная в мире лгунья… и все-таки ты не можешь. Просто не можешь — и все. Других причин нет. А главное — не хочешь.
— Получается так.
— Такой уж я везунчик. — Сэм поднялся, собираясь уходить.
— Я провожу тебя, — сказала Билли. — Эти ворота с секретом.
— Только соблюдай дистанцию, леди.
— Сэм… мне очень жаль.
— Нам обоим очень жаль. Видно, момент неудачный. У нас с тобой всегда был неудачный момент.
Пока они шагали к воротам, Сэм старался подавить в себе разочарование и досаду. Ему никогда до конца с ней не совладать, но сегодня… у него хотя бы была возможность побороться. Что ж, по крайней мере выяснил, что она любит своего мужа.
— Билли, один вопрос: тебе не приходило в голову, что я не смогу работать без естественного освещения? И эти великолепные конюшни окажутся для меня темной, мрачной тюремной камерой? Что я люблю взбегать по лестнице на чердак, залитый светом?
— Мне это как-то в голову не пришло… Какая я идиотка! Но ты мог бы оставить себе старую студию…
— И ты не помнишь, как я вставал по утрам с первым светом и шел работать еще до завтрака? Я и сейчас так работаю, и для этого мне достаточно натянуть комбинезон и завернуть за угол.
— Похоже, я и вправду слишком много на себя взяла.
— Ну, это не так страшно.
— Нет, это страшно… как же я не подумала?
— Не переживай — все равно ведь ничего не вышло. Поцелуешь меня на прощание? Билли… Ханни, любовь моя?
— Нет, это не слишком удачная мысль. Меня много как называли за мою жизнь, только не круглой дурой, дорогой Сэм. Во всяком случае, за последнюю неделю — никто. — Билли тихонько рассмеялась и закрыла за ним ворота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
— Билли, а ты замужем? — вдруг спросил Сэм.
— Да.
— Удачно?
— Я так считала, — коротко ответила она.
— Ты так считала? Как это понимать?
— Сейчас я ни в чем не уверена.
«Что я несу, — подумала она, — это же почти что приглашение». «Не уверена»? Если не уверена, то как ты оказалась здесь наедине с тем, кто некогда был твоим возлюбленным? Ты должна бы скорее быть в каком-нибудь уютном маленьком бистро за хорошим обедом, как ты делала всю эту неделю в ожидании, что наступит озарение и тебе откроется будущее, но уж никак не сидеть в полумраке наедине с Сэмом Джеймисоном. «Что бы сказал Спайдер, если бы видел меня сейчас? Л что бы он сделал, если бы знал, что я нахожусь в этом доме, о существовании которого когда-то мельком ему обмолвилась… или нет? В любом случае, адреса он не знает. И что бы он сделал, если бы я решила сейчас подняться с Сэмом на второй этаж и показать ему жилые комнаты? Но ведь я еще этого не сделала. Ах, если бы Сэм только знал, что я привела его в дом, где есть только одна кровать — моя кровать… Кто здесь кого морочит, в конце концов? Да я готова на коленях просить его, я готова наброситься на него, расстегнуть ему „молнию“ и… О господи, я хочу ощущать вкус его губ, я хочу чувствовать в себе его член, я, должно быть, сошла с ума, что позволила себе остаться с ним наедине; я готова содрать с себя одежду прямо здесь, в эту самую минуту; готова отдаться его прикосновениям, его рту, открыться для него настежь, как когда-то, впустить его в себя… он так этого ждет… неужели он думает, что я этого не вижу? Ведь должен же он понимать, что здесь не так темно, чтобы я не видела, как все вздыбилось у него в штанах, как он принял боевую готовность, как он жаждет, как сходит с ума от вожделения; но он не сдвинется с места, пока я ему не позволю, пока не подам ему знак, крошечный, едва уловимый сигнал, которого будет вполне достаточно; и тогда будущее прояснится, я перестану чувствовать себя несчастной и кинусь вперед без оглядки. Без оглядки! Да, этот парень все еще меня любит, это ясно без слов, по его румянцу, по блеску глаз; я слишком хорошо его знаю, чтобы в этом сомневаться…»
— И поэтому ты в Париже одна? — спросил Сэм. — Потому что ни в чем не уверена?
