Вот список из двенадцати рекламных слоганов, этот стоит первым.
— Джиджи…
— Да, Арчи?
— У меня дилемма: либо на коленях просить тебя оставаться такой же умницей, либо… либо пригласить сегодня отужинать со мной, раз уж ты, так сказать, свободна.
— Я выбираю ужин, Арчи, тем более что после нашего разговора я отдаю себе полный отчет в том, что ты далек от намерения завязать со мной какие-либо более тесные связи, чем те, что диктуются деловыми отношениями между коллегами.
— А что, если… что, если нам устроить большой ленч — отпраздновать новый контракт? Позвоню-ка я Байрону, спрошу, не захочет ли он составить нам компанию. — Арчи беспомощно рассмеялся. — Я просто не уверен, что смогу соответствовать твоим высоким моральным принципам. Да, и если Байрон тебя захочет куда-нибудь пригласить — а я знаю, что этот негодяй собирается это сделать, — будь добра, доведи их и до его сведения.
— Ладно, попробую не забыть, — серьезно ответила Джиджи. — Только вот что, если сейчас полнолуние, все обещания отменяются. Я ведь говорила тебе о Заклятье Орсини? Видишь ли, Арчи, — произнесла Джиджи, направляясь к выходу, — ни один человек не в силах перед ним устоять, причем, — добавила она, уже шагнув в коридор, — женщины нашего рода тоже становятся безвольными жертвами их собственных роковых чар. Это может случиться и с Байроном, и с тобой, милый.
На столе перед Викторией Фрост лежали свежие номера журналов «Рекламная неделя», «Век рекламы», «Нью-Йорк таймс» и «Уолл-стрит джорнэл», в каждом из которых была заметка, посвященная новому проекту Бена Уинтропа, о котором он публично объявил на своей пресс-конференции. Проект именовался «Уинтроп-Лайн». Хотя ни одно из изданий не называло Джиджи автором идеи, все в один голос сообщали о том, что заказ на рекламную кампанию уже отдан агентству «Фрост, Рурк и Бернхейм», чем последнее обязано исключительно разворотливости Джиджи. Далее на несколько абзацев следовал рассказ о «Волшебном чердаке», «Индиго Сиз», небольших, но многообещающих контрактах с косметической фирмой «Беверли-Хиллз Бьюти-бар», которые Джиджи с Дэвидом получили совсем недавно в результате участия в очередном конкурсе, а также о заказе на рекламу новых духов, над которым Джиджи с Дэвидом начали работать какое-то время назад.
«Да, — подумала Виктория, — до сегодняшнего дня основной добытчицей заказов для „ФРБ“ была я, теперь же приходится делить эти лавры с Джиджи. Контракт с „Уинтроп-Лайн“ принесет пятнадцать миллионов долларов; в ближайшее время на самых дорогих, с точки зрения рекламы, задних обложках или на первом развороте всех престижных журналов Соединенных Штатов и Европы появятся первые рекламные объявления „для затравки“. Бен Уинтроп объявил журналистам, что намерен превратить „Уинтроп-Лайн“ — и в первую очередь „Эсмеральду Уинтропа“ — в сеть пятизвездочных международных плавучих курортов».
Виктория прикинула, что после появления Джиджи оборот агентства возрос более чем на тридцать три миллиона долларов. Арчи и Байрон не стали дожидаться окончания финансового года, чтобы поднять Джиджи зарплату, а, поразмыслив, решили выплатить ей единовременную премию и утроить оклад. Виктория согласилась с их предложением, признав, что на этом поле ей Джиджи не одолеть. Они не могут себе позволить лишиться этой девчонки, но всей хваленой выдержки Виктории с трудом хватало на то, чтобы скрывать обуревавшую ее досаду.
Вот таким и везет! Да только дураку не ясно, что контрактам и на «Волшебный чердак», и на «Уинтроп-Лайн» Джиджи обязана только тому, что у Бена Уинтропа на нее стоит! И все эти мелочи типа «Индиго Сиз», парфюмерии и «Бьюти-бара» лишний раз подтверждают, что люди в большинстве своем падки до броской дешевки. Большие же заказы Джиджи были следствием ее сексуальной доступности, но это преимущество может так же легко обернуться и против нее. «Вместо того чтобы тратить время на вытряхивание денег из Бена Уинтропа, отрабатывала бы зарплату на рабочем месте, — сердито подумала Виктория. — Нашла себе повод без конца отлучаться с работы — мол, Уинтропу она нужна для согласования того или другого, — да только кретину не ясно, что ему просто хочется почаще иметь ее под рукой, даже когда он не в Лос-Анджелесе, чтобы при первом же удобном случае затащить в койку». С каждым новым триумфом Джиджи враждебный настрой Виктории нарастал, но она заставляла себя соблюдать корректность и не выплескивать своей неприязни наружу.
