С другой стороны, я мало что знала об опере.
– Она была настолько знаменитой, что ее записывали? – Его губ снова коснулась загадочная улыбка.
– Это единственная запись, но Люсия всегда ею гордилась.
Что говорить, петь она умела. Даже старая запись не могла скрыть этот факт. Ее голос проникал в самое сердце, и голос этот был богатым и душевным.
Я поняла, что в этом отрывке Изольда тоже о чем-то горюет.
Я решила не беспокоить Ника и отошла к каминной полке, чтобы посмотреть фотографии. На них Люсия была в костюме. Молодая и не такая полная. Но все равно маленькой язык не поворачивался ее назвать. Светлый парик смотрелся неуместным из-за черных глаз и бровей, зато платье было совершенно роскошным, фантазия из эпохи Средневековья. Люсия нарядилась для своей любимой роли. В глазах ее читалась гордость, и вся она олицетворяла собой торжественность. Определенно ей нравилось то, что она делала. Только теперь я поняла, почему Люсия так сильно красилась. Она просто привыкла к гриму в театре.
Были здесь и другие фотографии. На них Люсия сидела в кресле, хотя в позе ее все равно просматривалась театральность. На коленях она держала мальчишку. Судя по одежде парнишки, дело было во время войны. Улыбка на его лице была такой искренней, что хотелось улыбаться вместе с ним. Люсия тоже улыбалась, но в глазах ее стояла грусть, которой на ранних фотографиях не было. Люсия выглядела обеспокоенной.
Я протянула руку, чтобы взять фотографию, и чуть не подпрыгнула от испуга, когда Ник неслышно подошел сзади и сказал:
– Это мой отец.
Я присмотрелась к фотографии и нашла общие черты с Ником и Шоном.
– Он совсем не похож на нее.
– Да, он пошел в деда.
Ник приблизился вплотную ко мне, протянул руку и взял с полки свадебную фотографию, где Люсия в свадебном наряде стояла рядом с опрятным молодым человеком в костюме. И снова в глазах ее счастье сочеталось с какой-то задумчивой печалью. Я заметила, что ее поза больше не была театральной.
– Она забросила пение?
– Да, после того как родился отец. Тогда они и переехали сюда.
Этого я не знала.
– Но она ведь так любила петь. Это видно по блеску глаз. – Ник сунул руки в карманы и посмотрел на фотографию, где Люсия была в зените славы.
– Да, любила.
Как Люсия могла жить, отрекшись от любимого ремесла? Мысль эта не шла у меня из головы. Голос ее с пластинки все пел, наполняя сердце обидой за нее. Слов я не понимала, но пение Люсии было наполнено эмоциями.
К горлу подступил ком.
Должно быть, Люсия прекрасно понимала трагедию Изольды, которой пришлось пожертвовать любовью из-за властных интриг мужчин. Не исключено, что и сама она пошла по той же тропе.
Была здесь еще одна фотография, такая маленькая, что мне пришлось долго разглядывать ее, чтобы понять, что же на ней изображено. А изображено там было здание из красного кирпича. Я долго не могла понять, что же такого знакомого в нем, пока меня не осенило.
– Это же кинотеатр Розмаунта.
Ник взял у меня фотографию, присмотрелся и поставил ее на место.
– Раньше это был настоящий театр.
Я ждала, но Ник, как всегда, не стал ничего объяснять.
– Ладно. Сдаюсь. Я ничего не понимаю. Зачем она хранила эту фотографию?
– Она была владелицей.
– Правда? Я не знала. – Ник пожал плечами.
– Недолго. После смерти деда она хотела сделать из него оперный театр.
Когда это было?
– В тысяча девятьсот семьдесят третьем.
Видимо, это было важно. Не знаю почему, но если Ник вдавался в детали, я всегда ловила каждое слово. Он не собирался объяснять, это было понятно, но, возможно, мне таки удастся выяснить самой.
Самая большая фотография была цветной. На ней были запечатлены двое мальчишек в свитерах. Похоже, это были семидесятые. Братья были так похожи, что различить их можно было только по выражению лиц.
Тот, что постарше, был строг и собран. Ник.
Я коснулась рамки и посмотрела на него, понимая, что можно не спрашивать.
– Это наш первый год здесь.
Как всегда, за этим не последовало никаких объяснений. Однако о многом можно было догадаться. Я снова взглянула на фото. В глазах мальчика застыла такая уязвимость, что защемило сердце. Я не помню, чтобы видела Ника с таким выражением лица. То ли с памятью моей что-то стало, то ли фотограф поймал его в момент, когда он не контролировал свои чувства. Видимо, Люсия тоже увидела это, раз поместила фотографию на самое видное место.
– Какой это год?
– А ты не помнишь?
– Нет. Ты ведь старше.
– Это был год одна тысяча девятьсот семьдесят третий. – Я снова посмотрела на фотографию со зданием театра.
– Люсия продала его после вашего приезда.
Ник кивнул и вернулся в кресло. Он был в тени, и я могла разглядеть только его сияющие глаза.
Впрочем, скорее всего он смотрел не на меня, а на фотографии, которые так много могли рассказать.
– Как умерли твои родители? – Ник пожал плечами и отвел взгляд.
– Авария на дороге.
Запись закончилась. Проигрыватель отключился, поднимая иглу, и между нами повисла тишина, нарушаемая лишь дыханием дома. Я ждала, не в силах разрушить колдовство. Но Ник встал и убрал пластинку в пакет.
– Это уже история, Фил. Прости, что не придерживался плана. – Он взял меня под локоть, чтобы выпроводить из святилища Люсии.
И подальше от своих драгоценных секретов. Я уперлась каблуками в пол.
– А что, если история как-то связана с ее смертью?
– Нет, не связана. Идем.
– Но ты ведь не знаешь наверняка!
– Знаю.
У Ника талант завершать разговор. Такое впечатление, что он захлопывает перед твоим носом дверь и выбрасывает ключ, а ты стоишь и смотришь на деревянную преграду, о существовании которой секунду назад еще и не подозревала.
От этого хотелось плеваться.
Когда-то эта черта Ника казалась мне ужасно романтичной. Не мужчина, а настоящая загадка. И нужна лишь правильная женщина, чтобы разгадать все его тайны.
Ха. Времена изменились. Сейчас я не собиралась терпеть такое отношение.
– Как ты можешь быть уверен? Ты что, всезнайка? – спросила я, вырывая руку. – Откуда ты знаешь, что предусмотрел все?
– Мы оба знаем, что Шон виновен, – сказал Ник без тени сомнений. – Так что прошлое здесь ни при чем.
– А просто ответить на вопрос тебе сложно? Или ты считаешь, что я должна бегать за тобой хвостиком и слепо верить тебе? Мне любопытно, в конце концов. И если ничего важного в этой информации нет, то разве сложно рассказать мне? – Дыхание сперло, в глазах помутилось, и то, что я сказала дальше, сорвалось с языка совершенно случайно: – Почему ты не доверяешь мне, Ник? – Я схватила его за грудки и встряхнула. – Что я тебе сделала, чтобы ты не доверял мне?
Он долго смотрел на меня, а я никак не могла понять, о чем он думает.
– Я доверяю тебе.
– Чушь! Ты не отвечаешь ни на один из моих вопросов, даже когда я спрашиваю о совершенно безобидных вещах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78