— Да.
— Что-то для тебя прояснилось?
— Пока нет. Не могу об этом думать. Во всяком случае, спокойно и взвешенно.
— Зачем ты меня сюда привела?
— Чтобы доказать, что то, о чем я тебе писала, была чистая правда, что я действительно собиралась тебе во всем признаться сразу после вернисажа и готовила для нас этот дом. Я хотела показать тебе, что отказалась выйти за тебя замуж не потому, что не верила в тебя. А в конюшнях собиралась устроить для тебя студию…
— Но там нет дневного света!
— Управление по архитектуре не разрешает никаких перестроек в зданиях, если они внесены в списки исторических памятников, как этот дом. Даже если это частная собственность. Вот почему мне пришлось проводить туда освещение.
— Понятно. А что бы ты сказала, если бы я сейчас пригласил тебя к себе и предложил остаться на ночь?
— Я не могу, Сэм.
— Но почему? Господи, Билли, ведь я тебя люблю. И всегда любил. Почему ты не можешь дать мне еще один шанс? Я хочу тебя… И не говори, что ты меня не хочешь, я все равно не поверю.
— Я хочу тебя… но не могу.
«Я правда не могу, — подумала Билли, отказываясь в это верить. — Я с ума схожу при одной мысли о близости с тобой, и все же я не могу даже двинуться в твою сторону, черт бы меня побрал, ибо я уже не та Билли… Я потеряла ее… но нашла другую… Да кому она, в сущности, нужна — та, прежняя Билли? Тому, кто понимает, что мы впервые вместе по-честному, что былой трепет отчасти прошел, после того как Сэм узнал, кто я такая? Он-то это понимает, я знаю. Могла бы я… стала бы я делать то, что сделала бы на моем месте Ханни? Или лучше думать о Спайдере? А может, Сэм избавит меня от мыслей о Спайдере Эллиоте? А смогу ли я любить его так же сильно?»
— Ты не можешь? Значит, ты все еще любишь своего мужа?
— Похоже на то.
— И где же этот счастливчик?
— Далеко. За шесть тысяч миль.
— Кажется, я понял. Мы с тобой здесь, только ты и я, и от него тебя отделяет целый океан. Он ничего о нас не узнает, не так ли? Ты ведь ему не скажешь… ты самая искусная в мире лгунья… и все-таки ты не можешь. Просто не можешь — и все. Других причин нет. А главное — не хочешь.
— Получается так.
— Такой уж я везунчик. — Сэм поднялся, собираясь уходить.
— Я провожу тебя, — сказала Билли. — Эти ворота с секретом.
— Только соблюдай дистанцию, леди.
— Сэм… мне очень жаль.
— Нам обоим очень жаль. Видно, момент неудачный. У нас с тобой всегда был неудачный момент.
Пока они шагали к воротам, Сэм старался подавить в себе разочарование и досаду. Ему никогда до конца с ней не совладать, но сегодня… у него хотя бы была возможность побороться. Что ж, по крайней мере выяснил, что она любит своего мужа.
— Билли, один вопрос: тебе не приходило в голову, что я не смогу работать без естественного освещения? И эти великолепные конюшни окажутся для меня темной, мрачной тюремной камерой? Что я люблю взбегать по лестнице на чердак, залитый светом?
— Мне это как-то в голову не пришло… Какая я идиотка! Но ты мог бы оставить себе старую студию…
— И ты не помнишь, как я вставал по утрам с первым светом и шел работать еще до завтрака? Я и сейчас так работаю, и для этого мне достаточно натянуть комбинезон и завернуть за угол.
— Похоже, я и вправду слишком много на себя взяла.
— Ну, это не так страшно.
— Нет, это страшно… как же я не подумала?
— Не переживай — все равно ведь ничего не вышло. Поцелуешь меня на прощание? Билли… Ханни, любовь моя?
— Нет, это не слишком удачная мысль. Меня много как называли за мою жизнь, только не круглой дурой, дорогой Сэм. Во всяком случае, за последнюю неделю — никто. — Билли тихонько рассмеялась и закрыла за ним ворота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116