Постепенно Виктория осознала, что причина ее дикой нетерпимости коренится отнюдь не в Джиджи, которая так умело пользовалась своими женскими прелестями, дабы вытянуть из Бена Уинтропа побольше деньжат, а в Ангусе Колдуэлле.
Прошло уже почти полтора года с того дня, как Ангус уговорил ее перебраться в Калифорнию, а сам продолжает сомневаться, выискивать тысячу причин, почему сейчас не время уезжать из Нью-Йорка. И все же, как ни редко и мимолетно они виделись, каждое новое свидание с Ангусом лишь убеждало ее, что по сравнению с ним любой другой мужчина — а их у нее было теперь немало — тянет не более чем на третий сорт и в лучшем случае годится лишь для удовлетворения физиологических потребностей.
Порой Виктория ловила себя на том, что мысленно желает Ангусу смерти. Она так долго и так беззаветно любила его, что не сомневалась, что излечить от этой привязанности ее может только его смерть. Если бы его вдруг не стало, она продолжала бы жить своей жизнью, но, пока он жив и женат на ее матери, ей не светит ни секунды счастья. Со смертью Ангуса ее любовь бы не умерла, но перестала бы приносить такую боль, стала бы более тихой и спокойной, из каждодневной кровавой раны ревности и неутоленной жажды близости превратилась в источник бесконечной нежности и сладостных воспоминаний. И со временем она, быть может, обрела бы свою тихую гавань.
Ах, если бы только она могла прожить жизнь заново! Честное слово, уж тогда она бы, не мешкая, подцепила самого богатого парня из числа своих знакомых и, не раздумывая, вышла бы за него. Пускай в браке не было бы и намека на любовь — ей достаточно было бы знать, что он в ее власти. Тогда бы ей плевать было на карьеру. Она превратилась бы в молодую матрону, не ведающую никаких забот, кроме того, как обставить свой пятый по счету дом, какое имя дать третьему ребенку и какого любовника предпочесть. Она вела бы тот образ жизни, к которому готовила ее мать, и делала бы это неподражаемо. И даже не подозревала бы о том, как ей повезло, что она не влюбилась, страстно и безнадежно, в мужчину по имени Ангус Колдуэлл.
«Но заново прожить жизнь мне не удастся, — уныло подумала Виктория. — Мне тридцать два года, и у меня ничего, кроме карьеры, нет».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
— Джиджи…
— Да, Арчи?
— У меня дилемма: либо на коленях просить тебя оставаться такой же умницей, либо… либо пригласить сегодня отужинать со мной, раз уж ты, так сказать, свободна.
— Я выбираю ужин, Арчи, тем более что после нашего разговора я отдаю себе полный отчет в том, что ты далек от намерения завязать со мной какие-либо более тесные связи, чем те, что диктуются деловыми отношениями между коллегами.
— А что, если… что, если нам устроить большой ленч — отпраздновать новый контракт? Позвоню-ка я Байрону, спрошу, не захочет ли он составить нам компанию. — Арчи беспомощно рассмеялся. — Я просто не уверен, что смогу соответствовать твоим высоким моральным принципам. Да, и если Байрон тебя захочет куда-нибудь пригласить — а я знаю, что этот негодяй собирается это сделать, — будь добра, доведи их и до его сведения.
— Ладно, попробую не забыть, — серьезно ответила Джиджи. — Только вот что, если сейчас полнолуние, все обещания отменяются. Я ведь говорила тебе о Заклятье Орсини? Видишь ли, Арчи, — произнесла Джиджи, направляясь к выходу, — ни один человек не в силах перед ним устоять, причем, — добавила она, уже шагнув в коридор, — женщины нашего рода тоже становятся безвольными жертвами их собственных роковых чар. Это может случиться и с Байроном, и с тобой, милый.
На столе перед Викторией Фрост лежали свежие номера журналов «Рекламная неделя», «Век рекламы», «Нью-Йорк таймс» и «Уолл-стрит джорнэл», в каждом из которых была заметка, посвященная новому проекту Бена Уинтропа, о котором он публично объявил на своей пресс-конференции. Проект именовался «Уинтроп-Лайн». Хотя ни одно из изданий не называло Джиджи автором идеи, все в один голос сообщали о том, что заказ на рекламную кампанию уже отдан агентству «Фрост, Рурк и Бернхейм», чем последнее обязано исключительно разворотливости Джиджи. Далее на несколько абзацев следовал рассказ о «Волшебном чердаке», «Индиго Сиз», небольших, но многообещающих контрактах с косметической фирмой «Беверли-Хиллз Бьюти-бар», которые Джиджи с Дэвидом получили совсем недавно в результате участия в очередном конкурсе, а также о заказе на рекламу новых духов, над которым Джиджи с Дэвидом начали работать какое-то время назад.
