— За сенатором и так хорошо следят, сэр.
— Установите наблюдение за его братом, Киркпатрик. За мисс Монро. Не исключено, что она разговаривает о Кеннеди со своими друзьями. Возможно, он рассказывает ей о таких вещах, которые нам следует знать. Делайте все возможное и не думайте о расходах.
Работа в ФБР достаточно развила в Киркпатрике бюрократические наклонности. Он понял, что ему предоставляют карт-бланш и перед ним открываются неограниченные возможности.
— Возможно, мне понадобится большее число сотрудников, — сказал он, желая убедиться, что не ошибся в своем предположении.
— Вам выделят столько людей, сколько вы сочтете необходимым. Сообщите господину Толсону, сколько человек предоставить в ваше распоряжение.
— Мне нужно отдельное помещение в Лос-Анджелесе. Думаю, не совсем безопасно руководить работой моих людей из здания отделения ФБР.
— Хорошо.
— Нужно более качественное оборудование. Берни Спиндел оснащен гораздо лучше, чем мы.
Гувер нахмурился.
— Я не желаю слышать об этом человеке. Он предал меня. Я не могу этого простить, Киркпатрик. И даже не потому, что он предал меня, — он отрекся от ФБР.
— Понимаю, сэр.
— Однако вы получите то, что вам нужно. Составьте список. Если нужно, обратимся в ЦРУ или к военным.
— Благодарю вас, сэр.
— О результатах наблюдения сообщайте лично мне или господину Толсону. Легенда у вас будет — скажем, вы ведете какое-нибудь секретное расследование, например, связанное с организованной преступностью. Подробности поручаю разработать вам, господин Толсон.
— Можете положиться на меня, господин директор.
Гувер улыбнулся, выставляя напоказ зубы, мелкие, ровные, идеальной формы. “Наверное, вставные”, — подумал Киркпатрик.
— Да, я знаю, — отрывисто произнес Гувер.
— А если сенатор Кеннеди не победит на выборах, сэр?
— Что ж, тогда мы займемся Никсоном, — тихо произнес Гувер.
28
Невада ей сразу не понравилась.
Раза два ей приходилось бывать в Лас-Вегасе по приглашению Фрэнка, но город Рино, где она сейчас жила, был начисто лишен помпезного слепящего блеска Лас-Вегаса. В принципе, Рино — маленький городок, и поэтому ей негде было скрыться от других членов съемочной группы и от мужа. Все натурные съемки производились на неровной песчаной пустоши, которая лежала вокруг города. Это был серый марсианский пейзаж; только низкорослые кустарники прижились на этой обезвоженной земле. Здесь было так жарко, что ей казалось, будто ее мозги превращаются в расплавленную кипящую массу. Время от времени съемочная группа проезжала мимо какого-нибудь городка, некогда процветавшего, а теперь пребывающего в полном запустении. На горизонте виднелись низкие бесформенные горы, которые, казалось, отодвигались все дальше, когда они ехали по направлению к ним на машине по неестественно прямым дорогам. Глядя на этот безжизненный ландшафт, она могла думать только о смерти.
Вся обстановка, как нарочно, нагнетала на нее уныние. Она надеялась развеять тоску, общаясь с Монти Клифтом, — он был ее старым приятелем. Но Клифт, как и она сама, по-видимому, тоже впал в депрессию и почти не выходил из своего номера, запершись там в небольшой компании сопровождавших его помощников. А Эли Уоллах, знаменитый актер из Нью-Йорка, ни на шаг не отходил от Артура, с показушной готовностью глотая каждое его слово. “Должно быть, хочет, чтобы Артур сделал его роль в фильме более значительной”, — думала она.
Если кто и мог бы подбодрить ее, так это только Монти. Он был остроумный, то злобно-язвительный, то неожиданно добрый и внимательный. Как и у нее, в жизни Монти было много сложностей — во всяком случае, он пережил немало — и поэтому они испытывали друг к другу какую-то особую дружескую привязанность. Даже то, что он был “лучшим другом” Лиз Тейлор, никак не отражалось на их отношениях.
В день приезда она увидела Монти в вестибюле гостиницы. Их встреча была короткой. Как всегда, при виде его обезображенного лица она постаралась скрыть свою боль. Она помнила, каким красивым он был, пока не попал в автомобильную катастрофу, потому что сел за руль пьяным. Теперь же его лицо всегда казалось мрачным и злобным. Она каждый раз нервничала, когда смотрела на него. Его несчастье напоминало ей, что красота не вечна, что ее легко можно разрушить, в одно мгновение. Некоторые говорили, что после аварии Монти стал играть лучше, но она так не считала. Скорее, он стал еще более замкнутым, более неуживчивым, чем прежде, все время о чем-то мрачно думал про себя. Казалось, он хочет спрятаться от всего мира и не доверяет никому, кроме своего гримера, который уже много лет был его любовником.
Она и Монти устроились в темном углу бара. У него было сердитое выражение лица, но она знала, что это всего лишь результат незавершенной пластической операции. Левая часть его лица была парализована, белки глаз казались огромными. Он приложил к сломанному носу пестрый носовой платок — в результате повреждений, полученных в автомобильной катастрофе, у него были нарушены функции внешних дыхательных путей, и поэтому постоянно текло из носа; его мучили сильные головные боли.
— Хорошо выглядишь, — сказал Монти. — Благодаря твоему французу?
Она покачала головой.
— С ним все кончено. Пока роман длился, было весело, а теперь он возвращается к Симоне. — Ее голос неожиданно стал сиплым. Монти не любил сентиментальностей. Он предпочитал веселые и бодрые разговоры. “С проблемами вроде моих, — говаривал он, — мне меньше всего хочется выслушивать чьи-либо жалобы на горькую участь”. Мэрилин подавила свои слезы, но он, конечно, заметил, что она готова расплакаться.
— Извини, — сказала она. — Наверное, я все еще тоскую по нему.
— Мне знакомо это чувство, дорогая. Мы с тобой товарищи по несчастью. Я тоже когда-то был влюблен во француза… Кстати, здешняя обстановка не избавит тебя от тоски. Это же не город, а тоска зеленая. “Неприкаянные”, Тоска зеленая, штат Невада” — это и есть адрес нашей съемочной группы. — Монти засмеялся неуверенным дрожащим смехом. — Да что ты в самом-то деле, Мэрилин, лапочка, — тихо произнес он. — Хорошо все кончается только в кино.
— Наверное.
— Эх, Мэрилин, это я говорю, чтобы не расклеиться окончательно. Нам с тобой никогда не везет. — Он взял ее руку и с отчаянием сжал своими тонкими сухими пальцами. — Между прочим, мой француз тоже вернулся к своей жене.
Монти выпустил ее руку и дрожащими пальцами закурил сигарету, продолжая держать горящую спичку, пока огонь не коснулся пальцев. Она знала, что в результате аварии кожа у него в некоторых местах утратила чувствительность. Он часто обваривался под душем или обжигал губы, пытаясь пить слишком горячий кофе. Монти поморщился и, бросив спичку на пол, каблуком растер ее по ковру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192