«Да, — подумала Виктория, — до сегодняшнего дня основной добытчицей заказов для „ФРБ“ была я, теперь же приходится делить эти лавры с Джиджи. Контракт с „Уинтроп-Лайн“ принесет пятнадцать миллионов долларов; в ближайшее время на самых дорогих, с точки зрения рекламы, задних обложках или на первом развороте всех престижных журналов Соединенных Штатов и Европы появятся первые рекламные объявления „для затравки“. Бен Уинтроп объявил журналистам, что намерен превратить „Уинтроп-Лайн“ — и в первую очередь „Эсмеральду Уинтропа“ — в сеть пятизвездочных международных плавучих курортов».
Виктория прикинула, что после появления Джиджи оборот агентства возрос более чем на тридцать три миллиона долларов. Арчи и Байрон не стали дожидаться окончания финансового года, чтобы поднять Джиджи зарплату, а, поразмыслив, решили выплатить ей единовременную премию и утроить оклад. Виктория согласилась с их предложением, признав, что на этом поле ей Джиджи не одолеть. Они не могут себе позволить лишиться этой девчонки, но всей хваленой выдержки Виктории с трудом хватало на то, чтобы скрывать обуревавшую ее досаду.
Вот таким и везет! Да только дураку не ясно, что контрактам и на «Волшебный чердак», и на «Уинтроп-Лайн» Джиджи обязана только тому, что у Бена Уинтропа на нее стоит! И все эти мелочи типа «Индиго Сиз», парфюмерии и «Бьюти-бара» лишний раз подтверждают, что люди в большинстве своем падки до броской дешевки. Большие же заказы Джиджи были следствием ее сексуальной доступности, но это преимущество может так же легко обернуться и против нее. «Вместо того чтобы тратить время на вытряхивание денег из Бена Уинтропа, отрабатывала бы зарплату на рабочем месте, — сердито подумала Виктория. — Нашла себе повод без конца отлучаться с работы — мол, Уинтропу она нужна для согласования того или другого, — да только кретину не ясно, что ему просто хочется почаще иметь ее под рукой, даже когда он не в Лос-Анджелесе, чтобы при первом же удобном случае затащить в койку». С каждым новым триумфом Джиджи враждебный настрой Виктории нарастал, но она заставляла себя соблюдать корректность и не выплескивать своей неприязни наружу.
Постепенно Виктория осознала, что причина ее дикой нетерпимости коренится отнюдь не в Джиджи, которая так умело пользовалась своими женскими прелестями, дабы вытянуть из Бена Уинтропа побольше деньжат, а в Ангусе Колдуэлле.
Прошло уже почти полтора года с того дня, как Ангус уговорил ее перебраться в Калифорнию, а сам продолжает сомневаться, выискивать тысячу причин, почему сейчас не время уезжать из Нью-Йорка. И все же, как ни редко и мимолетно они виделись, каждое новое свидание с Ангусом лишь убеждало ее, что по сравнению с ним любой другой мужчина — а их у нее было теперь немало — тянет не более чем на третий сорт и в лучшем случае годится лишь для удовлетворения физиологических потребностей.
Порой Виктория ловила себя на том, что мысленно желает Ангусу смерти. Она так долго и так беззаветно любила его, что не сомневалась, что излечить от этой привязанности ее может только его смерть. Если бы его вдруг не стало, она продолжала бы жить своей жизнью, но, пока он жив и женат на ее матери, ей не светит ни секунды счастья. Со смертью Ангуса ее любовь бы не умерла, но перестала бы приносить такую боль, стала бы более тихой и спокойной, из каждодневной кровавой раны ревности и неутоленной жажды близости превратилась в источник бесконечной нежности и сладостных воспоминаний. И со временем она, быть может, обрела бы свою тихую гавань.
Ах, если бы только она могла прожить жизнь заново! Честное слово, уж тогда она бы, не мешкая, подцепила самого богатого парня из числа своих знакомых и, не раздумывая, вышла бы за него. Пускай в браке не было бы и намека на любовь — ей достаточно было бы знать, что он в ее власти. Тогда бы ей плевать было на карьеру. Она превратилась бы в молодую матрону, не ведающую никаких забот, кроме того, как обставить свой пятый по счету дом, какое имя дать третьему ребенку и какого любовника предпочесть. Она вела бы тот образ жизни, к которому готовила ее мать, и делала бы это неподражаемо. И даже не подозревала бы о том, как ей повезло, что она не влюбилась, страстно и безнадежно, в мужчину по имени Ангус Колдуэлл.
«Но заново прожить жизнь мне не удастся, — уныло подумала Виктория. — Мне тридцать два года, и у меня ничего, кроме карьеры, нет».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116